Как должно

— Но как, когда ты приехал?

— Да вот, буквально сегодня утром. И сразу к вам, — улыбнулся Коба, выпуская маму из объятий.

— Прекрасно! Проходи! А кто этот мальчик? Не внучок ли случайно?

— Неужто мы с ним так похожи?! Нет, мама, это сын моего друга. Он сейчас на важной встрече, попросил приглядеть, — притворно обиделся Коба.

— Ладно, всё это не имеет значения, — мягко улыбнулась женщина. — Но, может, ты нас познакомишь?

— Ой, да, вылетело совсем из головы! — хлопнул себя по лбу Коба. — Гарри — это София, моя мама. Мам — это Гарри, сын моего друга.

— Очень приятно, — не зная, как правильно обращаться к женщине, Гарри отвесил ей лёгкий поклон.

— Какая прелесть! Но что же мы всё стоим?! Проходите, проходите! Дорогой, почему ты не крикнул мне? Я бы хоть подогрела суп, — Софья обратилась к Сергею.

Друзья тем временем прошли мимо нее и попали в небольшую, не слишком богато обставленную, но аккуратную кухоньку. В этом месте, казалось, сосредоточилась вся суть отношений в семье Кобы: просто, но чисто, бедно, но гордо.

— Дорогая, я был слишком удивлён! Имею я право порадоваться приезду сына?! — послышался ответ Сергея.

— Кстати, Сандер?! — протянул Гарри, наблюдая за парнем.

Тот спокойно, по-хозяйски достал тарелки из настенного шкафа и принялся их расставлять.

— Сокращение от Александра, — пояснил Коба.

— А, — протянул Гарри. — Слушай, может, мне не стоит мешать и подождать внизу?

— Даже думать не смей! — возмутился парень. — Мои родители — люди старой закалки, своим уходом ты страшно расстроишь их. Так что садись обедать.

— Сынок, я бы и сама всё накрыла! Сядь, отдохни с дороги! — в кухню влетела Софья.

— Да ладно, мам, руки не отвалятся оттого, что я поставлю тарелки на стол.

— И всё равно. Иди лучше руки помой, — строго ответила мама.

— Ладно уж, — со вздохом Коба подчинился. — Гарри, пошли.

Парень подошёл к умывальнику и быстро, но тщательно помыл руки. Гарри повторил всё вслед за ним.

— Что у нас сегодня, мам?

— Твой любимый суп с лапшой, — гордо улыбнувшись, ответила Софья. — Я как чувствовала.

— Ну, на то ты и мама, — ответил Коба, усаживаясь за стол.

— О, уже всё готово. Оперативно, — вошёл Сергей. Он уселся на своё место за круглым столом.

Софья быстро и осторожно разлила суп по тарелкам. Все молча принялись за еду. Кажется, разговаривать за столом в этой семье было не принято.

"Ну и правильно: еда убежит", — решил про себя Гарри.

Несколько минут царила тишина. Наконец лёгкий стук и звон возвестил о том, что порции благополучно съедены.

— Добавки?

— Нет, мам, спасибо.

— Дорогая, было очень вкусно, но в меня больше не влезет.

Гарри просто помотал головой. Суп оказался на удивление сытным и вкусным, хотя вроде бы и ничего особенного в его составе не было. Обычная лапша, курица, картошка и неповторимый, терпкий запах настоящих специй и трав.

— Тогда чаю, — решила Софья.

— Сиди, мам, — Коба поднялся со стула. — Я сам налью.

— Да ну, брось, — отозвалась Софья.

— Мам, я больше полугода не наливал нормального чая, — ухмыльнувшись, ответил Коба. — Позволь мне немного поностальгировать.

— Что ж, если так, то прошу, — улыбнувшись, Софья уселась обратно.

Коба подошёл к кухонному столу. Достал откуда-то кружки. В одну кружку он налил молока, в другую насыпал немного коричневого порошка, в две другие просто налил чистой заварки.

Потом стал разливать по кружкам воду. Тут тоже всё было не так просто. Кружку с молоком он залил под завязку, а вот остальные только до середины. После этого разбавил "середнячки" холодной водой и разнёс кружки по местам.

Гарри осторожно отхлебнул из кружки. Он любил тёплый чай, но Коба налил ему кипяток. Хорошо хоть без молока, его Гарри, несмотря на своё английское происхождение, терпеть не мог. Впрочем, вкус того стоил: без горечи, с лёгким привкусом трав.

— А чай ты не разучился готовить, — ухмыльнулся Сергей. — И как ты в целом? Не болеешь, мафия за тобой не гонится?

— Всё в порядке, пап. Ношу по четыре носка и по двое штанов. С мафией договор о нейтралитете.

— И это правильно. А договор... Договор, договор, Гитлеру в своё время договор не помешал, — засмеялся Сергей.

— Ну, сейчас злодеи "злодеистостью" пониже будут, — усмехнулся в ответ Коба.

— И то верно, — подтвердил Сергей.

— А девушка-то у тебя есть, сынок? — спросила Софья.

— Да я ж постоянно по градам и весям мотаюсь, какая уж тут девушка? Были пару раз курортные романы, но ничего серьёзного, — пожал плечами Коба.

— А вот это не очень хорошо. Тебе бы осесть, семью завести, а то так и помрёшь "перекати-полем", — нахмурился Сергей.

— Да какой из меня семьянин, а, пап? Раздолбай и шут, больше вреда, чем пользы, — Коба ухмыльнулся и показал родителям язык.

— Вот тут соглашусь, такое раздолбая и лентяя, как ты, ещё поискать надо, — язвительно заметил Сергей.

— Весь в папу, — ответила Софья.

— Ты подрываешь мой авторитет!

— Было б что подрывать.

— Мам, пап, не ссорьтесь — вы друг друга стоите, — ухмыльнулся Коба.

— Спасибо, сынок.

Гарри сидел за столом и тихо пил чай. Лёгкая улыбка изогнула его губы. Он не понимал, о чём идёт разговор, но понял, что это именно то, чего у него никогда не было. Обычная семейная перепалка, закрытая для Гарри.

"И что Кобу не устраивает? — недоумённо подумал Поттер. — Зажрался, наверное, собственное счастье не ценит".

* * *

Команда шла по улицам Парижа. Обычные парни, таких вокруг было полно. Никто не обращал на них внимания, да это и было к лучшему.

— Эй-хэй, сволочи-убийцы-негодяи! — неожиданно донеслось позади группы.

Обернувшись, Гарри увидел черноволосого низкорослого парня, машущего рукой друзьям.

— А, Ричард! — подбежавший паренёк попал в крепкие объятия сначала Кобы, а потом и остальных парней. Кажется, они знали друг друга довольно давно.

— А это кто? — Ричард заметил Гарри.

— Ричард, знакомься, это Гарри. Гарри — это Ричард Белль. Именно после его занятий наше "безумное сайгачинье по крышам" превратилось в паркур. А остальные где, Ричард? — Коба нахмурился и огляделся вокруг.

— А, — махнул рукой тот. — Поссорились мы. Короче, пусть идут лесом и делают что хотят. Приятно познакомиться, Гарри.

Мальчик пожал крепкую мозолистую ладонь. Мозолей было так много, и они уже настолько затвердели, что Гарри показалось, что он сунул руку промеж каменных тисков.

— А чегой-то вы поссорились? — нахмурился Еврей.

— Деньги. Вы ж знаете, я принципиальный. Деньги в этой жизни не главное, они пришли и ушли, а репутация остается. В общем, это длинная история, и я сейчас опять заведусь, — отмахнулся Ричард.

— А, ну ладно. Чем сейчас занят? — ухмыльнулся Цыган.

— Да так, дрейфую. Я, в общем, занят, парни, работаю. Вы как, надолго в наших краях?

— Завтра-послезавтра уже уезжаем. Долго застоялись в Англии, надо бы размяться,— ответил Паук.

— Англия — фу. Туман, дождь, туман, и что там делать? Ну да ладно, я уже опаздываю. Пока, — Ричард сорвался с места и скрылся в толпе.

— Я ничего не понял, — признался Гарри. — Кто это и как вы познакомились?

— Это Ричард. Основатель паркура. Он нас тренировал года два тому назад. Собственно говоря, именно после его уроков мы стали "паркурщиками". До этого мы просто безумно носились по крышам, как выразился мой отец, — ответил Коба.

— О как. А я-то думал, что это вы изобрели паркур, — протянул Гарри.

— Нет. Это полностью его заслуга. И его команды. Они называли себя "Ямакаси", но, похоже, что-то у них расклеилось. Из-за денег, — пояснил Коба.

— Угу, отчего ж еще. Ричард жутко принципиальный. Он был против того, чтобы брать деньги за обучение паркуру. И нас бесплатно гонял. А вот его команда не была обременена столь сильными принципами, — встрял Еврей.

— Ага. Ссорились они жутко. Видимо, в один момент Ричарду все это надоело, — заметил Цыган.

— А как вы вообще познакомились? — заинтересовался Гарри.

— Я как-то шел по улице. Увидел, как он разминается, — начал Краевед. — Заинтересовался, ведь сам вроде как занимаюсь атлетикой. Подошел, разговорились. Оказалось, что он мой земляк, тоже из Лиса. Он показал мне элементы паркура, а я предложил потренировать нас. Он согласился. Я привел остальных, и он нас погонял немного. В принципе, мы и так могли сделать все эти элементы. Но он их собрал, отточил, разложил по полочкам. В общем, около полугода мы занимались. Познакомились с остальными парнями. Сдружились. И через некоторое время уже могли с полным правом называть себя паркурщиками.

— А что дальше было?

— А дальше мы поехали в Норвегию, — закончил рассказ Паук.

— Там-то вы что забыли? — удивился Гарри.

— Да кое-кому, не будем пальцами тыкать, приспичило задницу отморозить, — ехидно заметил Краевед, выразительно глядя на Еврея.

— А я предлагал кое-кому остаться во Франции, — невозмутимо ответил тот. — А еще смею напомнить, что кое-кто с остальными поимел там неплохой ресторанный бизнес.

— Так, хватит! — Коба прервал спор до того, как он перешел в категорию кровной обиды аж на целую неделю.

— Друзья, я предлагаю уже сниматься с места. Я все подготовил: до Альп доедем с комфортом, — заметил Паук.

— Был бы ты другого пола, я б тебя расцеловал, — ухмыльнулся Коба.

— Был бы я другого пола, фиг бы путешествовал в компании таких уродов, — отпаривал Паук.

— Взаимно. Ну так идем? — фыркнул Коба.

— Идем-идем, — подтвердил нестройный хор голосов.

* * *

Парни вместе с Гарри медленно поднимались в гору. Шли по окольной тропинке. Эта тропка была из того абсолютно безопасного рода, который, тем не менее, приятно щекочет нервы, осыпаясь под ногами.

Неожиданно друзья вышли на вершину. Деревья, крепкими вековыми корнями опутавшие скалу, перемежались с огромными плесневело-черными камнями. Посреди полянки, придавив высокую изумрудно-зеленую траву, стояла небольшая пирамидка, сложенная из мелких камней.

Парни окружили ее полукругом. Еврей достал откуда-то небольшую фляжку и сделал большой глоток. После этого напиток пошел по кругу: каждый сделал по глотку. Все проходило в полном молчании.

Гарри не понимал, в чем дело, но каким-то шестым чувством понял, что это место имеет особое значение для друзей, и что мешать сейчас не стоит.

Тишину нарушил Коба. С легким вздохом он поднял выпавший из пирамидки камень и вернул его на место.

— Что это за пирамида? — нарушил тишину Гарри.

— Памятник Медведю, — тихо ответил Коба.

— А кто это?

— Он был в команде с самого начала. Пять лет назад в северной части Германии он присоединился к нам вместе с Цыганом, — ответил Коба.

— А что случилось? Как он погиб?

Тяжко вздохнув, Коба начал свой рассказ.

— Пять лет тому назад мы увлекались альпинизмом. Не профессионально, так, любительски. Альпинизм помогал сэкономить много времени. Однажды мы восходили на вершину недалеко отсюда. Неожиданно задул сильный ветер — начиналась буря. В прогнозах о ней не было ни слова. А мы на середине подъема. И туда, и обратно — далеко. Пошел ливень. Сначала вырвало одно крепление. После этого еще два. Наша цепочка повисла на нескольких оставшихся. Еще немного, и мы бы все полетели вниз. Я был первым и не знаю всех деталей. Просто неожиданно я почувствовал, что цепочка стала легче. Мы выбрались оттуда. Уже на вершине я увидел, что Медведя нет. А позже Цыган рассказал, что он обрезал трос, чтобы остальные спаслись. Когда мы пошли дальше, увидели этот холм и решили сделать здесь памятник нашему другу. А его останков мы так и не нашли.

— Да если честно, то не очень-то и хотелось их искать, — добавил Краевед. — После падения с такой высоты сомневаюсь, что от него осталось что-то большее, чем пара костей и пятно крови. Лучше уж запомнить его живым и целым, чем размазанным по скалам.

— Может, стоит сказать пару слов в память о нем? — предложил Гарри.

— Глупая традиция. Он был нашим другом и он умер. Что тут говорить? — зло заметил Коба.

— Прости, я об этом не подумал.

— А, ты не виноват, — махнул рукой Коба. — Что, пошли дальше?

— Угу, — отозвались остальные.

Команда медленно двинулась вперед. Коба пошел один впереди всех. Гарри догнал его.

— Коба, а ты хорошо знал Медведя?

— Никто его толком не знал, — подумав, ответил Коба.

— В смысле?

— Он был очень скрытным и молчаливым. Из тех людей, из которых любое слово надо клещами вытягивать. Никогда не смеялся, только улыбался... изредка... но я бы не сказал, что он был мрачным... Скорей... отсутствующим. Он жил в собственном мире, по своим правилам. Я не знаю, что его действительно интересовало, есть ли у него семья, даже имени настоящего не знаю, только кличку. Ты же знаешь наше правило: никто не должен ничего нам рассказывать. То, что было до команды, нас не касается.

— То есть ты почти ничего о нем не знал? Хорош друг, ничего не скажешь, — не выдержал Гарри.

— Друг, Гарри — это не тот человек, который знает о тебе все, а тот, кто не задумываясь прыгнет за тобой в яму с ядовитыми змеями. Или сам перережет канат, держащий его над бездной. Да, я многого о нем не знаю. Но это не имеет значения.

— Хм, ладно, тебе видней, — подумав, ответил Гарри.

— Правильно мыслишь, — одобрил Коба.

— А куда мы вообще идем?

— Пока что в Италию, проведаем одного старого друга. Потом, думаю, либо рванем в Индию, либо попытаем счастья в африканских странах. Но эти вопросы к Еврею. Он у нас главный координатор, — ухмыльнулся Коба.

— Я думал, ты у нас главный, — удивился Гарри.

— Ты так ничего и не понял, — грустно покачал головой Коба. — То, что я командую, еще не значит, что я главный.

— Брр, чушь какая-то, но ладно, замнем для ясности. А почему Еврей главный координатор?

— Интуиция у него хорошо развита.

— В смысле?

— В прямом. Шестое чувство, если хочешь. Если Еврей говорит, что надо что-то сделать или не сделать, то лучше его послушаться. Он еще ни разу не ошибся. И ты, кстати, в команде только потому, что Еврей сказал, что тебя нужно взять. Или ты думал, что мы взяли тебя за красивые глаза? — ухмыльнулся Коба.

— Во-первых, они у меня действительно красивые. Во-вторых, оказывается, ты подлый и меркантильный человечишко, а! — засмеялся Гарри.

— А то как же. Бойся меня, мальчик, ууу, — Коба, улыбнувшись, растрепал и тут же пригладил непослушные волосы Гарри.

— Ладно, пойду с Евреем поговорю, — заметил, отходя, мальчик.

Вернувшись назад, Гарри пристроился рядом с парнем.

— Еврей, мне Коба сказал, что ты знаешь, куда мы идем.

— Конечно, знает. Он ведь у нас маг восьмидесятого уровня, постигший все секреты тибетских монахов, — засмеялся Паук.

— Это правда? — заинтересовался Гарри.

— Про монахов — да, остальное — наглая клевета и ложь. А тебе чего, завидно, что ли, Паук? — ухмыльнулся Еврей.

— Ое-ей, было бы чему. Я верю только в то, что можно увидеть и потрогать, — огрызнулся тот.