Одинокий Ворон из племени Черноногих

На Торг мы попали к вечеру и первых, кого встретили, это людей нашей родовой общины Короткие Куртки, они уже была здесь. Через день собралось и выставило вигвамы всё племя пикуни, а ещё день спустя подошли роды наших южных родственников — кайна. Самое интересное, что слух о моём шаманстве и о трофеях Великих Вещей распространился мгновенно, и от приглашений в гости не было отбоя.

Общий Торг для народа черноногих имел колоссальное значение. Племена собирались в одном месте, чтобы себя показать и на других посмотреть, родовичи делились новостями, рассказывали о разных событиях и совершённых подвигах, заключали брачные союзы. Вожди племён заседали вокруг общего очага, пыхали трубками, строили планы и принимали решения, обязательные для исполнения всем народом. Здесь же заключались перемирия с тем или иным племенем, или определялись и объявлялись новые враги.

Между тем, Торг потому и назван Великим, что здесь торговали абсолютно все и абсолютно всем, начиная от ракушек, бусинок, ниток, тканей и кож, заканчивая оружием, боеприпасами и лошадьми. Северные сиксики предлагали меха, тонкие кожи и замш, желая приобрести толстые шкуры и лошадей. Бизоньи шкуры, а так же простых и вьючных пони продавали мы, пикуни, а разведением не только вьючных, но и скаковых лошадей, что было самым ценным и востребованным товаром, славились южные кайна.

У нас главным продавцом была мама. По прибытию я ей вручил трофейный мешочек с разноцветными бусами и дал задание продать всё лишнее, от запасного большого чугунного котла до последней покрышки нашего вигвама, в цивилизованном обществе он нам не нужен. Она давно знала о моих намерениях, но в душе, всё равно, покидать племя не была готова и полночи проплакала, прощаясь с привычной жизнью. Она бы долго не успокоилась, но я прекрасно чувствовал тяжесть её эмоций и сделал то, что не сделал бы ни один сын индейского племени: перебрался через притихшую Тому, стал возле мамы на коленях, поцеловал руки и начал гладить по голове, направив малую толику своей жизненной силы.

— Мама, мы тебя очень любим, — тихо успокаивал её, — Но если ты хочешь остаться, то я прямо с утра отвечу согласием на постоянное сватовство Уха Лисы, и он с удовольствием введёт тебя в свой вигвам.

— Нет-нет, мой дорогой сын! — она вцепилась в меня руками и прижала к себе, — Я хочу быть с тобой всегда, если не прогонишь.

— Мама, я тебя никогда не прогоню.

Никаких седативных лекарственных препаратов под руками не было, но они мне не особо нужны. Поймав амплитуду учащённого сердцебиения, стал её тормозить, через три минуты полностью стабилизировав пульс и кровеносное давление. Толика жизненной силы, в свою очередь, воздействовала на кору головного мозга успокоительным теплом, ликвидировала спазмы сосудов и свела на нет нервную возбудимость.

— Всё хорошо, — слегка повысив голос, сказал своим затаившимся, но бодрствовавшим девчонкам, — Всем спать!

Великие Вещи распродал оставшимся двум племенам равными частями, и именно тем знатным воинам, кому "настоятельно рекомендовали старшие товарищи" — верховные вожди пикуни и кайна, и по цене, ранее оговоренной с сиксики. Лишь с фигуркой лошади заартачился. Увидев, как на неё пялятся все присутствующие, объявил цену в пять скаковых кобылиц. Тонко отлитый из бронзы, вставший на дыбы, играющий мышцами и скалящий зубы жеребец, особенно поразил сознание Когтя Рыси, одного из самых знатных воинов племени кайна. Эмоции пёрли из него, разрывая разум и душу.

Все индейцы помешаны на лошадях, но этот лошадник был помешан особо, его табун считался лучшим из лучших среди всех трёх племён черноногих. Некогда давно, ещё его отец украл трёх жеребцов и два с половиной десятка кобылиц у соседей арапахо, которые в свою очередь угнали табун андалузских лошадей у отдыхавшего ночью военного отряда испанских кавалеристов. Так и появились у нашего народа настоящие боевые кони. Они не боялись ни выстрела из винтовки, ни бизонов, ни встречной кавалерийской атаки.

Подобных лошадей у меня было четыре: прекрасный мышастый жеребец кроу, тоже андалузец и три лошади бледнолицых бандитов — мышастая кобыла и два гнедых мерина, все смески аппалузы. Кроме того, в домашнем хозяйстве имелось вместе с отдаренными мне стариком взамен полученной жизненной силы, двадцать семь крепких и выносливых пони. Из них двенадцать в качестве вьючных нам вполне достаточно, поэтому полтора десятка излишних обменял на трёх вполне приличных скаковых кобыл.

Казалось бы, есть уже семь быстрых лошадей под седло, из шести потребных, но появилась возможность взять настоящих племенных кобылиц, почему бы и не воспользоваться? И не потому, что в Штатах такие ценятся в десять-двадцать раз дороже обычных пони, продавать я их не собираюсь. Просто, когда-то у папы была мечта организовать собственный завод, вот я и организую, в память о нём.

Чтобы видеть терзания Когтя Рыси, даже не надо быть одарённым. Он сидел напротив входа в мой вигвам часа три подряд, молча и в тяжёлых раздумьях: расставаться с элитными лошадьми ему ужасно не хотелось, но и заполучить такой красивый амулет, желал всеми фибрами души. Да, запросил я дорого, именно такую цену мог заплатить редкий конезаводчик, и все это понимали.

Чтобы подстегнуть мысли покупателя в нужном направлении, я окликнул Пита:

— Эй, Красный Жеребёнок! Беги к вождю рода Гризли, Рваному Уху и скажи, что я согласен уступить могущественный амулет — бронзового жеребца, за тех бобров, которые он мне предлагал.

— Нет! — воскликнул Коготь Рыси, вскочил и ударил себя кулаком в грудь, — Я согласен! Пошли выбирать кобылиц!

Следующие полтора часа мы провели в шикарном табуне моего торгового контрагента. Нельзя сказать, что лошади были чистокровными Pura Raza Espanola, но их экстерьер и стати несомненно соответствовали андалузской породе. Не спеша объехав пастбище, указывал Питу на кобылу, а он швырял лассо, точно накидывая ей на голову, и немедленно оборачивал задний конец о верхнюю луку седла. Удавка на шее сразу пресекала любое недовольство и активность. Я же её успокаивал, накидывал уздечку и удерживал в поводу. Мне не нужно заглядывать лошади в рот, чтобы определить её возраст и состояние здоровья. Все пятеро были в возрасте от трёх с половиной до пяти лет, имели незамутнённые и нигде не разорванные потоки жизненной силы, но самое главное — во внутренних органах репродуктивной системы вполне благополучно развивались эмбрионы потомства.

— Вижу, Одинокий Ворон, ты хороший шаман, — вдруг сказал хозяин табуна, — Ты выбрал лучший молодняк, их всех недавно покрыл вожак Вечерняя Молния. Теперь и не знаю, что-то там будет у них или нет.

— Месяцев через одиннадцать будет всё нормально, — ответил ему, но почувствовав неприязнь, показал на нескольких лошадей и добавил, — Вон того гнедого жеребца можешь сразу выхолостить, с него толку нет, и с этих двух серых кобыл тоже, их лучше продать. Если есть желание, можем проехаться и я поверхностно осмотрю весь табун.

У него такое желание было. В результате, нарезали круг по пастбищу, я сделал несколько дельных шаманских замечаний, после чего его душа оттаяла и мы по-доброму распрощались.

Мы с мамой расторговались почти полностью, осталось продать покрышки вигвама и всё, но она договорилась с женщинами кайна об их обмене на стопку тонких и мягких замшевых кож оленей вапити. Всё остальное мы отдавали исключительно в обмен на бобровые шкурки. За толстые кожи, мешочек бус, чугунный котёл и прочую излишнюю домашнюю рухлядь мама выторговала пятьдесят семь бобров. У меня хранился остаток ещё с летней стоянки — девяносто шесть шкурок, тридцать две зимой добыл Пит, за зеркала и курительные трубки наменял двести шесть штук и за бронзовые фигурки — двести сорок штук. Но больше всего выручил за восемнадцать орлиных хвостов и восемнадцать пар крыльев — триста девяносто шесть шкурок. Итого получилось одна тысяча двадцать семь шкурок. Можно считать, что даже без учёта золота, вся моя семья стала не просто материально обеспеченной, а довольно богатой.

Пока я занимался торговыми делами, старик Голова Бизона побывал в гостях у всех верховных вождей и обошёл своих, то есть, уже наших коллег-шаманов, где вёл длительные переговоры. Шаманы сиксиков и кайна меня тоже проверили на профессиональную пригодность: с каждым из них поделился жизненной силой. Конечно, дал много меньше, чем Отцу-Учителю, но всё равно, они были впечатлены. А ещё почистил внутренние органы и сосуды нашему верховному вождю, подлечил ушиб ноги младшему сыну нашего кланового вождя Одинокого Ходока. Потом мама привела подругу с болями внизу живота, оказалось воспаление придатков. Вот её пришлось лечить три дня и жизненной силы потратить немало, зато тётка слегка помолодела, стала как и мама здоровой и резвой, теперь даже рожать сможет.

Бабушка Пита и Томы гостила у нас каждый день. Судя по моим ощущениям, чувствовала она себя неплохо и жилось ей без нас хорошо, между тем, подлечил я её тоже капитально. А молодёжь возле нашего вигвама слонялась постоянно, были здесь и подружки сестёр, и подростки-Голуби, и молодые воины. В данный момент моя личность находилась для них на небывалой высоте, поэтому со мной даже не заговаривали, зато раздувшегося от важности и гордости Пита, который с пистолями и револьверной винтовкой не расставался ни на миг, расспросами замучили.

Наконец, основная часть людей расторговалась и наступил первый день делового заседания вершителей судеб народа черноногих. Учитель даром времени не терял и вопросом моих будущих откровений верховную духовную и административно-военную власть серьёзно заинтриговал. Между тем, в круг вождей меня не просто пригласили, а по настоянию новых старших коллег объявили настоящим шаманом и усадили среди достойнейших, выделив постоянное законное место. Ещё бы, ведь я своей жизненной силы не пожадничал и всех шаманов оздоровил неслабо, теперь они мои главные адвокаты.

Глава 3

Торг свернулся через пять дней и племена отправились на постоянные места летней дислокации, то есть, на привычные пастбища СВОИХ бизонов: сиксики откочевали на северо-запад, кайна ушли на юг, а мы вместе со своими пикуни — на юго-восток. На четвёртый день пути вышли к Оленьему ручью, где наше племя свернуло восточней, а моя семья отделилась, перешла его вброд и двинулась на север.

Солнце зависло в зените прозрачного глубокого и безбрежного неба. Его лучи приятным теплом ласкали весеннюю прерию, встречный лёгкий ветерок освежал лицо и тело, а зелёный ковёр молодого разнотравья ложился под копыта лошадей моего небольшого каравана. Справа от нас извилистой змеёй неслись воды реки Малой Миссури, а прямо, километрах в десяти возвышался холм, сразу за которым в долине на небольшой возвышенности стояли стены форта Кастер.

К моим откровениям о грядущем, в кругу вождей отнеслись неоднозначно. Доверяя мнению учителя Голове Бизона, все прочие шаманы слушали меня бесстрастно и насторожено, при этом, если у кого и были сомнения, то их держали при себе. Зато вожди и лучшие воины не поверили. И как можно поверить, что завтра прерия будет распахана плугом, бизоны совершенно исчезнут, а на редких лугах будут пастись непонятные звери — какая-то мелкая молочная корова и ещё более мелкая коза!? Как можно поверить, что такие приятные и весёлые напитки бледнолицых, как ром и виски способны убить целый народ всего лишь за одно поколение!? Это всё равно, что поверить, будто завтра не взойдут на небо наши божества — Солнце и Луна.

Старался доступными словами всё же убедить лучших людей народа в неизбежности захвата европейцами наших земель. Что истребление бизонов — объективная потребность прогресса; освоение земель, строительство дорог, развитие сельского хозяйства без этого невозможны. Более того, промышленная революция второй половины ХIХ века выбросит на рынок миллионы самых разных машин и станков, которые приводились в движение посредством ременной передачи. Да-да, самым лучшим материалом для изготовления ремней оказались бизоньи шкуры! И рынок получит миллионы этих самых шкур.

— Ужасно другое, — напоследок обвёл взглядом всех присутствующих, — наш народ в их истреблении примет самое активное участие.

— Такого не может быть! — воскликнул вождь сиксиков Гребущая Лапа, — Мы никогда не будем уничтожать основу своего существования.

— Великий вождь, — ответил ему, тяжело вздохнув, — Люди захотят получить красивые ткани, тёплые одеяла, железные наконечники, ножи и томагавки, громкое оружие, зеркала и блестящие бусы. А за весёлые напитки продадут не только шкуры бизонов, но и своих жён.

После этих слов в кругу вождей все вдруг затихли и возобновили обмен мнениями лишь после вновь выкуренных трубок. Но, как и ожидалось, кроме угроз, что всех врагов убьём, а их скальпы развесим на сёдлах лошадей, никаких конкретных решений по организации нового мышления и изменению образа жизни народа, не приняли. Между тем, следующее предложение о передаче в мою собственность бесполезных для племени территорий, активно поддержанное учителем, вызвало безмерное удивление, но не отторжение.

— Как их можно продать, если они ничейные? — удивился наш глава клана Одинокий Ходок.

— Почему же ничейные? — возразил я и развернул рулон тонкой оленьей кожи с заранее подготовленной картой. Ткнув в неё пальцем, продолжил, — Мимо вот этих гор с долиной реки Змеиная, кочует племя сиксиков. Значит, эта территория считается их владениями. Далее, эти горные хребты — зона ответственности пикуни. Юго-восточнее — горы из горючего камня и за ними Вонючее Болото. Там бродят кайна, значит, это их земли.

— Это плохие земли, на них даже мыши не живут, — пожал плечами Крыло Орла, вождь кайна, взяв у меня из рук карту, — Тем более, Вонючее Болото...

— Для нашего образа жизни эти территории действительно бесполезны, — согласился с ним.

Рассказывать о том, что такое нефть, которую в моё время выкачали с тех мест в объёме двух с половиной миллиарда тонн, а природный газ качали до середины ХХI века, я не стал.

Карта переходила из рук в руки в течение полутора часов, присутствующие её внимательно рассматривали, иногда давали дельные советы по привязке на местности и дополнительному изображению того или иного специфического индейского ориентира. На самом деле, детальную выкопировку 'штата сокровищ' и прилегающих земель я тщательнейшим образом изучил ещё в той жизни. Здесь лишь с помощью учителя Головы Бизона нанёс на выделанную мамой кожу.

— А что это за значки на обратной стороне? — спросил Гребущая лапа, возвращая карту.

— Там на языке Красных Курток написан договор купли продажи, согласно которому я обязуюсь ежегодно на протяжении десяти лет поставлять каждому племени нашего народа по пять десятков штук громкого оружия с капсюлями, порохом и свинцом, пять десятков топоров и десять десятков ножей. Далее, десять штук тонких разноцветных тканей и два раза по десять десятков тёплых одеял. А ещё, мой уважаемый учитель, — кивнул на Голову Бизона, — сказал дописать по десятку Священных Трубок и по десятку Великих Вещей.