Дочь воздуха

— С эльфами всегда можно договориться, — пожала плечами я. — Иди к себе, сосед и товарищ по гостеприимству ложи. Мой ответ "нет" на оба твоих вопроса. Мне не нужен твой брат, и я не смогу ему помочь. Не жди от меня ни беды, ни помощи для него.

— Как скажешь... мимми, — с отвращением произнёс волшебник и ушёл на мужскую половину, куда женщины не допускались. Я проводила его взглядом и зашла, наконец, в свою келью, не зная, что ещё до исхода ночи нарушу своё слово.

Ветер бесновался вокруг здания ложи. Бился во все окна, пролетал по коридором, стучал незапертыми дверями. Пока не нашёл мою келью и не ворвался туда, сшибая всё на своём пути. Я едва успела одеться, потому что ветер, как верный пёс, рвался на волю, скорее, как можно скорее, куда-то дальше, прочь из тесных каменных стен — туда, где на просторе творилось некое зло. Бежать было тяжело, пускай с неба светили и луна, и звёзды, озаряя мне дорогу (а вернее, не умея укрыться за облаками — ветер безжалостно сорвал их, оставив ночные светила обнажёнными). Но тяжело тянула к себе земля, воздух обжигал, разрывая грудь, и болезненно стучало сердце.

Я всё-таки успела. Ветер покинул меня, когда впереди показалась знакомая липа с натянутыми на ней струнами арфы. Рядом с липой метались, не в силах улететь, три прозрачных пятнышка, которые склонившемуся над землёй магу, наверняка, казались не более чем бликами света. Но я-то узнала своих родных. Узнала — и разъярилась. Чёрному ордену всё дозволено, Рейнеке-маг?

Он поднял голову, когда я подошла на расстояние удара мечом. Моргнул, отвлекаясь от прорезанных в дёрне колдовских знаков и рассыпанных-разлитых поверх колдовских зелий. Осталось — я видела — произнести закрепляющее слово, чтобы пленённые сильфы остались во власти чёрного волшебника. Я нащупала рукоять ножа.

— Отпусти их, — потребовала я прежде, чем маг успел начать разговор.

— О ком ты? — искренне удивился волшебник. Проследил за моим взглядом, но как будто ничего и никого не увидел. — Лика, не мешай мне. Ты сама поставила условие — а теперь пытаешься нарушить уговор новыми сказками.

— Отпусти, — повторила я дрогнувшим голосом. — Ставь любые условия, распоряжайся мной как хочешь, только прекрати своё колдовство.

— Прекратить? — удивился и даже обиделся маг. — Забавная шутка. Сейчас, когда я вот-вот постигну таинственные силы воздуха, ты требуешь прекратить колдовство!

— Требую, — подтвердила я. — Зачем тебе оно, Рейнеке-маг? Ты занялся им из-за моего безумного условия — ну так вот, я отменяю его. Я твоя. Перестань колдовать, прошу тебя!

С этими словами я упала на колени и протянула к волшебнику руки. Он не видел ножа, который я при этом держала — моё оружие умеет быть невидимым, когда нужно. Рейнеке нахмурился.

— Я должен разобраться. Странно, почему до меня никто не додумался до столь элементарного...

Закончить свою мысль маг не успел, я всё-таки ударила. Не в сердце — став человеком, я поклялась, что смерть магу или его магии принесу только в случае угрозы для моей жизни. Я ударила в левое плечо, перерубая тем самым ток волшебства по жилам человека. Рейнеке ничего не понял, но тэны не напрасно обучают своих сыновей — юноша оттолкнул меня и обнажил длинный кинжал, с которым никогда не расставался — оружие, без которого представители его сословия даже не садятся за стол.

— Ты сошла с ума, — заявил маг, не торопясь нападать на беззащитную девушку. Я в ответ тряхнула рукой и стриж на рукояти издал протяжный свист, будто он в небе гоняется за мухами, а после нож в моей руке удлинился и потяжелел, превращаясь в короткий и узкий меч.

Разумеется, магу ничего не стоило отразить мой удар... будь у меня в руке оружие из холодного железа. Но клинок, скованный из бурь и ветров, легко прошёл сквозь кинжал смертного, не причинив тому вреда и не сломавшись сам. Прошёл — и, извернувшись, ударил мага в правое плечо, отрезая и эту руку от возможности колдовать. Незаконченное заклинание, не успевшее приобрести собственную силу, полыхнуло, сделав сильфов на мгновение видимыми человеческому глазу, а после пропало. Исчезли вырезанные в дёрне колдовские знаки, впитались в землю зелья — и всё это в тот самый миг, когда я нанесла свой удар. Вот теперь Рейнеке проняло. Он со свистом выдохнул и, занося кинжал, шагнул ко мне. Я отпрянула — драться я не умела, да и не стала бы, сознавая свою вину. Земля, видно, заботится о своих детях не меньше, чем воздух о своих — она кинулась мне под ноги, заставила упасть и больно стукнула по спине. Рейнеке приставил к моему горлу кинжал и посмотрел мне в глаза. Пощады я не ждала — волшебники не могут жить без своего волшебства и с лёгкостью убивают, если что-то встаёт на их пути.

— Тебя следует повесить за нападения на наследника тэна в его владениях, — холодно сообщил мне юноша. — А за то, что ты сотворила со мной — сжечь на костре. Что скажешь, Лика, дочь ветров?

— Убей! — попросила я, не пытаясь даже шевельнуться. — Убей сам, своей рукой, и утоли моей кровью жажду мести. Убей!

— Ты не боишься смерти? — удивился человек и отвёл кинжал от моего горла. Даже тогда я не стала подниматься: по закону человек, напавший на тэна или на его наследника, принадлежал пострадавшему до тех пор, пока тот не определял наказание. Что мне за дело до земных законов? Я не знала и сама, но между тем лежала на земле, терпеливо ожидая решения своей участи. — Ах, да. Я забыл. Ты боишься только огня. И поэтому просишь убить тебя железом?

— Нет, — ответила я, прямо глядя человеку в глаза. — Если ты убьёшь меня своей рукой — это будет справедливо. Отдав меня на муку, ты нарушишь законы мира.

— Сумасшедшая! — воскликнул маг и убрал в ножны кинжал. — Я не буду тебя убивать, и даже не буду преследовать. Иди своей дорогой, коли хочешь. Твои страдания не вернут мне утраченного.

— Ты отпускаешь меня, Рейнеке-маг? — изумилась я, поднимаясь с земли. Нашарила выпавший из моей руки нож — он снова уменьшился в размерах, и теперь тихонько пел — человек не слышал — наслаждаясь долгожданным угощением. Волшебник не знал, что может творить магию голосом, а то и ногами (если сумеет, конечно): я не убила её в нём, только перерезала пути, по которым волшебная сила стекала в руки.

— Отпускаю. Проваливай, — грубо ответил человек, и я склонила голову перед его гневом. — Нет, постой. Пока ты ещё здесь. Я хочу знать.

— Спрашивай, Рейнеке-маг, — улыбнулась я.

— Не называй меня так! — сорвался на крик волшебник. Успеет ли солнце взойти, прежде чем маг окончательно убедит себя в том, что сделался по моей вине неизлечимым калекой?

— Спрашивай, — предложила я. — Или позволь, я угадаю. Ты хочешь спросить, как решается моя загадка?

— Да, — просто ответил маг. — Что я должен был сделать?

— Попросить, — тихо произнесла я.

— И всё?! — не поверил маг. Я молча кивнула. — Но кого мне просить?

— Сильфов, — ещё тише сказала я, чувствуя, что искренняя жажда знаний заслуживает честного ответа — даже если он опасен для меня и моих близких.

— Их же не существует, — пробормотал человек и неуверенно оглянулся на липу. Колдовские сети, поймавшие моих собратьев, сделались видимыми и осязаемыми, и сейчас валялись под деревом.

— Думай как хочешь, Рейнеке-маг, — поклонилась я и повернулась, чтобы идти. — И поступай как знаешь.

Я отошла не более чем на десяток выпадов, когда за моей спиной голос Рейнеке произнёс:

— Духи воздуха, невидимые смертным! Я не вижу вас, и не знаю, видите ли вы меня. Но я слышал вашу музыку, и хотел бы услышать ещё раз. По незнанию я пытался пленить вас — простите. И сыграйте для меня, если будет на то ваша воля.

Это было самое нелепое воззвание к сильфам, которое только можно себе представить. Очень похоже на смертного, который даже в попытках познать стремится сначала подчинить, раздавить, а потом только выяснять истину. Но... почему он так легко простил меня? Так просто смирился со своей утратой? Пожав плечами, я зашагала в сторону ложи серого ордена. Мне следовало исчезнуть оттуда быстрее, чем старший братец пронюхает о моём вероломстве, а бросать вещи всё-таки не хотелось. В этом, наверное, проклятие смертного тела — ему столько всего нужно, что я волей-неволей оказалась привязана к земным предметам. Ещё несколько шагов, и порыв ветра пронёсся мимо меня, ласково взъерошив мне волосы. А после я услышала тихую нежную музыку. Моя мать заиграла на арфе. Рейнеке выполнил поставленное условие.

Небо едва окрасилось алым на востоке, когда маг вышел из ворот замка. Там я ждала его — сильфы тоже умеют держать своё слово. Волшебник кивнул мне, и зашагал по дороге, не сказав мне ни одного слова. Я тоже молчала. В воздухе разносился звон колокольчиков и тихие переборы струн. Мать провожала нас в дорогу.

— Глава третья. Добрый народ

— Сын земли, ответь мне, — нарушила я молчание к исходу первой дневной стражи.

— Спрашивай, дочь ветров, — помедлив, отозвался Рейнеке.

— Почему ты не убил меня?

— А толку? — пожал плечами маг. — Разве это вернёт мою силу?

— Когда это людей заботил смысл их мести? — удивилась я.

— Если бы я был мстителен, мне пришлось бы убить слишком многих, — ровным голосом отозвался волшебник. Я подумала, что так беспечен может быть только человек, который ничем в жизни не дорожит и ничего не ценит. Но вслух сказала другое:

— Значит, это правда, что тебя прокляла твоя мать и твой собственный учитель?

— Кто это тебе сказал? Опять ветра нашептали?

— На этот раз нет, — невольно улыбнулась я. — Мне сказал твой старший брат, серый маг. Хотел, чтобы я сняла с тебя проклятия.

— А ты отказалась, — прозорливо отметил волшебник, и я кивнула.

— Сколько братьев у тебя, сын земли?

— Шесть, — ответил волшебник.

— И мать прокляла их всех?

— Нет, — коротко ответил маг.

— Тогда почему тебе повезло больше?

— Меньше, ты хотела сказать? — поправил меня Рейнеке. Я не ответила, и он принялся объяснять. — Мать была гадательницей, и до сих поговаривают, что отца она привораживала, давая ему напиться водой, оставшейся после умывания.

— И тэн женился на простолюдинке? — удивилась я. — И их потомство признали законным?

— Мать не была простолюдинкой, — возразил наследник мостов. — Она прирождённая тэнни.

— Тогда прости меня, наследник мостов, — склонила я голову.

— Не называй меня так! — потребовал Рейнеке. — В пути я такой же странник, как и все.

— Как хочешь, сын земли.

— Странное прозвание, — потянул маг и вернулся к своему рассказу: — После рождения каждого сына мать гадала. Дважды. Первый раз — будут ли у неё ещё дети. Второй раз — удастся ли ей удержать этого дома. Но для меня она ограничилась одним гаданием — первым.

— Ты последний из её сыновей? — поняла я.

— Да. Старший ушёл и поступил в белый орден. Второй ушёл и сделался мимом, натягивает между домами верёвку и ходит по ней, забавляя народ. Третий нанялся охранять какого-то бурга, да и женился на его дочери и вошёл в дело. Этих двоих отец видеть не хочет. Четвёртый и пятый братья, погодки, ушли и не вернулись вовсе. Мать гадала, сказала — погибли в бою. Шестой сделался серым магом, а меня родители растили для себя, не для дороги.

— Но её-то ты и выбрал в конце концов, — закончила я.

— Конечно. Мать грозилась, ругалась, плакала. А потом прокляла и прогнала с глаз долой. Я вышел из ворот замка — ни семьи, ни друзей, один на свете, только гитара за спиной. Решил отыскать старшего брата, спросить совета. Он-то мне и сказал, и велел нигде не ночевать, ни под одной крышей, не звать беду к людям. Я попросился в белый орден, а он сказал, что проклятые им ни к чему. Тогда я пошёл к шестому брату, серому. Он повторил слова брата и тоже прогнал. Сказал, только чёрная магия может вынести проклятого.

— И ты подался в чёрный орден.

— Да, — признал волшебник. — Маг из меня вышел не слишком толковый. Я сколько-то там проучился — за это время в моей келье раз десять протекал новенький, укреплённый заклинаниями потолок, один раз провалился пол и три раза без причины загорались занавески. Но мне надоело. Не вижу смысла сидеть и помешивать зелья, рассуждать о смыслах, заложенных в старинных заклинаниях и чертить на мраморе древние символы. В конце концов я встал и ушёл. Учитель был против — он, видишь ли, хотел и дальше изучать моё проклятие, но я счёл, что десяти трактатов ему хватит. А он не простил, как оказалось.

— Сам почувствовал или сказал кто? — уточнила я.

— Братья. Встретили меня на перекрёстке трёх дорог и рассказали. Мать прокляла каждую крышу, которая меня закроет от дождя и ненастья. А учитель открыл меня для предательств. Теперь всякий, кто только способен предать, предаст меня. Сам не зная, зачем.

— И ты доверился братьям?! — возмутилась я.

— Родная кровь может предать, но не от проклятия, — пояснил волшебник, не поняв вопроса. — Они привели меня домой и упали к ногам матери. Мы три дня лежали на полу и молили простить.

— Простила? — полюбопытствовала я. Маг покачал головой.

— Не до конца. Но проклятия снять согласилась.

— И как она это делала? — немедля спросила я.

— Хочешь перенять секреты ремесла? — засмеялся волшебник. — Вряд ли я смогу открыть тебе суть. Она ночью отвела меня в центр луга, велела раздеться донага и лечь на спину, смотреть на небо и ни о чём не думать. Слуги подобрали одежду и убрались, а потом явилась мать — простоволосая, босая, в одной сорочке. Хотела прийти обнажённой, но отец запретил. Виданное ли дело, чтобы тэнни северного моста плясала голой при свете звёзд! Потому, верно, и не снялось полностью ни одно проклятие.

— Но что она всё-таки сделала? — не отставала я.

— Пела, — пожал плечами маг. — Плясала. Играла на маленьком бубне, он у неё в ладони помещался. Я не знаю толком, только вот клевер на лугу весь в пыль осыпался. И ни один цветок там уже несколько лет не цветёт, только трава растёт и жухнет быстро. Вот всё, что я могу поведать. Ты довольна моим рассказом, дочь ветров?

— Нет, — отозвалась я. Ветра не ошиблись, чутьё меня не подвело. Маг был тем самым человеком, за которым меня послали эльфы. — Не довольна. Не стоило твоей матери браться не за своё дело и губить луг.

Маг недоуменно взглянул на меня, но промолчал.

— Я ответил на твои вопросы, дочь ветров, — выговорил волшебник, нарушая воцарившееся молчание. — Теперь мой черёд.

— Спрашивай, сын земли, — согласилась я.

— Почему ты вступилась за сильфов, которых я поймал? Я ведь поймал их, правильно?

— Поймал, — признала я. — А сам ты не понял этого?

— Я не видел ни сетей, ни сильфов. Только чувствовал, что вот-вот в мои руки попадёт нечто, управляющее ветрами.

— Нечто! — грустно усмехнулась я. — Таковы все люди — ради пустых затей подчинять то, чего не понимаешь.

— А как иначе можно познать истину? — удивился сильф.

— Задать вопрос, — ответила я. — Попросить. Неужели ты привык в любом деле действовать силой?

— Нет, — отозвался маг. — Но ты не ответила, дочь ветров.