Дочь воздуха

— Холодная картошка устроит? Мы её с Робином для тебя оставили.

— Она не заколдованная? — с опаской спросил маг. — А то слышал я всякое, про этих самых эльфов.

— Вот ещё! — надулся мальчишка. — Мы — Добрый народ!

— Оно и видно, — кивнул Нивард, косясь на злобное личико эльфёнка.

Рейнеке сходил за картошкой: Нивард не мог отойти от своего творения, не рискуя тем, что оно распадётся на части.

— Так как ты его уменьшил? — спросил Нивард, усевшись обедать прямо на полу сарая.

— Он сам себя уменьшил, — пояснил Рейнеке. — Я только поймал его в клетку. Это же существо, состоящее из чистой магии.

— Надо же, — без особого интереса отозвался Нивард. — И что он умеет делать?

— Всё! — тут же откликнулся Робин. — Выпусти меня — и я исполню любое твоё желание! Хочешь — золота? Хочешь — коней хороших? Хочешь — женщин? Хочешь — дом богатый? Хочешь...

— Да ничего я не хочу, — перебил его Нивард. — Он всегда такой? Ерунду какую-то предлагает.

— Смотри, как бы тебе локти потом не кусать, — пригрозил эльфёнок.

— Не знаю, — снова засмеялся Рейнеке. — Я раньше эльфов в клетке держать не пробовал. Я и крысами не интересовался. Вот что, Нивард, пойду я, пожалуй.

— Куда ты пойдёшь? — рассеянно спросил приятель.

— Да... куда глаза глядят. Может, вернусь скоро, может, нет. Подумать хочу.

— Подумай, — кивнул Нивард. — Иди, конечно, дальше я сам справлюсь. Увидишь керлов местных, вели, чтобы девку прислали — еду готовить, да и постирать кой-чего надо. Крутилась тут одна, да убежала чего-то.

— А ты свой прототип до уме доведи, — предложил Рейнеке, — который картошку чистит. Тогда все девки твои будут.

— Некогда мне, — нахмурился маг, но было видно, что предложение заставило его задуматься. — Ты иди. Занят я, видишь же.

Рейнеке уменьшил клетку втрое против прежнего, завернул в платок и сунул за пазуху.

— Вы всегда такие равнодушные? — приглушённо спросил эльфёнок. — Что за смертные пошли! Другой бы счастлив был!

— Мы же чёрные маги, — отозвался Рейнеке. — Что хотим — наколдуем или отберём.

— А тайное волшебство эльфов? — напомнил Робин. — Неужели тебе неинтересно?

— Интересно, — откровенно признался маг. — Но я ещё не придумал, что с тобой сделать. К тому же тайн своего народа ты, пожалуй, и не откроешь.

— Не открою, — согласился эльф. — С тебя и пары фокусов будет довольно. Вот что... пошли-ка отсюда, смертный.

— Веская причина задержаться подольше, — поднял брови волшебник, забыв, что собеседник его не видит.

— Пошли-пошли, — настаивал эльфёнок. — Ты же не хочешь встретиться с моей бабушкой.

— Ты же хотел ей нажаловаться, — напомнил маг.

— Ага, — мрачно отозвался эльф. — Ты не знаешь мою бабушку. Вот что. Ты подуди на дудке своей, тихонечко. Вызови ветер и спроси, куда тебе идти надо. Дети ветров всегда так делают... только у них этих дудок нету, в смертном облике они исчезают, знаешь ли.

Совет показался магу здравым и безопасным. Поднявшийся ветер закружился вокруг волшебника, а после принялся толкать его куда-то в сторону, по направлению к той дороге, по которой он возвращался домой прошлой осенью.

Постоялый двор был тот самый. В нём была некрасивая ворчливая хозяйка, которая так испугалась, когда бродячий чёрный маг уселся за один стол с дочерью ветров — представительницей того странного племени, которое проклинается почти всеми волшебниками за то, что им дано разрушать чужие заклятья. Теперь Рейнеке знал, дети ветров — не народ, а сильфы, изгнанные с неба и вынужденные примеряться к неудобной для них жизни на земле. Сейчас, весной, постояльцев почти не было. Хозяйка, ещё более угрюмая, чем осенью, принесла остывшей овсянки и кружку пива.

Рейнеке принялся было за еду, но заметил, что хозяйка от него не отходит.

— В чём дело, милая керли? — мягко спросил он. Маг часто бывал ласков с простыми людьми, которых приводило в ужас одно присутствие кого-то из чёрного ордена.

— Ты... ты... благородный тэн... — запинаясь, произнесла женщина, — я тебя узнала... ты ведь не... ты не сердишься?..

Рейнеке поднял брови.

— Я даже не помню, на что сердиться, милая керли, — всё с той же мягкостью отозвался он. — Надеюсь, на этот раз ты найдёшь для меня постель?

— Да... я... и... если хочешь, моя дочь...

— Не нужно, — покачал головой Рейнеке. Он уже видел дочку хозяйки, да и вообще такие развлечения были не в его вкусе. Ему не нравились перепуганные женщины, безуспешно пытающиеся крыть отвращение. Чёрных магов не только боялись, их ещё и ненавидели за то, что они могут сделать.

— Эй, керли! — раздалось от дальнего стола. — Принеси-ка настой на семи травах!

— Но, керл... — отозвалась хозяйка. — У нас нет такого настоя, мы не заваривали его с осени, с тех пор, как одна из... из... из ваших побывала у нас...

— Я знаю, — прервал её постоялец. — Это моя дочь. Если нет семи трав, завари мне специи, которые она принесла.

— Он врёт, — вдруг шепнул Робин, до того сидевший очень тихо.

— Что? — не понял Рейнеке.

— Он врёт, — ещё тише шепнул эльф. — Сильф, у которого есть дети, не становится сыном ветров. Подойди к нему.

— Сыном ветров? — так же тихо хмыкнул Рейнеке. — Ты спятил?

— Подойди к нему, говорю. Он врёт.

— Ну и что? — по-прежнему протестовал Рейнеке.

— Подойди, — настаивал эльф.

Маг пожал плечами и решил послушаться.

— Спроси его про Л'ииикькаю, — не то попросил, не то потребовал эльф и, когда волшебник подошёл к столу, за которым сидел сын ветра, снова просвистел это имя: — Л'ииикькая.

Сын ветра вскинулся.

— Ты знаешь её? — спросил Рейнеке.

— Знаю, — отстранённо и холодно кивнул сын ветра. — Я её жених.

Не дожидаясь приглашения, Рейнеке сел рядом. Сын ветра был высок, с ярко-синими, похожими на весеннее небо глазами, гордым профилем и заплетёнными в косу светлыми, почти белыми волосами.

— Зачем же сказал, что отец? — удивился Рейнеке.

— Я дружен с её отцом, — пояснил сын ветра. — А для этой керли всё едино. А ты...

Сын ветра оглядел мага.

— У тебя в волосах запутался ветер, — сообщил он. — Тем лучше. Полагаю, это тебя я искал. Я... ты можешь звать меня Довард. На небе меня зовут Д'ооооврд.

Имя прозвучало как колокольный звон, прерванный вдруг стуком камней. Рейнеке почувствовал себя неуютно. Одно движение этого странного человека — и он лишится магии. Навсегда. Взгляд сына ветра был отрешённый, холодный и решительный. Ему не впервой сражаться с магами, понял Рейнеке.

— Зачем ты искал меня? — спросил волшебник.

— Я собираюсь жениться на Л'ииикькае, — пояснил сын ветра. — Я добился двух из трёх и осталось только третье. Её. Но она не даёт мне согласия, пока ей самой принадлежит первое из трёх. Тебе принадлежит второе, я хочу, чтобы ты взял на себя и первое. Это не потребует от тебя никаких хлопот: обо всё позаботятся русалки. Ты только должен на празднике добрых ветров сказать, что согласен.

— А если я не согласен? — спросил Рейнеке, порядком запутавшийся от этих первых и вторых.

Довард криво усмехнулся.

— Я знаю способ тебя заставить, Рейнеке-маг. Подумай сам. Ты ничего не потеряешь, если согласишься, только приобретёшь. Ах, да. Я видел Прародительницу Доброго народа. Она сказала, что надерёт кому-то уши. Не думаю, чтобы это был ты, хотя она и велела произнести эти слова при тебе. Не знаешь, о чём она?

Сын ветра оглядел человека любопытным взглядом и сам себе пожал плечами.

— Подумай, Рейнеке-маг. Я подожду, но после праздника добрых ветров...

Он дал этой фразе повиснуть в воздухе.

Рейнкеке почувствовал, как эльф закопошился в своей клетке. Это было неприятно, и маг вернулся за свой стол. Ему было... противно. Он слишком хорошо помнил то ощущение, которое мучило его, пока Лика не вернула ему магию. Но... уступать угрозам? Помочь сопернику жениться на любимой девушке?

— Чего тебе? — шепнул маг.

— Вытащи меня так, чтобы никто не видел, и дай мне взглянуть на него, — попросил Робин. Голос его был странно серьёзным. Рейнеке нахмурился. — Послушайся меня. Это очень важно!

Маг пожал плечами. В последнее время им помыкали все, кому не лень, но...

Ему удалось достать узелок с клеткой и частично его развернуть так, чтобы никто не мог увидеть эльфёнка, а тот сумел бросить взгляд на Доварда. После чего узелок отправился обратно за пазуху.

— Слушай меня, — снова зашептал Робин. — Ты должен помочь мне!

— Я?! — поперхнулся холодной овсянкой Рейнеке. — Ты совсем ума лишился?

— Рейнеке-маг, — моляще потянул Робин. — Этот человек... сильф... он лжёт. Он сделал что-то очень плохое. Я должен наказать его!

— Я ничего не понимаю! — рассердился Рейнеке, не забывая, впрочем, говорить практически неслышно. — Тебе-то какое дело?!

— Дочери ветров недаром зовутся кукушками, — продолжал нести ахинею эльфёнок. — Л'ииикькая никогда бы не сослалась на первое из трёх, если бы хотела за него замуж. Дочерей ветров вообще не берут замуж! Он не может быть её женихом. Рейнеке-маг, помоги мне!

— Я тебя не понимаю, — сердито прошептал волшебник. — Какое первое из трёх? Какие кукушки?

— Я не могу тебе открыть эту тайну, — прошептал эльфёнок. — Если бы Л'ииикькая хотела, чтобы ты знал, она бы сказала сама.

— Послушай меня, Рейнеке-маг, — продолжил уговаривать эльфёнок, когда волшебник уже удалился в предоставленную ему комнату, большую часть которой занимала кровать, способная выдержать до пяти постояльцев. — Я уверен, Д'ооооврд задумал какое-то зло! Помоги мне его наказать! Я должен успеть раньше других! Пожалуйста, Рейнеке-маг! Я исполню любое твоё желание, только помоги.

— Ничего не понимаю, — отозвался волшебник. — Объясни толком. Для начала — если этот Д... д... Довард задумал зло, почему тебе непременно надо его наказывать?

Рейнеке был взбешён. Решив таскаться с маленьким пленником, он поставил себя в дурацкое положение: ему недоставало злобности, чтобы всерьёз мучить мальчишку, а отпустить ходячее проклятие было бы неразумно. Рейнеке почти склонялся к идее забить Робина в бочку и выбросить в реку, но эльфёнок ещё недостаточно разозлил волшебника, чтобы тот решился на столь суровые меры. К тому же его страшно злил Довард. Жених он Лике или не жених, он не имел права... ни на что не имел права. Вспоминать её имя, строить планы... ходить по земле с таким видом, будто все перед ним — смертные букашки — он тоже права не имел. Этим он немного напоминал Лику, та тоже смотрела на людей так, как будто они находились где-то на самом краю земли и неба и ей приходится в них всматриваться, чтобы хотя бы поддерживать беседу. Даже когда она пришла на его зов тогда, осенью, даже тогда она смотрела именно так. Хотя к этой... отстранённости примешивалось что-то ещё... восхищение... радость... он слишком поздно понял, что она не была околдована.

— Рейнеке-маг, — осторожно позвал эльфёнок. Волшебник встряхнулся, отвлекаясь от приятных воспоминаний. Мальчишка издевательски хихикнул, взбесив Рейнеке ещё больше. — Я тебе говорю: мы поклоняемся ветрам, а сильфы — пастыри ветров. От них зависит, каким будет лето. Поэтому мы помогаем им...

Он замялся.

— А Лика говорила, что вы всё время требуете плату, — напомнил Рейнеке.

— Мы помогаем им остаться чистыми, — пояснил Робин. — Не совсем... в языке людей нет нужного слова. Мы решаем их споры, если тебе так понятней. Отделяем от того, что может на них насыпаться, когда они приближаются к земле.

— Вы их судите, — кивнул Рейнеке.

— Можно и так сказать. Но если Д'ооооврд задумал зло, я обязан его очистить.

— А зачем тебе успевать первым? — уже спокойно спросил Рейнеке, решив быть последовательным.

— Как — зачем?! — изумился эльфёнок. — Я же из Доброго Народа!

— Ну и что?

Робин снисходительно взглянул на человека.

— Рейнеке-маг, — снова начал он. — Этот человек хочет причинить зло твоей возлюбленной. Я предлагаю тебе спасти её, а ты ещё раздумываешь?!

— Я тебе не верю, — просто ответил Рейнеке. — Что бы не задумал этот... Довард, я не верю, что ты хочешь ему помешать.

— О, злые ветра! — взвыл мальчишка. — Ты сам напросился, смертный, сын земли!

— Что ты задумал? — насторожился Рейнеке, но остановить эльфёнка уже не успевал: тот сунул рыку за пазуху и вынул оттуда сжатый кулак. Прежде чем волшебник добрался до него, мальчишка разжал руку и поднёс ко рту. Дунул, и искрящийся серебристый порошок, пролетев между прутьями клеток, попал на лицо волшебника.

— Ах ты гнусный мелкий... — начал Рейнеке, но договорить не смог. Светильник, подвешенный на стене, замигал и погас, в комнате стало темно, а потом у Рейнеке подогнулись колени. В тишине слышался только злорадный смех маленького эльфа.

— Чего ты застыл? — нетерпеливо спросил эльф спустя целую вечность. — Летим!

Ответить Рейнеке не успел. Чья-то рука взяла его за шиворот, и неожиданно лёгкое тело взмыло вверх, без труда преодолевая твёрдость крыши и потолка.

— Открой глаза! — каким-то странным голосом потребовал эльф и Рейнеке смог оглядеться по сторонам.

Он висел... на самом деле висел между небом и землёй. Тело его было как будто из дыма. Рядом покатывался со смеху такой же дымчатый эльфёнок.

— Что ты сделал? — стараясь сохранять спокойствие спросил маг.

— Ничего особенного, — пожал плечами эльфёнок. — Это твоя душа. Я достал её из твоего тела, чтобы ты смог попасть на небо.

— Зачем?!

Эльфёнок картинно вздохнул.

— У тебя есть флейта ветров, Рейнеке-маг. Ты можешь управлять ветрами. Кстати, если тебя спросят, представляйся Р'ееейкье. Скажи, что прибыл издалека. Что твоим отцом был человек, что он волшебник. Что ты договорился с эльфами.

— Но Л'ииикькая сказала... — удивился волшебник, без труда воспроизведя странный свист, который был именем его возлюбленной. Его собственное "сильфийское" имя было похоже на крик атакующей охотничей птицы.

— Л'ииикькая сказала, что дочери земли не рожают от сыновей воздуха, — перебил эльф. — Р'ееейкье, клянусь, это неважно. Запомни, что я сказал. Тебя не будут расспрашивать. Сильфы никогда ничем не интересуются. И вот ещё что. Л'ииикькаю ты не увидишь. Дочери воздуха не спускаются так низко до праздника добрых ветров, а выше мне тебя не поднять.

— Зачем ты это сделал? — настойчиво спросил маг.

— Я хочу разузнать про Д'ооооврда, — терпеливо разъяснил эльфёнок. — Но дети воздуха никогда не ответили бы на мои вопросы до самого праздника добрых ветров. Они вообще не очень жалуют эльфов.

— А я думал, они вам поклоняются, — перебил Рейнеке.

— Поклоняются, — кивнул эльфёнок. — Поклоняться и любить — разные вещи. К тому же больше нас ценят дети ветров, сильфы, опустившиеся на землю. Они идут к нам и умоляют отпустить обратно, в небо. А вот мы поклоняемся ветрам. Но только сильфы могут с ними договариваться и только летом. Зимой...

— Что за праздник добрых ветров? — уточнил Рейнеке, решив выяснить всё до конца.

— Вы называете его праздником рассвета весны, — скучающе объяснил эльф. — После него ветра становятся добрыми и помогают земле: пригоняют и разгоняют дождевые облака, несут тёплый воздух... Всё расцветает и мы переселяемся на деревья. Осенью будет праздник злых ветров, после которых договориться с ними будет невозможно...