Дочь воздуха

Он ухмыльнулся.

— Было бы невозможно, — торжествующе поправил сам себя эльфёнок. — Но у тебя есть флейта ветров!

— Ну и что? — не понял Рейнеке. — Разве не у каждого сильфа есть такая же?

— У каждого, — подтвердил эльфёнок. — Но ты — маг, а они только питаются магией.

— Питаются — чем?! — ахнул Рейнеке.

— А ты как думал, зачем дети ветров разрушают ваши заклинания? — засмеялся эльфёнок. — Сильфы — это волшебство, которое соткало из воздуха их тела и разум. Они немного могут использовать чужую магию, но и то, когда их одевает земная плоть, когда они становятся детьми ветров, почти настоящими людьми. А так... они её едят. И пьют запахи. Знаешь, чем ты понравился Л'ииикькае? Ты сплёл для неё такое прекрасное, такое пьянящее заклинание... она не могла устоять.

— Замолчи!

Эльфёнок гаденько хихикнул.

— Всегда пожалуйста, — отозвался он с противной усмешкой.

— Нет, продолжай объяснять! — спохватился Рейнеке. — Что ты задумал?

— Пакость, — расхохотался эльфёнок. — Правда, здорово? Здесь, на небе, мне не страшны твои чары. Ты сделаешь всё, что я скажу, лишь бы вернуться на землю. И если ты будешь очень, очень, очень послушен, то я, возможно, помогу тебе найти Л'ииикькаю... когда-нибудь.

Он поспешно увернулся от занесённого кулака, но в пустоте неба спрятаться было не за чем.

— Ладно, смертный, — "смилостивился" эльфёнок. — Тебе всего-то надо дождаться сильфов и спросить их о том, что я подскажу. А пока...

Он крутанулся на босой пятке и превратился в королька. Птичка вспорхнула магу на плечо.

— Они почти никогда ничего не помнят, — прощебетал королёк на ухо волшебнику. — Поэтому всегда следуют своим обычаям: чтобы не перепутать. Ужасно костные существа при всей их воздушности. Они иногда спускаются на уровень гроз. Здесь мы их и дождёмся.

Ждали они недолго. Ещё только начало светлеть небо на востоке, как подул ветер. Рейнеке пришлось приложить всю свою волю, чтобы не улететь с того места, где они находились. Прямо над ними проплывали пушистые облака. Одно вдруг остановилось и с него спрыгнули две мужские фигуры в развевающихся одеждах. Длинные их волосы плыли на ветру и, казалось, вплетались в него.

— Чужак, — холодно и неприязненно проговорил один из них и голос его был похож на колокольный звон.

— Мы не знаем тебя, — поддержал его второй, и речь его звучала как крик вороньей стаи.

— Моё имя Р'ееейкье, — спокойно отозвался маг. — Я прибыл издалека.

— Это мы видим, — пропел первый. — Я чую в тебе земной прах. Ты тяжёл и неповоротлив. Тебе нечего делать в воздухе.

— Добрый народ отправил меня сюда.

На полупрозрачных лицах отразилось отвращение.

— Добрый народ давно подбирается к нашим тайнам, — хрипло прокаркал второй из них. — Возвращайся к праху, здесь тебе нечего делать.

Тут ветер подул сильнее и унёс обоих сильфов с собой. Рейнеке оставалось только смотреть, как они подпрыгивают, пытаясь снова оседлать облако. Наконец, им это удалось.

— Могло быть и хуже, — весело прочирикал Робин.

— Они нас прогнали, — возразил Рейнеке.

— Мало ли что они себе говорят, — засмеялся Робин. — Кто слушает ветер?

Тем временем восток окрасился алым и из-за линии горизонта появились первые лучи.

— Ой, — испугано пискнул Робин. — Как же я не подумал...

О чём он не подумал, Рейнеке узнать не успел. Лучи солнца пронзили его призрачное тело. Его охватила невыносимая боль, которая всё нарастала и нарастала по мере того, как появлялись новые лучи. Боль перешла в жар, и Рейнеке показалось, что он сейчас сгорит заживо. Когда это ощущение сделалось совершенно нестерпимым, его сменило блаженство настолько сильное, что душа Рейнеке воспарила к небесам. Поскольку именно душа его и находилась сейчас в воздухе, внешне это выразилось в том, что посветлевшая фигура Рейнеке поднялась выше, чем находилась до того.

Как долго это длилось — Рейнеке не смог бы сказать. Прошла вечность, когда солнце, наконец, поднялось над горизонтом и сменило мучительно-алый на привычно-жёлтый цвет. Волшебник обрёл дар речи и не замедлил им воспользоваться, на все корки ругая коварного эльфа, его бабушку и всю его родню, а также надменных сильфов и вообще всех и вся, что подворачивалось ему под руку. Когда он замолчал, он вдруг с ужасом понял, что ему никто не отвечает. Он был один в пустом небе, по которому пробегали белые облачка. С какой-то ужасающей ясностью Рейнеке осознал, что ему не суждено вернуться на землю. У него перехватило дыхание.

— Эй! — раздалось знакомое чириканье и к нему подлетел Робин по-прежнему в облике королька. — Тут нельзя пугаться, ты свалишься на землю!

Ощущение безнадёжности постепенно отступало.

— Где ты был? — спросил волшебник.

— В твоём теле, — хихикнул эльфёнок. — Бррр! Отвратительно! Как вы, люди, живёте! Как вам не жалко по утрам возвращаться назад в свои тела? Такие мерзкие, такие тяжёлые...

— Что ты там делал?! — рассердился волшебник. Он догадывался, что ничего хорошего ему выходки эльфа не принесут.

— Как — что?! — обиделся эльф. — Сам подумай! Настало утро, ты лежишь на постоялом дворе и едва дышишь! Тебя же и похоронить могли, если бы не я!

— Если бы не ты, такой опасности бы не возникло, — парировал Рейнеке.

— Я только сказал, чтобы тебя не трогали, — надулся королёк.

— Ты мог бы меня спросить!

При одной мысли, что в его тело вселился маленький уродливый эльф, делалось тошно.

— Некогда было, — хихикнул Робин. — Ищи другого дурака — встречать с тобой рассвет.

— Ты не говорил, что это так... так... так...

Он осёкся, не в силах подобрать слов.

— Не-а, — согласился эльф. — Зачем портить сюрприз?

— Ты мерзкий мелкий подлец и обманщик! — разозлёно сообщил Рейнеке.

— Это я и так знаю, — прочирикал Робин, очень довольный своей выходкой.

— Ах, ты...

— Тшш! — прервал его эльфёнок.

Этот ветер был похож на табун лошадей, скачущих по небу. Огромные, с летящими гривами, они приближались, сметая всё на своём пути. На их могучих спинах балансировали три мужские фигуры, то и дело перепрыгивая с одной лошади на другую. На лицах сильфов отражался восторг и упоение скачкой.

— Сделай что-нибудь! — панически закричал Робин. — Они нас растопчут! Ты же маг!

Если бы у Рейнеке было время подумать, он бы, конечно, вспомнил, что флейта ветров осталась на земле, рядом с его телом. Но времени не было, и он безотчётно сунул руку за пазуху. Кони почти доскакали, когда он прижал дудочку ко рту и издал несколько первых трелей — мягких и успокаивающих. Табун сбавил скорость. Рейнеке продолжил играть и лошади уже шагом окружили его и остановились. Сильфы спрыгнули с их спин. Лица их выражали бешенство.

— Кто ты такой, чужак, что прервал нашу скачку?! — закричали они хором. В их голосах клекотание коршуна сливалось с лошадиным ржанием.

— Как ты сумел договориться с нашим братом? — спросил один из них, который показался Рейнеке постарше собратьев.

— Моим отцом был сын земли, — отозвался Рейнеке, — и у меня есть флейта ветров.

— Ты волшебник? — выплюнул старший из сильфов так, как будто назвал Рейнеке падальщиком. Маг кивнул. — Тебе нечего делать на небесах. Возвращайся к праху.

— Меня послал к вам Добрый народ, — возразил Рейнеке. — Я должен узнать о зле, которое сотворил один из тех, кого на земле зовут сыновьями ветров.

— Доброму народу нет дело до наших страданий! — проклекотал один из младших сильфов. — Мы не примем их посланника!

— Я не посланник эльфов! — рассердился Рейнеке. — Я хочу остановить того, кто сотворил зло здесь, а сейчас находится на земле.

Сильфы переглянулись.

— Отпусти их, — потребовал старший, кивая на коней. — Ты можешь остаться.

Рейнеке сыграл ещё несколько трелей — сначала нежных, а потом всё более яростных. Кони заржали и снова пустились вскачь, огибая место, где висела в воздухе душа волшебника. Сильфы засмеялись чистым смехом, в котором слышался звон капели, и снова вскочили на спины коней.

— Что стоишь?! — возмутился Робин, колотя Рейнеке крылом по голове. — За ними!..

Рейнеке не успел даже возмутиться. Робин скакал у него на голове, бил крыльями и время от времени принимался клевать.

— Скорее! — чирикал он.

Рейнеке решился. Он подпрыгнул, поднявшись выше лошадиных спин, и опустился точно на тёмного, грозового цвета коня.

— Сыграй ему! — пропел Робин. — Сыграй, сын земли! Пусть отвезёт тебя выше! Слышишь, выше, к отцу ветров! Скорее!

Рейнеке снова приложил к губам флейту ветров. Резкая мелодия, попадающая в такт бешеной скачке, которую ему бы никогда не выдержать, сиди он на настоящей лошади в своём собственном теле. Сначала — в такт. Потом — быстрее, легче, выше. Конь поднялся на дыбы, едва не сбросив всадника, замолотил копытами по небу и ринулся вверх.

— Глава десятая. Отец ветров

Небо простиралось вокруг, радуя глаз голубизной. Конь скакал и скакал, то по воздуху, то выбивая клочья из лёгких перистых облаков. Внизу проплывали деревья, дома, поля, реки... Всё выше и выше, пока впереди не встала стена из облаков, о которую конь ударился и... исчез.

— Не падай! — возмутился Робин и изо всех силёнок вцепился коготками в воротник потерявшего равновесие волшебника. Он отчаянно махал крылышками, волоча Рейнеке за собой, пока не дотащил его до просвета. — Стой, сын земли! Стой! Смотри: пол! Опирайся на него! Стой на нём!

Рейнеке послушался и выпрямился. Отмахнулся от назойливо чирикавшего над ухом королька. Душа постепенно привыкала к опоре.

— Уф! — обрадовался Робин и, кувыркнувшись, опал на тот же пол в образе уродливого ребёнка. — Ты молодец, Рейнеке-маг! Мы пришли к отцу ветров!

— Непохоже, — усомнился маг. Он ощущал странный холодок и небывалую лёгкость. — Тут только сарай какой-то... облачный.

— Сверни за угол, балда! — отозвался эльф. — И держись крепче!

Волшебник последовал обоим советам. За углом открывался коридор, встретивший их шквальным ветром. Эльф уцепился за ногу человека и прокричал:

— Иди вперёд! Иди навстречу ветру! Вперёд, сын земли!

Каждый шаг был мучителен. Голая душа дрожала на ветру, который как будто выдувал с неё налёт всего лишнего, земного, суетного. Слёзы заливали глаза, и Рейнеке ничего не видел перед собой.

— Остановись, чужак! — раздался голос, в котором слышался вой ветра.

Рейнеке протёр глаза. Перед ним, на троне из облаков, сидел сильф в бледно-голубых струящихся одеяниях, белоснежные волосы его, сплетаясь с густой бородой, трепетали на ветру... Волшебник приглянулся и понял, что они и создавали ветер.

— Поклонись ему, дурак! — прошипел эльфёныш, падая ниц. — И говори только правду, слышишь?!

— Я знаю тебя, — обратился к нему сильф, пока Рейнеке раздумывал, стоит ли ему склоняться так же унижено, как и эльфу. — Ты Робин Добрый Малый. Я знаю, чего ты хочешь, но я не знаю, зачем ты явился сейчас и зачем ты привёл сюда сына праха.

— Я хочу наказать Д'ооооврда, о отец ветров! — ответил эльф, вскакивая на ноги. — Он сотворил большое зло, но я не знаю, как!

— А сын земли?

— Я ищу Л'ииикькаю, отец ветров, — неуклюже поклонился Рейнеке. — Она... на земле мы были вместе.

Взгляд небесно-голубых глаз сильфа был печален.

— Разве ты не знаешь, что дочери воздуха забывают всё, что происходило с ними на земле, когда возвращаются обратно? Разве ты не знаешь, что они хотят это забыть? Что жизнь их на земле мучительна и ужасна?

— Он не знает, — вылез Робин. — Но он дарил Л'ииикькае вкусную музыку и аппетитные чары!

— Разве он не знает, что волшебники — наши враги? — поднял белоснежные брови сильф.

— Он не знает! — снова ответил эльф.

— Я ищу Л'ииикькаю, — упрямо произнёс волшебник. — Я не верю, что жизнь её со мной была ужасной.

— Разве ты не знаешь, что такое — дочери воздуха? — покачал головой сильф. — Какую жизнь они ведут? Смотри!

Ветер, вплетённый в его бороду, подул прямо в лицо волшебника. На глазах снова выступили слёзы. Рейнеке моргнул, и вдруг увидел...

Вода... много воды... безграничные просторы воды... море... понял он не сразу. Только море бывает таким бескрайним. Рейнеке никогда его не видел — и немедленно дал себе слово дойти. Чтобы увидеть это своими глазами.

Потом — девушки. В бледно-голубых платьях, которые трепетали на ветру, с волосами, у кого белоснежными, у кого — того цвета, какой бывает у высоких облаков, когда их снизу золотит рассвет, у кого — багряно-красными, как закат...

Лику Рейнеке узнал сразу. Она летала между сестёр, танцевала с ними, купалась в воздушных потоках, смеялась незнакомым ему бездушно-счастливым смехом... Это была не та Лика, которую он любил, и в то же время — не узнать её было невозможно. Чем она отличалась от сестёр?.. Чуть больше лёгкости, чуть мягче движения, чуть задумчивей взгляд. Лика наслаждалась полётом, играла с потоками воздуха, которые ему никогда бы не разглядеть с земли, перекидывалась с сёстрами клочьями облаков. И смеялась. Смех её надрывал душу. Нечеловеческий. Лишённый всякой доброты, всякой сердечности. Только полёт, только радость движения. Наконец, они успокоились и, рассевшись на клочках облаков, принялись расчёсывать свои длинные волосы, которые, казалось, удлинялись от их движений. Лица девушек были полны предвкушения, движения стали плавными и завораживающими. Вот подул ветер, сгоняя облака. Вот он закружился, а облака потемнели, наливаясь грозой. Девушки засмеялись всё тем же бесчувственным смехом. Одна из них прекратила расчёсываться и легла на тучу, свешивая голову так, чтобы ветер играл её бесконечными волосами. Другие последовали её примеру. Внизу показался корабль. Крохотные человечки поспешно спускали паруса. Все снова засмеялись. Лика указала рукой на корабль и что-то сказала. Голос её походил на чаячьи крики.

Налившиеся темнотой тучи сомкнулись. Девушки спрыгнули со своих мест и закружились над тучами, с восторгом отдаваясь налетевшей буре. Лица их выражали нечеловеческий восторг и какое-то странное хищное ожидание. Вдруг — ослепительная вспышка, сопровождаемая страшным грохотом. Рейнеке моргнул. Это была не вспышка, это на свободу вырвалась огромная саламандра и, ужасно рыча, бросилась на ближайшую девушку. Не Лику. С пронзительным чаячьим криком она бросилась вниз, сквозь тучи, в взбешённую морскую воду. Саламандра, не удержавшись, полетела за ней, но тут вместе с волной ей навстречу выгнулась русалка: прекрасная женщина с синими глазами и волосами. Она раскинула руки и саламандра, страшно зашипев, потухла. В воду упал кусок угля, который русалка подхватила и утащила на дно. Девушка с торжествующим смехом вылетела из воды. Снова загремел гром и вот вторая девушка, с волосами цвета заката, бросилась в спасительные воды. Она едва успела, ещё мгновение и саламандра схватила бы её.

Тем временем остальные дочери воздуха спустились ниже и закружились вокруг корабля. Волны швыряли его в разные стороны и под каждой волной пряталась злорадно усмехающаяся русалка. Дочери воздуха принялись ломать мачты, рвать снасти и паруса. Ветер всё усиливался, волны захлёстывали палубу, сбивая людей с ног и утаскивая их в воду, в жадные объятья русалок.