Кто я?

— Рон, я уже всё обыскала его нигде нет! — произнесла девушка обращаясь к своему рыжему другу, тот чуть ли не застонал в голос.

— Ну, может быть, ты его где-то забыла, — предположил он.

— Я не могла его нигде забыть! В отличие от тебя, я обращаюсь со своими вещами бережно и не оставляю их где попало!

— Ну мы же уже в двадцатый раз осматриваем этот коридор, ты даже кабинет Трансфигурации обыскала. Дневника нет!

"А, так вот что они ищут! Ну что же, желаю удачи, с таким же успехом вы можете всю жизнь провести в этом коридоре, ничего не найдя. И вообще, почему она решила, что именно потеряла дневник? Не видит очевидного?" — подумал Атан стоящий здесь же и становящийся невольным слушателем этого спора.

— Я знаю! — огрызнулась она. — Но не мог же он просто испарится? Если его нет здесь, значит он у кого-нибудь ещё!

— А ты пробовала призывающее заклятие? — спросил Уизли с внезапной надежной, словно только что блестящая мысль пришла ему в голову.

— Конечно! Рон, ты что, считаешь меня совсем недалёкой?!

"Ой, оказывается, она что-то ещё понимает! Но заклятие не подействует, я лично видел, как Малфой накладывал на дневник блокирующие чары", — вновь прокомментировал про себя этот диалог Атан.

— Ну и что?

— Ну и ничего! Как ты видишь, мы всё ещё ищем дневник! — похоже, девушка и впрямь сильно нервничала. — Скорее всего, кто -о заблокировал это заклятие.

" Прямо в точку, Грейнжер! Видимо, в этой книжице и впрямь содержится что-то ценное, раз грязнокровка так за него переживает."

— И что мы будем делать? — спросил тот же Уизли и тут уже чуть ли не застонал Атан, его уже стала раздражать эта вечная манера рыжего спрашивать советы у других. У него что, своей головы нет?

— Ну, наверное, нужно будет найти похитителя и забрать её. Я тут подумала — кто бы мог это сделать, и в голову пришло только одно...

— Слизеринцы! — закончил за неё Уизли, похоже, и до него что-то стало доходить.

— Точно — слизеринцы, больше некому. Скорее всего они воспользовались суматохой на трансфигурации и выкрали дневник, — она устало вздохнула, будто бы принимая своё поражение. Зная слизеринцев, она не очень-то верила, что дневник можно будет вернуть...

— Я убью этого мерзкого хорька! — яростно сказал рыжий, его кулаки непроизвольно сжались. — Нет, да как он посмел... Ему не жить!

— Успокойся, Рон, ты всё равно ничего не докажешь. Малфой лишь рассмеётся тебе в лицо, а Снегг, если заметит, что ты пристаешь к его любимцу, снимет с гриффиндора баллы. Нужно придумать что-то другое. Знаешь, у меня уже есть план...

Больше Атану услышать не удалось, так как гриффиндорцы ушли слишком далеко и он не стал следовать за ними, оставаясь на месте, а именно — около двери, ведущей в туалет.

"Интересно, что же такого задумала Грейнжер? Впрочем, как я полагаю, в ближайшее время я всё равно узнаю об этом... Если, конечно, мне ещё будет до этого."

Размышляя так, Атан открыл дверь и вошел в туалет. Он не сказал бы, что тот поразил его своим изяществом или великолепием, да и разве что-то подобное можно сказать о туалете? Но он почуствовал себя как-то... неуютно. Впрочем, это тоже обьяснялось довольно просто — парень в женском туалете... Да и рыдания, доносившиеся из последней кабинки, не добавляли этому места шарма.

"Так что там сказал отец? Один из умывальников, что же, ладно, поищем..."

— Откройся! — прошипел он на змеином языке, подойдя к ближайшей раковине. Но ничего не произошло — проход и не думал появлятся. Он проделал то же самое ещё несколько раз, но всё оставалось по-прежнему — вход в Тайную комнату так и не обнаруживал себя.

— Попробуйте вот этот, хозяин, он как-то странно пахнет, — послышалось шипение Тан, доносившееся из-под рукава мантии, когда он проходил мимо одного из умывальников. А, какая разница... И Атан послушался совета змеи.

Только он произнёс заветные слова, как кран вспыхнул ярким опаловым светом. Раковина пропала, а на её месте показался огромный вход — труба. Парень на мгновение замешкался, решаясь, и, наконец, сделал несколько шагов и, осторожно пригнувшись, начал забираться в трубу. Он всё ещё держался за её край, когда раздался чей-то визгливый и растерянный голос:

— Эй кто там?! Не смей прятаться, я знаю, ты здесь! Сейчас нажалуюсь преподавателям...

Не желая оказаться замеченным, а уж тем более узнанным, Атан разжал пальцы и полетел по трубе вниз, в чёрную неизвестность...

Полёт был довольно долгим. То и дело вокруг мелькали отходящие в сторону рукава, несколько более узкие, чем этот главный. Слизь, скопившаяся в трубе возможно ещё со времён основателей, уже была на мантии и руках. Он брезгливо поморщился, подумав, каким путём она там появилась, да и вообще это было неприятно... Тантал же приходилось ещё хуже, змея совершенно не любила полётов и быстрых спусков, предпочитая покой и размеренность, а потому нынешнее состояние вызывало у неё массу негодования.

Наконец, полёт кончился. Труба под конец делала резкий изгиб, и Атан, вместо того, чтобы упасть вниз и сломать себе несколько костей, пролетел чуть-чуть вперёд, со сравнительной мягкостью падая на каменный пол; ещё бы чуть-чуть и он оказался в луже из этой самой слизи...

Первым делом парень встал и, произнеся очистительное заклинание, огляделся. Лучик света, вырвавшийся с конца палочки, тускло освещал тоннель высотой примерно с человеческий рост. В ширину он был довольно просторным — по бокам были развешаны незажженные факелы, призванные освещать путь. Вот только куда он ведёт?

— Ну, именно это я сейчас и собираюсь выяснить! — сказал в пустоту парень и, подойдя к одному из факелов, зажег его заклинанием огня. Видимо, факелы были непростыми потому, как вслед за этим поочерёдно стали зажигаться и остальные, внося свет в подземелье.

Чем дальше он шел, тем больше чувствовал, что совершает ошибку. Тантал, похоже, была с ним согласна, потому как взволнованно шипела и несколько раз даже пыталась уговорить его повернуть обратно. Но парень знал: пути назад не было, и потому он, несмотря на сковывающее его плохое предчувствие, всё равно шел вперёд.

Было похоже, что в тоннеле кроме него никого и не было, здесь царила мёртвая гнетущая тишина. Под ноги же себе парень и вовсе предпочитал не смотреть — кости давно умерших животных были не самым приятным зрелищем. Наконец впереди показался какой-то неяркий свет, как будто бы два зелёных светлячка уселись на холодную стену передохнуть. Лишь подойдя поближе, парень понял, что этот свет исходил из изумрудов — глаз змей, выгравированных на стене.

"Значит, уже близко" — подумал он.

— Откройся! — вновь приказал он на языке змей. И стена повиновалась; между двумя змеями-рисунками образовалась вначале щель, а потом и полноправный проход. Тяжело вздохнув, Атан вошел в него.

Атан очутился в большой просторной комнате-зале с очень высоким потолком. Колонны, барельефы — всё это было величественным и подавляющим. Парень, не останавливаясь, продолжал идти вперёд, как и говорил ему отец. Тот же отец рассказывал ему, что эти статуи и зал специально были заколдованы так, что каждый засомневавшийся или остановившийся попадал под действие чар и уже никогда не выбирался назад, он уже просто не хотел этого делать. Но, хотя на самого Атана действие этих чар не распространялось, — тут помогало кольцо, плотно сидевшее на пальце, — Атан всё равно спешил. Ему не очень-то хотелось задерживаться здесь.

Наконец он добрался до статуи Салазара Слизерина. Огромная каменная статуя основателя, выполненная в полный рост, стояла как раз на другом конце зала, так что отсюда плохо различался почти исчезнувший вход.

Атан поднял голову вверх и уверенно прошипел выученные слова.

— Говори со мной, Слизерин, величайший из хогвартской четвёрки!

"Да, а мой предок явно не отличался скромностью."

Едва Атан успел это подумать, как огромное лицо статуи пришло в движение, рот открылся, и что-то начало медленно, почти лениво начало выползать оттуда.

— Хозяин, уходите скорее, я чувствую это... — испуганно зашипела Тантал; никогда Атан ещё не видел свою змею настолько напуганной. И всё же он послушался и отошел за статую, давая себе возможность разглядеть получше то, что происходило. Потом это существо с гулким стуком выползло на пол; Атан чувствовал, что оно ищет его.

— Василиск, хозяин, это василиск... — зашипела Тан, парень хотел уже сказать ей, чтобы она замолчала — ведь если это действительно король змей, то он спокойно может обнаружить их по шипению.

Но он уже опоздал: огромная змея зашевелилась и довольно быстро для такого существа поползла по направлению к парню. Бежать было бессмысленно, мантия-невидимка не помогала — змея могла видеть сквозь неё, и Атан судорожно вспоминал все, что знает об этих существах. Он изучал их, но, к сожалению, так и не узнал главного — каким же образом можно убить Василиска.

— Хозяин, король змей, он уже близко, быстрее... — шипела Тантал как заведённая, ещё больше сбивая парня с мыслей.

— Замолчи! — наконец не выдержал он, потом повернулся и... наткнулся на два огромных, желтых глаза с вертикальными зрачками.

"Всё, это конец..." — мелькнула у него в голове мысль.

Тут же его тело будто бы сковало, оно стало словно каменным, он не чувствовал ни рук, ни ног не мог пошевелить ими. Зато внутри у него образовался какой-то холодный комок, и его сильно тянуло навстречу василиску. Ещё секунда — и сознание должно отключится, он уже не мог связно мыслить, но внезапно он почувствовал что-то тёплое. Это тепло исходило от руки и разливалось по телу, освобождая его от действия убивающих чар Василиска. Ещё несколько мгновений — и он был уже полностью освобождён от них.

"Да, похоже, я всё же не зря надел это колечко. И не зря отец говорил, что без него мне придётся нелегко."

— Признай меня! — властно зашипел он Василиску. — Я твой хозяин, повинуйся мне!

— Слушаюсь, Господин мой... — послышалось громкий ответ тысячелетнего существа. — Я признаю вас... Что прикажете, господин?

Атан почувствовал облегчение — у него получилось! Так вот кто был тем самым "помощником"! Ну что же, надо было спешить, он и так потратил здесь слишком много времени.

— Подними меня наверх, в замок! — для начала приказал он. — Но так, чтобы никто не слышал.

— Слушаюсь. Не соблаговолит ли Господин забраться на меня? — спросил Василиск, и Атан, кивнув, с трудом стал, взбирается на шею, ну или на то место, где, по его предположением, должна была находиться шея гигантской змеи.

Атан стоял в одном из коридоров Хогвартса. Неподалёку был замаскированный выход одной из труб, по которой и передвигался Василиск. Сейчас огромная змея осталась ждать там его дальнейших приказаний. Сам же Атан стоял в коридоре и ждал жертву, точнее, того, кто скоро ею станет. Над ним сейчас догорала огненная надпись:

"Дамблдор, отдай то, что принадлежит мне, наследнику Слизерина, иначе эта жертва не будет последней."

Коротко и со вкусом. Атан надеялся, что уж это подействует на старого дурака. Ну а если же нет...

Послышались чьи то шаги — в тускло освященный коридор завернула одинокая фигура.

— Василиск, прояви себя, твоя жертва прибыла, — прошипел Атан, правда, на последнем слове его голос дрогнул, и парень отвернулся. Он услышал, как шаги убыстрились до бега и удивленный и испуганный возглас:

— Что за... во имя Мерлина...

Потом звук падающего тела... Василиск нашел свою жертву.

Глава 14

Ремус поднялся на северную башню. Он хотел подышать свежим воздухом, просто постоять и посмотреть на звёзды, не думая, просто чувствовать... Когда-то он часто смотрел на небо. В том далёком и никогда невозвратимом прошлом ночь была их другом. Джеймс, Сириус, Питер и он сам — мародёры. Главные проказники Хогвартса, которыми восхищались ученики и которых постоянно ругали учителя. Друзья... Как давно это было в последний раз? Выпускной. Тогда, ночью, сбежав из гостиной, где отмечали гриффиндорцы, они направились в запретный лес. Последний раз. Они буквально упивались им, пытаясь сохранить в воспоминаниях тот аромат свободы, что царил там. Они и были свободны, тогда... Молоды, полны жизни, идей мечтаний... И всё это разбилось, раскололось, словно хрусталь, упавший на гранитные камни действительности. Сколько людей умерло в этой всё непрекращающейся войне? Сотни, тысячи, десятки тысяч? Каждый день приходили известия о всё новых жертвах, казалось, их поток никогда ни прервётся.

Тот-кого-нельзя-называть. Самый тёмный волшебник столетия, именно он стоял за всем этим. Именно против него боролся сам Люпин. Именно он был причиной всех этих смертей... Джеймс, друг, почему ты ушел? Почему не справился с ним? Ремус помнил свой последний разговор. Они говорили о смерти. Будто бы Джеймс предчуствовал близкую гибель, потому и завёл тот разговор. Сириус тогда вспылил, он не любил подобных разговоров. А он, Ремус, слушал, внимательно схватывая каждое слово...

Питера уже не было с ними. Они не обратили внимание на его постоянные отлучки, на нелепые, явно выдуманные причины... Они вообще обращали на него мало внимания. Питер, почему ты предал нас? Почему предал то во что верил? Ведь ты верил, правда? Что было причиной? Жадность? Глупость? Малодушие? Или мы?

Ремус часто думал над этим и каждый раз приходил к разным выводам. В одну ночь он потерял двух друзей. Две части его души были вырваны с корнем, растоптаны... Нет, пожалуй, даже больше. Ремус вспомнил о Гарри. Малыш, совсем маленький сын Джеймса. Он был невинной жертвой, он не заслужил умереть, так и не успев пожить. Молодой мародёр... Единственный.

Не у него самого, не у Сириуса так и не было детей. Вот только причины были разными. Для себя Ремус решил уже давно, что ребёнок — непозволительная роскошь. Он получеловек, оборотень, создание ночи. Зачем и без того страдающему миру ещё такой же? Да и какая женщина захочет иметь от него ребёнка? Нет, дети — это не для него! Как бы больно не было, как бы не хотелось иного... А вот Сириус. Он также так и не завел семьи. Это было странно, особенно зная, как раньше он хотел этого. Из них всех пожалуй именно Сириус стремился к семье, к тому, чего у него не было...

Он, Ремус, помнил как в одном из откровенных разговоров, часто проходивших в Визжащей хижине после их ночных прогулок, они говорили об этом. Пожалуй, среди мародёров не было человека, хотевшего семьи больше. Нет, Джеймс тоже, но у него было по-другому. Родители его любили, баловали, он был единственным ребёнком, а потому всё внимание было приковано к нему. У Сириуса же нет. Он никогда не видел материнской ласки, даже когда был малышом — родители обращались к нему, как к взрослому. "Наследник Блеков не должен быть слабым!" — вот что вдалбливали ему с пелёнок. Наверное, благодаря именно этому Сириус, едва очутившись в школе, стал одним из самых больших шалунов. О его, а потом уже их совместных проделках знали все факультеты, уже с первого курса к ним приклеили это прозвище — мародёры. И они не были против, им нравилось всё это...