| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Тетя... вам лучше?
Пришлось успокаиваться. Детишки, оказывается, решили, что я тут корчусь в страшных муках, и, так как за родителями никто убежать не успел, просто выскочили наружу, и теперь потихоньку просачивались внутрь. Естественно, пришлось им все объяснить. Наполовину — только успела ляпнуть про рога, как вспомнила, что половине присутствующих вышеупомянутая мадам приходится мамой, и пришлось мне поспешно вспоминать всех добрых и хороших буренок — особенно ту самую, из сказки про Хаврошечку. Вот же оказия: в упор не помню, как мне читали эту историю, но, стоило начать, как слова полились сами собой, и вскоре рассевшаяся вокруг малышня во все ушки слушала новую сказку, а я, припоминая старый-престарый диафильм, то и дело представляла нужные картинки: вот Хаврошечка в поле с рябой коровой, а вот ее хозяйка со своими дочками, что пытаются вызнать секрет, "кто сироте помогает: и ткет, и прядет, и в трубы катает". Правда, сказка оказалась очень уж короткой — едва разговорилась, а уже кончать нужно, и малышня эта поняла, ибо вовсю насела на "тетю дракона", уговаривая рассказать еще. Что делать — рассказала... С ба-а-альшими поправками по ходу, ибо я-то помнила, по большей части, сказки про животных, а как тут расскажешь, если малявки ни лисы, ни волка, ни даже медведя косолапого в жизни не видели?.. Пришлось выкручиваться, сперва про гусей-лебедей (что-то драконы белые разлетались...), потом про Золушку (на предложение превратить тех самых загадочных "олипней" в диноверблюдов мои маленькие слушатели почему-то ответили хохотом), но потом дело дошло до Финиста — ясна сокола... и тут Остапа понесло. Не помню, был ли мультик по этой сказке, но герои, как живые, появлялись перед глазами, и я вовсю пользовалась "услугами" телепатии, не только "озвучивая" персонажей сказки, но и имитируя все прочие звуки, так что ничего удивительного, что к тому времени, как история подошла к каверзе от старших сестер, утыкавших окно ножами да иглами, глаза у девчонок были на мокром месте, да и мальчишки, хоть и пытались держаться "как взрослые", все равно хлюпали носами. Да... добрую я сказку, конечно, взялась рассказывать, но что делать: раз уж начала — так кончай! Вот я и разливалась соловьем, даже пытаясь подражать вслух то кошачьему мурлыканью, то собачьему лаю, то волчьему вою... Попутно, краем глаза, уловила, как дверь приоткрылась, и внутрь заглянула хозяйка с котелком в руках... как замерла, увидев детей, сидящих вокруг дракона, и уже приоткрыла рот, в явном намерении кого-нибудь позвать, но, прислушавшись, успокоилась. У меня аж ноздри расширились, когда я учуяла исходящий из котелка запах овощной толченки, но прерывать сказку было некрасиво, и я даже взвыть не сумела, когда женщина все так же осторожно вышла наружу, унося с собой мой у-у-ужин!.. У-у-у, грабят! У-у-у... Оказывается, жертв требует не только красота... так что пришлось покорно рассказывать дальше, благо, то был момент, когда Марьюшка добралась до тридевятого царства и поступила в служанки к царице-волшебнице, так что огорчение в моем тоне неплохо вписалось в рассказ, и ревели уже все, я в том числе... К счастью, до счастливого финала оставалось немного, и под конец, на словах о том, как судили Финиста — ясна сокола, и тот спросил князей да купцов, мол, какая жена настоящая — "та ли, что крепко любит, или та, что продает да обманывает?", меня окатил слитный выдох всех пяти... а нет — снова шести слушателей.
— Тетя дракон, а еще сказки есть? Тетя, расскажи еще! — тут же набросились на меня эти неугомонные, — Тетя!..
— А ну цыц! — донеслось от дверей, и наша матрона вышла вперед, неся в одной руке сальную свечку, а другой прижимая к необъятной груди заветный котелок, из которого — м-м-м! — неслись такие запахи, что я мало что слюной не давилась, — Я их ищу, ищу, а они вот, оказывается, где!
— Мама! Тетя, тут сказки! — кажется, малышня только что заметила родительницу, и тут же — о, дети всюду одинаковы! — поспешила поделиться новостями, — Она сказки рассказывает! Тетя дракон совсем не злая!..
— А то я не знаю, — усмехнулась та, — Но новую сказку послушаете утром, а сейчас — живо спать!
— Ну ма-а-ама...
— Не "ма-а-ама", а марш! — женщина шлепнула занывшего Соника пониже спины, — Совсем бедняжку замучили, трескучки... верно я говорю?
— Угм, — невнятно ответила я, давясь слюной и вперив взгляд в заветный котелок, к прежнему овощному запаху которого явно примешалось мясцо — уй, прелесть какая! — и женщина, засмеявшись, поставила посудину передо мной, после чего, уже не обращая внимания на жалобы, вытолкала детвору с сеновала. Впрочем, я на то уже не смотрела, уткнувшись мордой в долгожданную пищу, и мало что не дрожала от удовольствия, лишь огромным усилием воли заставляя себя не чавкать и не урчать, как кошак, дорвавшийся до целой крынки сметаны! Блин, ну вы меня тоже поймите — наконец-то человеческая еда!
— Вкусно? — с усмешкой спросила хозяйка, глядя, как я подметаю свой пай, активно орудуя языком, но я даже отвечать не стала — и так же все понятно! — А вот мои обормоты есть не хотят, говорят, пересолена слишком... Ты кушай, кушай, а мне еще за молоком следить нужно. Переверни потом котелок кверху донышком, чтобы лорики внутрь не заползли, хорошо?
— Угхм, — просвещать женщину, что, вообще-то, ни один нормальный лорик (местный паразит-домушник, размером с крысу, только являющийся не зверьком, а, скорее, ящерицей, покрытой редким колючим волосом) не будет пакостничать рядом с драконом, я не стала — не до того было. Но котелок все же перевернула — на всякий случай, после чего с довольных "пы-ы-ых" легла на бок, блаженно зажмурив глаза. Из дома все еще доносился еле слышимый шум — кажется, у кого-то ли сбежало молоко, то ли родился ребенок — но я почти не обращала на него внимания, потихоньку погружаясь в блаженную дрему.
"Все-таки... — думала я, засыпая, — Все-таки хорошо... когда люди и драконы могут вот так просто жить рядом и рассказывать друг другу сказки..."
Однако кое-кому подобные мысли явно не пришлись по вкусу.
...как же жарко...
Что?..
И темнота.
— ...спит.
— Да не спит! Ты что, не слышал, как она ночью храпела, пока спала?
— Соник, тише! Проснется же...
— Трусиха ты, Радка! Мама вчера ей целый котелок нашей толченки отдала — думаешь, после нее потянет на твои кости?
— И она что, съела эту гадость? Фу-у-у...
Жар Преисподней... до чего же они шумные...
И дотоле спящий зверь открыл вспыхнувшие в полумраке зрачки.
Резко обострилось зрение, превратив весь мир в скопище абстрактных пятен, окруженных колышущейся вуалью запахов, трепещущих от едва слышимых звуков, и взор хищника без труда выцепил из окружающего пространства живых, тепло пахнущих существ, сгрудившихся неподалеку, посреди ярко освещенного утренним солнцем двора — мою законную, мою желанную добычу!..
Добычу?..
Они стояли очень удобно — спинами ко мне, и их резковатые голоса слегка раздражали слух, но зато, глупые, были настолько поглощены разговором, что не обращали на меня никакого внимания...
О нет... нет, нет!
Не смей!
Я не хочу... не хочу... только не они!
И голодный хищник оскалил в предвкушении клыки.
Нет!
Нет, нет, нет!
Я билась, как муха об стекло, пойманная в ловушку собственного тела, устремляя все свои силы и помыслы на то, чтобы остановить дикую тварь, вытеснившую меня куда-то на задворки сознания, но я была так слаба, а она — невероятно, немыслимо сильна в своей простоте, в своем древнем, как жизнь, понимании мироздания, в понятном любому из нас законе: съешь! — или съедят тебя...
Стой!
Ну пожалуйста...
А потом я прыгнула. Одним быстрым, змеиным движением, и мир вспыхнул ярче, обагренный предвкушением убийства и вкуса свежего мяса. О, кровь моя бурлила, как пламя ада, и холодный разум опытного охотника тут же подсказал, что добычу сперва стоит сбить с ног, по возможности ломая кости и отрезая пути к отступлению, после чего уже заниматься каждым в отдельности, не давая им уползти... что в доме, помнится, остались еще несколько существ, чьи запахи тоже витали в воздухе, но за них я могла не переживать — я успею ими заняться раньше, чем они проснутся и попытаются от меня улизнуть... Не уйдете. Вставшего на след демона уже невозможно с него сбить. И мои остро отточенные когти уже были готовы рвать и разить, раздирать плоть и вминать добычу в землю, одним легким движением кисти обрывать такую короткую, такую бессмысленную человеческую жизнь...
...Как вдруг волна резкого, жгучего запаха окатила меня с головой, одновременно с глухим, угрожающим ревом, надвигающимся откуда-то сверху. Думать было некогда, а зверю это и не требовалось, поэтому я тут же метнулась в сторону, и огромные лапы не раздавили меня, как клопа, а лишь зацепили за край перепонки, оставив небольшую царапину — но, впрочем, этого вполне хватило, чтобы довести сидящего во мне монстра до белого каления. В тот же миг первоначальный испуг сгинул без следа, и волна лютой ненависти охватила мое сердце — я зарычала, припадая к земле и горящими глазами следя за противником, что казался мне уродливым чудовищем, предателем, коварным чужаком, от которого следовало немедленно избавиться — как он посмел вмешаться?! И когда новоявленный пришелец слегка пошевелился — просто дернул крылом, или вроде того — я не замедлила атаковать, прыгнув так быстро, как только могла, и метя своего врагу точно в горло...
Но, наверное, где-то все-таки не рассчитала.
Иначе откуда бы на моем пути было взяться каменной стене?..
* * *
А-а-а-а!
Ужасающая боль раскаленным лезвием пробилась сквозь путы забвения, возвращая меня в мир живых, и я закричала в голос, выгибаясь неистовой дугой. Глаза мои были открыты, но я ничего не видела, не слышала и не ощущала — мир заполонила сплошная красно-черная боль, поглотив и формы, и звуки, оставив после себя лишь бескрайнюю кипящую тьму, в котором плавало мое ободранное, изувеченное "я", утопая в клокочущей бездне. Где-то на краю сознания, отчаянно цепляясь за мою трепещущую сущность, билась мысль, что это все неправда, что это всего лишь мое воспаленное воображение бьется в клетке собственных иллюзий, но боли от этого становилось ничуть не меньше, и с каждой секундой я погружалась все глубже и глубже, на самое дно океана страданий. Я погибала, я теряла себя, становилась никем и ничем, я уже почти умерла и растворилась в густо-черной вечности, но какая-то неведомая сила продолжала тянуть меня из заволоченного дымом забвения небытия, не давая слиться с ним в единое целое, забыть о боли, не помнить о муках... сила бесполезная — отпусти! Дай мне... дай!
Да только разве ж послушалась...
Разве ж помогла!
"Скрывая боль, ты не сделаешь ее меньше, — внезапно раздавшийся в моей голове спокойный, шумяще-прохладный, как морской прибой голос, — Затаенная боль подобна сидящему в засаде хищнику... никогда не знаешь, когда он решится атаковать", — после чего, не давая мне времени опомниться и хоть как-то отреагировать на столь философское заявление, грудь разорвала обжигающая боль, а в следующий миг...
"...все, — устало, но удовлетворенно прошептал голос, как только я вновь обрела способность слышать что-либо кроме пронзительного звона в голове, — А теперь — спи", — строго добавил он, причем это был уже приказ, а не просьба, и возмутиться самоуправством не получилось — просто не хватило сил... Поэтому осталось лишь оставить все вопросы на потом и вновь погрузиться в темноту.
...П... п... п-пить...
Когда я очнулась — это было моей первой более или менее внятной мыслью. Чувством. Ощущением того, что горло кто-то основательно просушил полотенцем, а потом еще раза на три прогулялся по нему наждаком, ибо оно горело и пухло, как после самой жестокой простуды. А может, и правда простудилась? В озере переплавала. В том самом, холодном... Когда это было? День, два назад? Почему же так пить хочется?.. Не открывая глаз, пробую пошевелиться. Совсем чуть-чуть — всего-то голову приподнять... но в ответ получаю столь "радужный" привет откуда-то из области затылка, что тут же падаю наземь, оглашая воздух... нет, не пронзительным воем, а жалким хрипом, сменившимся сухим, натужным кашлем, от которого в глазах заплясали огненные пятна, и сознание вновь затрепыхалось, как подыхающая рыбина, вот-вот готовясь отключиться. Не отключилось — я не позволила, мало что не силком заставив себя полной грудью — и пусть там что-то похрустывает! — наполнить легкие воздухом, натужно выискивая в нем следы влаги... однако почти тут же отказаться от этой идеи — воспаленный нос едва мог сейчас отличить даже розовое масло от протухшего мяса. Но я же заснула недалеко от озера... там еще стадо суннов было... кажется. Или приснилось?.. Да какая разница! Главное, если постараться, то, наверное, сумею доползти... Как засыпала? Хвостом к лесу, по-моему. А головой — куда, вправо или влево? Впрочем, неважно, будем ориентироваться на хвост. Хво-остик, ты где там? А, чтоб тебя... больно! Слегка потеребив ноющую часть тела и выяснив ее примерное расположение, я осторожно перевалилась на левый бок — и поползла-а-а... Сперва получалось двигаться со скоростью улитки, потом "прогрессировала" до червяка, а там дело пошло на лад, и вскоре я уже почти шустро перекатывалась с боку на бок, как пустынная змея, цепляясь вздыбленной чешуей за землю и с грехом пополам подтягивая тело. Постепенно кровь начала согреваться, и сердце застучало веселее, а я — внезапно! — обнаружила, что крылья мои все еще в полном порядке, и, наловчившись, принялась помогать себе когтями на сгибах, постанывая на каждом "шагу". И — раз! И — два! Боль в позвоночнике не утихала, нос вспахивал грязь не хуже кабаньего рыла, а одеревеневшая шея всякий раз "стреляла" прямо в мозг, когда я снова выгибала тело дугой, выбрасывая вперед крыло для следующего подтягивания. И — ра-а-аз! И — два-а-а! Давай, давай, шевелись! Больно, знаю — а кому сейчас легко? А кому сейчас просто? Ше-ве-лись давай! Крылышко вперед — и поползли... Второе крылышко вперед... И еще раз. И еще разо-о-очек. Шевели-и-ись, родная, совсем немно-о-ожечко осталось... Вон там она, водичка, плещется... миленькая, я сейчас к тебе... я уже скоро...
"Ты что это делаешь?!"
Громогласный рев, ввинтившийся в уши, смял мое бедное сознание, как гнилое яблоко, заставив нелепо дернуться и повалиться на бок, глотая воздух широко распахнутой пастью и чувствуя, как по щекам бегут непрошеные слезы... больно-то как! Правда, спустя пару мгновений эта боль отошла на второй план, ибо, когда тебя, точно мешок с картошкой, хватают за загривок и куда-то волокут, трудно думать о чем-либо другом! К чести своей, отмечу, что я даже попыталась сопротивляться... что, впрочем, было расценено как попытка к бегству и безжалостно пресечено, а вяло дергающейся мне запрокинули голову, крепко держа за рога. Вот когда я пожалела, что не уродилась комолой... Судя по всему, там, наверху, был все же день, ибо даже того слабенького света, что просачивался сквозь веки, было вполне достаточно, чтобы заставить меня еще раз умыться собственными слезами, но, тем не менее, я рискнула чуть-чуть, на самую капельку приоткрыть горящие огнем глаза...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
