Иллюзия Свободы

Всё в нём затрепетало, когда он увидел, что Гермиона, как и в прошлый раз, стояла с опущенными ресницами. Только на ней было прекрасное платье цвета морской пены, оно было ослепительно белым и казалось невесомым. Волосы были уложены в красивую прическу, отдельные пряди спадали красивыми локонами на лицо. Гарри стоял как завороженный, не зная, какое чувство победит в нём. С одной стороны он был поражен её красотой и боялся, что прикоснись он к ней, она тут же исчезнет, ведь все неземные создания исчезают при приближении простых смертных. И в то же время он испытывал неимоверную жажду дотронуться до нее.

Наконец он решился и склонился для того, чтобы запечатлеть на её губах поцелуй. Притронувшись к ней, он ощутил, как по его телу разливается горячая волна счастья и наслаждения. На этот раз Гермиона ответила, и вдохновленный её призывом Гарри вложил больше страсти в поцелуй, углубив его. Казалось, вокруг сменялись века, а они всё целовались...

Гарри осмелел настолько, что, разорвав поцелуй, решился воплотить свою давнюю мечту в жизнь. Он нежно провёл рукой по локонам девушки, потом медленно отвёл её волосы и припал губами к нежной шейке. От его быстрых страстных поцелуев Гермиона затрепетала в его руках. Она стала шептать ему на ушко слова любви, прерывая их вздохами наслаждения: "Гарри, я люблю тебя... только тебя".

Услышав шепот Гермионы, Гарри позволил себе полностью отдаться в руки своим чувствам. Он взял её на руки и понёс в свою комнату, которая услужливо оказалась рядом. Открыв одной ногой двери, он аккуратно протиснулся со своей ношей в комнату, не разрывая при этом их страстный поцелуй. Потом бережно стал укладывать её на кровать.

Но как только платье Гермионы коснулось кровати, оно начало шевелиться и волноваться, как от ветра, превратившись в настоящие волны. И вот уже вокруг них плещет морская вода, а Гермиона стоит в купальнике и тянет к нему руки в приглашающем жесте. На лице играет лукавая улыбка, а глаза светятся такой родной заботой и нежностью.

Гарри кинулся к ней, но чем быстрее плыл, тем дальше она становилась. Наконец он решил позвать её, и как только он смог через силу выкрикнуть её имя, море закончилось, а Гермиона оказалась лежащей на берегу.

Она лежала на песке, по её телу и купальнику стекали капельки воды, волосы были влажными и немного спутанными, а на лице играла всё та же загадочная улыбка. Гарри медленно приблизился к ней. Он лег рядом и, проведя рукой по руке Гермионы от кончиков пальцев до плеча, остановился на бретельке купальника и стал медленно опускать её вниз.... Он затаил дыхание в ожидании... и... проснулся...

Открыв глаза, Гарри улыбнулся навеянным образам во сне. Всё было настолько четким, что казалось реальностью. Гарри даже причудилось, что он до сих пор слышит шум прибоя. А глупая, но счастливая улыбка не собиралась в ближайшее время покидать его лицо.

Он почувствовал, как его тело накрывают волны возбуждения, и решил побыстрее принять душ, чтобы справиться со своими ощущениями. Ему казалось, что неправильно думать "так" о своей подруге. И хотя иногда его посещали пикантные сны и некие желания по отношению к ней, Гарри старался контролировать себя, считая, что своими мыслями он может проявить неуважение к Гермионе. А он хотел, чтобы их любовь была возвышенная, чистая, такая, какая была у его родителей. И он очень хотел, чтобы Гермиона ответила ему взаимностью, а эти сны и желания они вместе превратили в реальность.

Приняв ледяной душ, Гарри немного остыл, но ощущение радости, увеличенное предвкушением долгожданной встречи, не исчезло. Он как никогда раньше уделил пристальное внимание своей внешности. Тщательно подбирая одежду, его выбор пал на удобные джинсы и футболку, которая не сильно обтягивала, но подчеркивала его мускулистое тело. Он даже попытался привести в порядок свою "прическу", но видя тщетность своих попыток, оставил это неблагодарное дело.

На кухню Гарри, проснувшийся отдохнувшим и счастливым, спустился в приподнятом настроении. Сегодня погода не подвела — в солидарность чувствам Поттера на улице был прекрасный солнечный день — и не придется подавлять в себе желание прогуляться, потому что у него сегодня радостный день — он отправится на долгожданную "прогулку" по Косому переулку.

Даже Кикимер сегодня не казался таким противным и не смог испортить Гарри настроение. Хозяин дома уже привычным жестом отправил в мусорный бак стряпню Кикимера со словами: "помои на помойку" и принялся соображать себе завтрак.

Мысли Гарри витали где-то далеко, временами он так погружался в себя, что забывал, что делает и что держит в руках в данный момент. И хотя он в таком состоянии не собирался готовить чего-нибудь необычного, а простую яичницу с беконом, то, что он умел делать и на автопилоте. Он умудрился рассыпать муку, не понятно как оказавшуюся под руками, а его "завтрак" превратился в подгоревшее месиво.

Если бы сейчас Гарри смог "вернуться" в реальность и сравнить "шедевры" кулинарии, которые приготовил Кикимер и он сам, он бы, наверное, не был столь категоричным к стряпне домовика.

Гарри был настолько взбудоражен мыслями о предстоящей встрече (чему в немалой степени посодействовало увиденное во сне), что его руки дрожали, когда он, схватив сковородку, направился к столу позавтракать. В таком состоянии вряд ли бы Гарри понял, что попадает ему в рот, но проверить ему это так и не удалось.

Внезапно со спины почти над самым ухом Гарри прозвучал громкий голос: "Постоянная бдительность!!!".

Не ожидавший такого подвоха Гарри подскочил и с разворота швырнул сковородой в незваного гостя, "еда" из которой разлетелась по всей кухне.

Гарри как в замедленной съемке наблюдал, как по воздуху плавно перемещается героиня происшествия, и Люпин делает резкое движение, спасаясь от сковородки, но не успевает увернуться от кусков яичницы, которые оседают у него на плечах и голове, а сковорода врезается в стену с громким стуком, оставляя отметины на обоях. Довершил "картину маслом" кусок бекона, впечатавшийся с громким чавканьем в стену и сползший по ней с жирным следом после себя. Правда, в непонятной, инопланетного происхождения, слизкой темной субстанции вряд ли кто-то рискнул признать бекон, но придется поверить Гарри на слово, всё-таки это он готовил.

Несколько секунд "очевидцы происшествия" стояли, шокировано разглядывая друг друга, после чего внезапно и одновременно взорвались дружным смехом.

Счастливому Гарри ничего не стоило поддаться заразительному веселью, но он даже представить себе не мог, что профессор Люпин может так смеяться. Лицо мужчины, обычно измождённое и печальное, преобразилось от искренней улыбки, озарившей его. Глаза сияют, губы растянуты в довольной ухмылке, плечи трясутся от еле сдерживаемого хохота. Казалось, даже морщинки на его лице разгладились. Ремус выглядел помолодевшим и счастливым. Это ощущение не испортили даже вечно поношенные вещи Люпина.

Именно в этот момент Гарри особенно отчетливо понял, что перед ним стоит Лунатик — один из Мародёров, друг его отца. Увидев, каким может быть Люпин, он представил себе его в компании друзей и испытал восторг от того, что смог прочувствовать, словно отец и его друзья были сейчас рядом, и он почти услышал в задорном смехе Рема, смех Джеймса и Сириуса.

Заметив, что Гарри перестал смеяться, Люпин достал палочку и, произнеся заклинание "Тергео", удалил с себя последствия неудавшегося столкновения со сковородой. После чего с помощью "Экскуро" устранил оставшиеся последствия в комнате.

Всё это время Гарри наблюдал за действиями Люпина как завороженный. Вдруг его посетила интересная мысль, и он в недоумении спросил Ремуса:

— А почему ты не воспользовался палочкой, когда в тебя летела сковородка?

Казалось, Люпина снова разберет неудержимый смех, но это мгновение прошло, и Ремус стал привычно серьёзным:

— И тебе привет, Гарри.

— Ой, прости... Привет, Ремус! Но всё же почему? — не отставал Поттер.

Люпин приглашающим жестом усадил Гарри за стол. С помощью заклинания вмиг вскипятил чайник и, призвав к себе сковороду, принялся готовить настоящий завтрак, разумно рассудив, что сегодня, судя по еде, которую с себя удалил Люпин, Поттеру нельзя доверять готовку. Только после этого он заговорил:

— Ну, во-первых, я у тебя в гостях и не хотел раскидываться в твоём доме защитными заклинаниями. Потом, я к летящим в меня предметам обычно применяю отталкивающие заклинания, так что сковорода могла угодить в тебя и поранить. А в-третьих, я не ожидал, что ты так "тепло" встретишь меня. Ну, и, в-четвертых, не последнюю роль сыграли мои... хм... способности — реакция и чутьё.

— Гарри, позволь спросить: я тебе не угодил чем-то конкретным, или это было спонтанное решение? — после небольшой паузы, всё же посмеиваясь, спросил Люпин.

Гарри было приятно видеть такого Люпина, но оскорблённая невинность заставила вступиться за себя:

— Прости, конечно, за попытку "покушения". Но ты сам виноват. Ремус, я, когда услышал твой "тихий" голос прямо за своей спиной, был готов не только предметами швыряться. У меня, кстати, есть волшебная палочка, и я, как не удивительно, ею время от времени пользуюсь...

— Гарри, ты бы видел себя, когда я вошел. Я зашел в кухню "незаметный", как Грошик Хагрида, — принял правила игры Ремус. — Смотрю, ты не реагируешь, а если бы это был Пожиратель... — уже более серьёзным тоном продолжил Люпин. — Не хочу даже думать об этом. Гарри, тебе следует быть более осторожным. Именно об этом я и хотел тебе напомнить. Радуйся тому, что зашел в комнату я, а не Пожиратели или Грюм.... Представляешь, что могло произойти?!

"Если бы это были Пожиратели или Грюм, я сейчас был бы без сознания и всё равно не узнал, что со мной произойдёт, — насупившись, подумал Гарри. — Или Пожиратели устроили бы посиделки и прочитали мне лекции о том, что они собираются делать. Да они спят и видят меня упакованным в деревянный ящик и не станут медлить, если доберутся до меня. А если бы я встретил Грюма, вежливо раскланивающегося и предупреждающего о каждом своём новом заклинании, то я бы сам пошел и сдался в больницу для умалишенных".

Гарри сидел, нахохлившись, и не хотел признавать, что проявил неосторожность. Ему очень не понравилось, что его воспитывают, как-никак в его собственном доме, к тому же Гарри было неприятно выглядеть в глазах Люпина неосмотрительным и слабым юнцом.

Ремус Люпин, не считая четы Уизли, был самым близким для него человеком, который мог быть зачтён если не в родителя, то хотя бы в любимого дядюшку точно. За время после потери Сириуса, Гарри очень сблизился с ним. Они уже давно перешли на "ты", хотя, если честно признаться, первое время Гарри было неловко так обращаться к бывшему профессору. Но со временем их отношения можно было даже назвать дружескими, потому что Ремус позволял общаться с собой как с равным, а временами, когда был особенно расположен, даже позволял обращаться к себе по юношеской кличке "Лунатик". Иногда Люпин начинал воспитывать Гарри, но делал это редко и ненавязчиво, только в те моменты, когда Гарри совершал "обдуманные" и "неопасные" поступки. Чаще Ремус просто мимоходом давал дельные советы так, как это могли сделать и его друзья — Гермиона или Рон.

Поэтому "разбалованный" таким отношением со стороны "старшего товарища" Гарри не подавал вида, что нуждался в наставлениях, а лишь отшучивался:

— Ну, если бы это был Грюм, то я, по крайней мере, смог бы неплохо потренироваться. Зная "любезность", с которой Грюм проникается к особам, "случайно" покусившимся на его безопасность, практическое занятие боевой магией мне было бы обеспеченно.

За такими перепасовками был приготовлен завтрак, Люпин подал его Гарри, а сам уселся напротив и стал размышлять, как поступить в сложившейся ситуации.

Заметив в глазах Гарри упрямство, Люпин начал сердиться. Он относился к Гарри, как к родному сыну и хотел защитить его.

"Ребёнок, безрассудство может погубить тебя. Когда ты начнешь прислушиваться к другим, а не надеяться только на своё понимание. Видимо, придётся поговорить с тобой серьёзно, хотя я знаю, что ты этого не любишь.

Это еще одна твоя потеря, Гарри. Ты был лишен родителей и не понимаешь, что старшие дают советы, ругают своих детей и даже наказывают, если любят их, потому что не хотят, чтобы с ними случилась беда. Это естественно и нормально. Ты же воспринимаешь это как оценивание твоих способностей, как будто меня просто интересует: сдал ли мой студент очередной зачет.

Дурсли никогда не пытались учить тебя, поговорить по душам, — грустно подумал Ремус, — естественно, что теперь ты воспринимаешь такие попытки не показателем заботы, а как проявление неудовольствия лично к тебе, как указание от старших, что ты превратился в обузу, которая создала слишком много шума и проблем. Понимая это, я стараюсь поменьше применять этот метод наставления, предпочитая помогать тебе другими способами. Но сейчас, как бы мне ни было тяжело, я должен поговорить с тобой".

"Да, я должен, — старался убедить себя Люпин. — Больше никто не может сделать этого. И хотя я не хочу вести эту беседу, потому что это должен говорить тебе не я — оборотень, у которого нет собственных детей; и ты сейчас обидишься, что свойственно впрочем, всем людям, когда им дают советы, в особенности юным, но впоследствии ты поймешь, что я желал тебе добра. Ради того чтобы уберечь тебя, я готов потерпеть твои вспышки обиды", — всё же для себя решил Ремус".

Дождавшись, когда Гарри поест и уберет со стола, Люпин позвал его за собой в гостиную, полагая, что там будет удобнее вести подобные беседы. Когда они разместились в удобных креслах, он кинул быстрый взгляд на Гарри, как бы оценивая его настроение, после чего в комнате повисла неприятная тишина.

Гарри был порядком удивлен приготовлениями... чего-то непонятного. Он не мог понять, что задумал Люпин. Но почему-то был твёрдо уверен, что ему это не понравится. Заметив взгляд, брошенный Ремусом, почему-то на ум сразу пришла ассоциация с препарированной лягушкой, которую Гарри однажды разглядывал под микроскопом на уроках биологии. Он и сам не мог понять, откуда взялось это ощущение, но не мог от него избавиться, а потому, желая как можно скорее покинуть эту комнату и вырваться из поля обозрения микроскопа, Гарри задал свой вопрос первым:

— Ремус, а мы не опоздаем? Наверное, нам уже пора...

После чего, привстав с кресла, попытался ретироваться из комнаты. Но его остановил настойчивый и решительный голос Люпина:

— Гарри, останься нам нужно поговорить. Это очень важно. Не волнуйся, мы не опоздаем.

Дождавшись, когда Гарри усядется обратно, Люпин продолжил:

— Гарри, ты знаешь, что я и твои близкие и друзья очень волнуемся за тебя. К сожалению, для этого есть слишком серьёзные основания. Волдеморт с каждым днём набирает всё большую мощь. Лично я считаю, что за время, на которое он затаился, он мог подготовить немало коварных планов, цель которых является добраться до тебя. В сложившихся обстоятельствах тебе нужно быть более осмотрительным и внимательным. Нужно быть готовым ко всему. И пусть Аластор часто перегибает палку, в главном он прав: "постоянная бдительность".