Времени у меня не было совсем. Но и не поглядеть на это роскошное зрелище я не мог. Блондинка и брюнетка. Одна в черных трусиках, другая естественно в белых. Длинные ниже плеч волосы распущены. Косметики никакой, утро ведь ещё. Всё природное, всё свое! Да, по правде говоря, и не было никакой надобности в том. Вот я стоял и смотрел, как и там, в Москве не в силах решить: кто же из них лучше, кто?!
Не знаю, сколько бы продолжались эти муки выбора, если бы мои настороженные даже в этот момент уши не уловили изменение шума за дверью.
На фоне прежнего бу-бу-бу в коридоре, слышались какие-то движения и шорохи.
"Пора смываться!" — подумал я.
— Девочки...— быстро сказал я, прижимая руки к груди. — Если мы с вами больше не встретимся, простите за всё!
Дальше ждать было нельзя. Я метнулся к Ирине, быстро поцеловал ее в тугие сердитые губки, затем скакнул к Светлане и тоже на мгновение прижался к ее сладким губам.
— Прощайте!
Я ринулся к окну, благо оно было открыто, и уже заскочив на подоконник, услышал, как кто-то проверил: закрыта ли дверь на защелку. Дверь была закрыта. Уже не обращая внимания ни на что, я повис на руках, а затем спрыгнул на цветочную клумбу, находившую прямо под окном спальни девушек.
"Вот добавил работы Гиви!" — подумал я, начиная ускорение в сторону кухни. В кухню я проник через черный вход. К моему облегчению там никого не было. Где бы ни был в данный момент Гиви, отсутствовал он очень удачно. Я метнулся в кладовку, послужившую мне ночлегом. Схватил сумку, сунул туда спальник, который к счастью вчера и не разворачивал, поскольку был несколько не адекватен. За спальником последовали неизвестные мне консервы с полок. Затем я выскочил обратно на кухню и сунулся в винный шкаф. Первые попавшиеся на глаза бутылки очутились в сумке.
— Хватит! — я закрыл сумку, и ринулся в оставленную открытой дверь черного хода. Но, какой облом! Прямо перед моим носом дверь вдруг сама собой захлопнулась. В полтергейсты я не верил и на той Земле, а потому остановился и, с сердцем так и норовившим соскользнуть куда-то вниз, поглубже, не задерживаясь даже в желудке, повернулся спиной к спасительной двери. Так и есть! У второго входа на кухню стояли две `сестрички`, Лика и Анна.
"Быстро она всё сообразила! Да ещё и подмогу с собой притащила... или свидетельницу? Наверно расписала про страшное оскорбление со стороны этого наглого простолюдина и про то, как он уклонился от справедливого возмездия, выманив доверчивого Илью из комнаты и подставив того под удар, который конечно был нанесен только в чисто воспитательных целых!"
Я застыл посреди кухни. Положение было отчаянное.
"Прикончат меня сейчас эти аристократки", — думал я, осматривая кухню в надежде хоть как-то отсрочить неизбежный и печальный финал. Но ничего не находилось, но и эти ... мстительницы пока не нападали, а словно ждали чего-то. Просто стояли около дверей и разглядывали меня.
Наконец, Лика нарушила молчание
— Пожалуй, я ему просто переломаю руки и ноги, да и повезем в больницу. Только спешить не будем. Пусть немного помучается, осознавая свое плохое поведение... Как ты считаешь Аня?
Анна в это время подошла к разделочному столу, где мы с Гиви вчера готовили салаты для праздничного обеда-ужина и сегодняшнего невостребованного завтрака.
— Это правильно Лика, но... мне так жалко такого красавчика-простолюдина. И я предлагаю несколько подсластить ему твои довольно болезненные воспитательные процедуры... — Анна многозначительно помахала огромной морковью оставшейся на столе после приготовления салатов. — Ты его подержишь, а я постараюсь... доставить ему удовольствие...
Больше выжидать я не желал. Может они, и провоцировали меня, но никогда не знаешь, как далеко могут зайти в своей провокации эти одержимые местью. В любом случае то, что они собирались сделать, было для меня совершенно неприемлемо.
"Лучше сдохну! Вернее попытаюсь не сдохнуть..."
Пока они болтали, мне пришел в голову вполне себе безумный план и если бы не эта морковка, я бы, пожалуй, и не рискнул, а так деваться мне было некуда. На стене кухни, слева от меня были крючки, много крючков. На них в порядке убывания висели различные, острые предметы, предназначенные для разделки и расчленения всего необходимого для приготовления обеда. От топоров до маленьких ножичков. Как я убедился вчера и сегодня, всё было очень острое и готовое к делу. Вчера Гиви, разделывая тушу барашка, использовал топор номер два и мог затупить его, поэтому я, подскочив к стене, сдернул с крючка самый большой топор, номер один во всей этой коллекции рубяще-режущего инструмента.
То, что я вооружился топором, привлекло внимание всё ещё лениво препиравшихся Лики и Анны. Нет, они спорили уже не по поводу моркови. Морковь была уже утверждена в качестве подсластителя, но тут уперлась Лика, которая утверждала, что для меня это чересчур мягко: мне всего лишь сломают руки-ноги, а взамен подарят роскошные морковные ощущения. Короче она требовала дополнить список ещё чем-нибудь. А Анна не соглашалась, мотивируя это тем, что я могу и не успеть познакомиться со слишком уж большим количеством воспитательных процедур.
— Боюсь, сдохнет он раньше! — вот как она выразилась в мой адрес.
Увидев у меня в руках топор, эти две садистки спорить, перестали, и просто-таки зашлись от смеха.
— Ох-хо-хо... — смеялась Лика. — Он полагает, что сможет поцарапать нас...
Не знаю, что собиралась ответить ей Анна, поскольку сама не могла разогнуться от смеха, но меня это особо и не интересовало. Я же нападать на них с топором в руках и не собирался. А то, что они смеялись надо мной, мне было на руку. Расслабились стервы! Я, не сходя с места, рубанул этим тяжелым топором по газовой трубе, шедшей, как раз над крючками с кухонными принадлежностями. На мое счастье труба была пластиковая. Конечно твердая, конечно армированная, но топор был острейший, тяжелый, а я вложил в удар всю свою силу. Экономить мне было нельзя. Могло выйти боком. И перерубил эту трубу без проблем. Смех прекратился, но расслабленность ещё не прошла, и я в полной мере воспользовался этим. Резко рванул на себя трубу, из которой с шипением, под высоким давлением сразу пошел газ. Я вырвал трубу из креплений на стене, а поскольку газовая плита была зажжена, (там посвистывал собирающийся закипать чайник, завтрак-то никто не отменял!) то струя газа, бившая из трубы прямо в плиту, сразу и вспыхнула. И я с этой трубой в руках оказался посреди кухни.
Где-то, когда-то я видел картинку: пожарник из шланга, струей воды тушит пожар. В моем случае всё было ровно наоборот. Я и шлаг имели место, вот только вместо воды из шланга, то есть трубы била струя пламени. Я постарался направить пламя так, чтобы оно распределилось между двумя девицами, но труба всё-таки была жесткая. Это вам не гибкий пожарный шланг! Струя пламени пошла не ровно, а наискось, через левую руку, плечо, зацепило низ лица и волосы Лики уже справа. Моментально загорелась футболка, затем страшно закричала Лика, затрещали, скручиваясь в пламени волосы. Я торопливо отвел пламя от Лики. Оно охватило теперь уже фигуру Анны, но Анне того времени, пока я боролся с трубой, хватило, чтобы приготовиться. Она словно окуталась чем-то полупрозрачным. Во всяком случае, я отчетливо видел, как пламя огибает ее, не причиняя Анне ни малейшего вреда. Лика тем временем продолжая кричать, но уже тише, плавно опускаясь на пол. Я поливал пламенем Анну, поскольку уже уверился, что ничего ей не сделается. А вот мне Анна сделать хотела многое, судя по яростному сверканию глаз, и сделала бы, не сомневаюсь, если бы могла. Но ничего у нее не выходило.
"Наверно все усилия у нее уходят на защиту, а чтобы угробить меня, сил уже не хватает!" — решил я. Создалась патовая ситуация, я не мог бросить трубу и смыться. Лика сразу превратит меня в хорошо перемолотый фарш, но и она не могла ничего сделать, пока я поливаю ее огнем из трубы.
Но для меня ситуация была опаснее. Прибытие на кухню еще кого-нибудь заканчивалось моей смертью, но и Анна тоже не могла ждать до бесконечности; Лика лежала на полу и уже только тихо стонала. Наконец, Анна решила, что мерзавец, то есть я, никуда не денется, а вот здоровье и жизнь Лики много ценнее возможности прикончить меня прямо сейчас, как бы ей ни хотелось.
Анна сдвинулась в сторону Лики, прикрывая ее, этой своей полупрозрачной субстанцией от последовавшей за ней струи огня, подхватила подмышки и поволокла к выходу из кухни. Я для гарантии ненападения, обдавал их струей пламени, уже уверившись в их безопасности, только для того, чтобы Анна не бросила подругу и не начала разбираться со мной, если я прекращу угрожать ей горящей струей газа. И стоило только Анне с Ликой исчезнуть за дверью, как я, пристроив трубу на стуле так, чтобы она поливала огнем входную дверь на кухню, метнулся к черному входу.
Надежда на спасение у меня была, но только, если я смогу завести машину.
Влетев на водительское сиденье этого аналога `Гелендвагена`, я зашарил по приборной панели. Есть! Илья оставил ключ в машине и тем самым спас меня уже во второй раз.
"Может когда-нибудь и мне удастся сделать для него нечто подобное, если конечно выберусь из этого дерьма! Что совсем не факт...", — думал я, торопливо включая зажигание.
Я погнал с нарастающей скоростью машину по лесной дороге. Дым валил из кухни уже совсем нешуточный, но только когда я уже въезжал в поворот, я увидел выбежавшие фигурки людей на лужайку. Они опоздали, но расслабляться было рано. Впереди усадьба клана и пусть рация, по которой связывался с начальством Илья, находится в этой машине, я ни в жизни не поверю, что Гиви живет тут без связи с поместьем. Наверняка у него имеется телефон или рация. А значит, будет встреча, которую я могу не пережить!
* * *
Сто километров в час для этой узкой лесной дороги с поворотами было уже за пределами разумного, но покуда я с трудом, впритирку к деревьям, вписывался в повороты, я старался не снижать скорости.
"Сколько там пятнадцать-двадцать километров? Минут десять такой езды... Там наверняка уже готовятся к встрече. Единственная надежда, что может не успеет весь клан разом выскочить и перекрыть дорогу, может не отнесутся ко мне серьезно, к сошедшему с ума простолюдину, так наверно меня представили, а значит, у меня появится шанс прорваться. Но шансов сдохнуть гораздо больше!"
Вцепившись в руль и следя за дорогой, я вслушался в себя. Странно, страх, конечно, был, страх умереть, в груди был холод, в желудке тошнота, но и решимость рискнуть, прорваться имелась и именно она не позволяла страху затуманить мне мозги. Присутствовало и ещё одно соображение: если я сдамся, то рассчитывать на снисхождение мне всё равно не стоит. Если уж за словесное оскорбление, аристократка хотела меня угробить, заставив предварительно помучиться то, что они сделают теперь, когда я напал на члена их клана!? Даже думать не хотелось. Да, кроме того, во мне подспудно сидело осознание того, что я и так потерял всё, что можно было потерять, очутившись в этом мире, где я теперь был никем, презренным простолюдином. Да и увиденное ночью, предательство девушек, которых я любил несмотря ни на что, сказалось на мне гораздо сильнее, чем я мог подумать там, вчера на лужайке.
Ну, может и не предательство. Это слишком сильное слово. Скажем так обман. Просто уверяли, что любят меня, а на самом деле, зная о папиных деньгах, скорее видели во мне выгодного мужа с деньгами и возможностью беззаботной жизни в дальнейшем. Вы скажете, это случается сплошь и рядом? Возможно. И вы относитесь к этому легко? Тоже возможно, но только не в том случае, когда это касается вас самих. А в моем случае всё усугублялось ещё и тем, что любимых было двое. Как сейчас выясняется, это хорошо, когда всё идет хорошо, но если уж тебя бросают сразу двое любимых, то и больно становится вдвойне. Вот девочки и сделали мне анестезию всех этих чувств разом. Ну, почти всех. Их-то я любил по-прежнему, и случись чудо: и всё бы утряслось, то немедленно бы помирился с ними. Ну, а сейчас эта анестезия мне помогает. Я не чувствую такого уж всепоглощающего страха перед смертью, вернее возможной смертью. Да и вариантов у меня других просто нет. Можно, конечно, бросить машину и попытаться уйти в лес пешком, но... найдут ведь, без сомнения найдут, будут гнать как зверя и прикончат, в конце концов. Нет уж, попробую прорваться к станции, если удастся, то так больше возможностей скрыться.
А кстати, ведь сейчас мне Лика провела такой стресс-тест, что если уж и после него ничего не появится, то тогда можно с уверенностью констатировать — я не маг и не буду им никогда.
Ведь там, когда я бежал по коридору, мне показалось, что что-то такое странное, шевельнулось во мне. Я напрягся. Вроде что-то такое неуловимое присутствует или может просто глючит меня со страшной силой, в преддверие горячей встречи в усадьбе. Но никакой, ни холодной, ни прохладной струи в себе я не ощутил.
Не было и светящегося шарика передо мной, как у Светы, и лобовое стекло не потрескалось от удара воздушным кулаком, как было бы у Ирины, а должно было быть, если у меня что были магические способности. Ирина помнится, без особых усилий метала камни в озеро...
Что ж, только и остается надеяться на то, что мне в очередной раз повезет.
Именно тут, в этот момент лес и окончился. Дорога упиралась в усадьбу. Я представлял себе усадьбу, как нечто чуть больше того дома, где провел последние дни и был ошеломлен увиденным. Это был, по сути, городок. Роскошные виллы, голубели бассейны, масса цветов и зелени. Огромная территория была огорожена, но не каменной стеной, а стальной сеткой с камерами. К моему облегчению дорога не шла через усадьбу, а отворачивала в сторону и уже была видна отходящая в сторону дальнего леса дорога, ведущая на станцию. Вот только, чтобы добраться до нее, надо было проехать около этой стены из сетки туда, где располагались въездные ворота и где сходились в одну точку сразу две дороги. А там уже суетились люди.
Когда я подъехал поближе, суета закончилась, и диспозиция определилась. Поперек дороги стояло нечто четырехколесное, смахивающее на нашу шестерку. Двое мужиков в одинаковой зелено-черной форме, похоже, охрана, опёршись на капот и багажник, целились в меня из чего-то длинноствольного. В том, что они не промахнутся, если будут стрелять, сомнений у меня не было. Но вот будут ли?
Стрелять они стали, как только я подъехал поближе. Я увидел, как их стволов взвились легкие струйки дыма, а пули проскрежетали по капоту. Там возникли дырочки, но лобовое стекло осталось цело. Ясно было, что меня предупреждают, чтобы остановился, поскольку промахнутся из положения `лёжа` не смог бы самый криворукий и слепой охранник, а они таковыми явно не были.
Помимо этих с ружьями имелись ещё двое в обычной одежде и без всякого оружия в руках. Но я-то уже знал, что магам оружие вроде бы и ни к чему. Поэтому не обольщался. Они вступят в дело, если что-то пойдет не так. А мне собственно и не оставалось ничего другого, как попробовать прорваться. Лучше уж пусть сейчас пристрелят, чем потом попаду в руки здешних садистов! Малюсенький шансик у меня был. Всё было проделано в спешке. Много времени, чтобы хорошо подготовится к встрече, я им не предоставил, поскольку оперативно смылся из дома отдыха и по дороге не тормозил, а гнал машину на пределе управляемости. Машина стоявшая поперек дороги, видимо была первая попавшаяся, которая оказалась под рукой и всю дорогу она не перекрывала. Да ещё и поставили они ее не точно по центру. Так что немного места справа между этой местной шестеркой и канавой было, но всё же было не достаточно для проезда. Можно было легко ссыпаться в канаву и перевернуться, чего мне понятно не хотелось, да ещё одно соображение. Если проскакивать на скорости мимо, то эти ребята с ружьями обязательно влепят мне в бок машины, хотя бы по разу, а может, и всю обойму выпустят. Они не промахнутся. Поэтому решил сделать иначе. Я сбросил скорость и, потихоньку показывая всем своим видом, что сдаюсь, подъехал практически вплотную. Прятаться за руль и присаживаться было нельзя, иначе могут заподозрить в обмане. Пока я медленно подъезжал к целящимся в меня охранникам, был неплохой шанс, что они выстрелят в меня, поскольку я был хорошо виден, и отправятся получать свое вознаграждение. Но к моему счастью, то ли они решили взять меня живым, то ли еще что, но стрелять они не стали. Я, медленно подъехав почти вплотную, резко ударил по газам и буквально прыгнувший вперед джип всей своей немаленькой массой ударил в багажник этой псевдо шестерки. Шестерку развернуло и поставило так, как и должна стоять машина на дороге: вдоль, а не поперек. Стрелков снесло с машины. Теперь они валялись на земле, и вяло шевелили конечностями. А я понесся по дороге, выжимая всё из моего железного монстра. Дорога шедшая от усадьбы на станцию в корне отличалась от лесной дороги. Ровный, гладкий асфальт, четыре полосы, да ещё с обочинами позволяли развить приличную скорость. Но меня беспокоили маги. В зеркале, я видел, как они не особенно спеша, вышли на дорогу и, не обращая внимания на пытающихся подняться охранников, подняли руки. Железный монстр, которого я разгонял, был тяжелый, резко стартовать он не мог физически, не для `формулы один` был предназначен, а для езды по ямам и ухабам. Поэтому расстояние между мной и магами увеличивалось удручающе медленно. Нас разделяло метров двадцать, когда я увидел вспыхнувший шар перед одним из магов. Шар был существенно больше того, который демонстрировала Светлана в качестве доказательства своей принадлежности к магам и аристократам. Мне в этом, моем положении он так и вовсе показался гигантским.
