Дневники дракона. Часть 1. Дракон среди людей

Как раз вовремя — ибо в этот самый миг зловредное солнце скрылось, засло­ненное чьей-то массивной головой, и, не успела я даже "вя" вымолвить, как огромные челюсти без лишних объяснений залезли мне в пасть, попутно едва ее не разорвав, после чего раздалось невнятное бульканье, как будто рядом кто-то открыл воду в давно не пользованном кране, а в следующий миг мне в глотку вы­лилось несколько литров слегка солоноватой и странно пахнущей, но все же — воды!!! Естественно, я тут же подавилась и раскашлялась. Естественно, большая часть воды пошла скорее на умывание, чем на утоление жажды, но даже этих не­счастных нескольких глотков вполне хватило, чтобы привести меня в чувство... а, так как топить меня, по счастью, никто не собирался, то живительный поток тут же перекрыли, не давая захлебнуться на радостях. Голову я, естественно, тут же вырвала, и даже попыталась отползти в сторонку, подальше от всяких... нехоро­ших личностей, но, увы, на такое моя избитая тушка пока еще не была способна — в голове танцевали дикие радуги, и каждый удар сердца словно бы заставлял же­лудок подпрыгивать вверх и грозить вот-вот расстаться с такими трудами добытой водой... не смей.

Не смей, я сказала!..

...Ох, черт.

Когда я окончательно пришла в себя, это было моей первой более или менее отчетливой мыслью. По-моему, мои голова и тело решили поспорить за право на­зываться "самыми больными", и теперь изо всех сил пытались заполучить глав­ный приз и самую большую порцию жалости. Просто замечательно! И это при том, что сама я лежу... на земле, кажется... укрытая чем-то теплым... стоп. Укры­тая? Извини, рогатый, без твоего поминания не обойдемся... Правда, внешне я осталась — надеюсь... — совершенно спокойна, только на мгновение дернулись но­здри, да чуть шевельнулся кончик хвоста. В ответ послышалось низкое урчание, сопровождаемое тихим шелестом трущихся друг о друга сухих пластин чешуи, и, на самую капельку приоткрыв глаза... Ну, вернее, это я так думала, что "на капельку", а вот только, стоило мне понять, что именно я вижу, как веки сами со­бой поползли вверх, совершив попытку забраться внутрь черепа, пока ставшие со­вершенно круглыми глаза изучали растянутую надо мной кожистую перепонку, накрывшую меня целиком, точно какой-то удивительный шатер. Кажется, снару­жи, если можно так выразиться, ярко светило солнце, чьи лучи, пробиваясь сквозь плотную кожу, ярко подчеркивали затейливый рисунок сосудов, что сейчас редко, сонно пульсировали, проталкивая очередную порцию крови — одновременно с глу­хим буханьем где-то у меня за спиной... впрочем, мне не нужно было оборачи­ваться, чтобы понять, где я.

Под крылом у дракона.

Дракон!

Острые, как лезвия, клыки, сжимающиеся на моем горле...

Когтистая лапа, несущаяся к замершей у стены Ирране.

Черная тень, закрывшая солнце и падающая прямо на меня с небес!

Нет!

И разум во мне померк.

И душу обуял ужас...

И я рванулась, что было сил, позабыв про былую слабость... кажется, даже успела применить когти — ужасающий рев и отдернувшееся от боли крыло были тому вескими доказательствами, а, едва увидев, что путь свободен, я во весь дух припустила наутек, под иллюзорную защиту возвышавшихся вокруг деревьев. Те встретили меня не очень приветливо — верно, им не понравилось, как я неслась сквозь переплетения кустарников и низко растущих веток, ломая все на своем пути — но мне было плевать на порезы и ушибы, плевать на взвывшие от боли лапы, крылья, хвост и все прочие части тела, плевать на громогласный голос, раз­дающийся в голове... пока древесный полог не расступился над моею головой, а мягкая лесная земля не сменилась твердым камнем... и я не поняла, что просто не успею вовремя затормозить, до того, как меня снесет в пропасть. Но — что видели глаза, тело не принимало, и все четыре лапы тут же вцепились в неподатливый утес, что есть силы скребя по нему когтями... ну же... развернуло хвостом вперед, черт! Замедлило... чуть-чуть замедлило... да чтоб тебя!..

Я не хочу, не хочу умирать!

"Держись!" — донесся до меня дикий, невероятно мощный мысленный зов, и, слегка приоткрыв зажмуренные от страха (а кому приятно становиться свиде­телем собственной кончины?!) глаза, я увидела, как на меня, подобно черной горе, несется огромный дракон, протягивая ко мне свои ужасные лапы!

Скажите откровенно — а что бы вы сделали на моем месте?

"Не подходи! — может, мой голос и не был столь могучим, но вот по пронзи­тельности тона я готова была дать ему фору, — Не приближайся ко мне, ты!.."

Страх мой перед этим чудовищем был неподдельным, и, кажется, дракон это почувствовал — во всяком случае, он тут же остановился, и голос, раздавшийся в моей голове, вмещал себя и растерянность, и осторожность, и даже... испуг?

"Маленькая... ты только не дергайся. Все будет хорошо..."

"Не подходи! — тут же прервала его я, не давая ему сделать следующий шаг, и когти мои соскользнули с края утеса еще на несколько волосков, — Не смей!"

"Девочка, не глупи! Ты же сорвешься!"

"Не твое дело!" — зарычала я в ответ, — Тебя не касается!"

"Еще как касается!" — кажется, он тоже начал не на шутку сердиться, и его го­рящие диким пламенем золотые глаза внезапно оказались близко-близко к моему лицу, а я... я внезапно почувствовала... даже не знаю, как это описать... будто бы какая-то плотная пелена окутала мое сознание, точно банное одеяло или детские пеленки, теплая, но душная и необоримая, что сковывала мысли и лишала свободной воли... стой я на земле — пожалуй, распласталась бы по ней, как тряпка, как побитая собака, а так я лишь за­стыла, будто изваяние, совершенно четко ощущая, что случись сейчас конец света — я не смогу и пальцем пошевелить, ежели на то не будет желания овладевшим моим телом врага... врага! Посмевшего! Посягнуть! На меня!

Непростительно!

Хриплое, еле слышное рычание сорвалось с моих губ, больше похожее на неуверенный вздох, но только это было свидетельством той безудержной, неумо­лимой ярости, что полыхала в моей душе, пока я беспомощно наблюдала за огромным драконом, безвозмездно приближавшимся к краю утеса... не смей! Не смей... не позволю!

НЕ ПРОЩУ!

Кажется, он меня услышал — глаза его на мгновение подер­нулись легкой дымкой, и меня окатило волной нескрываемой горечи и тоски... од­нако это же замешательство позволило мне на несколько мгновений — всего на несколько мгновений! — вернуть контроль над собственным телом, и, охваченная лютой яростью, я тут же рванулась вперед, собираясь во что бы то ни стало — любой, даже самой невероятной ценой! — добраться до драконьей глотки!..

...Но, как оказалось, мои желания отнюдь не совпадали с возможностями, и в результате этого бессмысленного движения я лишь почувствовала, как хлипкая опора выскользнула из-под моих когтей, и, пребольно стукнувшись подбородком о камень, я сорвалась вниз.

Ветер, до этого лишь раздосадовано шлепавший меня по щекам, мгновенно стал острее лезвия меча и резанул глаза, выбив из них жгучие слезы, еще один воздушный кулак вонзился в глотку, заглушив готовый вырваться крик, а третий, завершая начатое, ударил по сложенным крыльям, выгнув слабые (слабые! Все-та­ки еще слишком слабые...) суставы и расправив перепонки, но лучше мне от этого не стало — только еще больше утратилась власть над собственным телом, которое крутилось волчком, кидалось то вправо, то влево... неудержимая паника затопила рассудок, лишая тело последних остатков сил... кажется, я попыталась-таки за­кричать...

Пожалуйста...

Я не хочу умирать!

И, должно быть, меня все же услышали.

"Держись!" — вновь раздался этот сокрушающий все мысленные преграды го­лос, раскаленной иглой вонзившийся в мозг, опаливший меня своей силой и яро­стью — но, одновременно, вернувший возможность ясно соображать, так что, в ка­кой-то мере, я была подготовлена к тому, что меня внезапно обхватят могучие ког­тистые лапы, подцепившие, как крючья, под грудь и брюхо, останавливая без­удержное вращение... кажется, сила инерции все же кинула дракона куда-то вбок, и он заревел от боли, но все же смог, выправив полет, у самой воды распахнуть крылья и, по самые уши искупавшись в соленых брызгах, я почувствовала, как на­бираю высоту, с каждым мощным, резким взмахом крыльев словно подпрыгивая вверх. Острые когти больно вонзились мне в кожу, со стороны брюха защищен­ную куда хуже, чем со спины, и эта боль слегка оттенила страх, вызванный напо­ловину самим ощущением полета, наполовину — теми обстоятельствами, при кото­рых он состоялся, однако на первые несколько минут (часов? Или секунд? Не по­мню...) я просто сжалась в комок, крепко зажмурившись и изо всех сил стараясь не опорожнить желудок. Дракон, которого укачивает в полете!.. На какое-то мгновение меня разобрал истерический смех — нарочно не придумаешь! — но тут мои внутренно­сти разом ухнули вниз, и, против воли распахнув глаза, я увидела, что серо-сине-зеленое полотно, испещренное мелкими белесыми гребешками волн, стремительно приближается, а сквозь рев и свист ветра до меня донесся новый звук — глубокий, полный боли стон, на сей раз исторгнутый живой глоткой... и я вдруг поняла, что мы уже не летим, а падаем, едва цепляясь за ускользающие воздушные потоки!

Кажется, я все-таки закричала — боже, как мне было страшно! — но ничего, ничегошеньки не могла поделать!.. — пока, наконец, прозрачное серое мелководье не бросилось навстречу, и мы оба не рухнули на камни, едва затянутые пленкой соленой влаги. Последним усилием дракон выпустил меня из хватки, от­швырнув в сторону, и, наверное, только потому я не была размазана им в лепешку, хотя приземление и без того нельзя было назвать приятным — меня кубарем протащило вперед, подбрасывая и переворачивая, пока, наконец, я не растянулась на боку, чувствуя себя плохо отбитой котлетой. К счастью, мне удалось удержать крылья в сложенном состоянии, и прочные кости передней кромки, защищенные, к тому же, крупными роговыми щитками, помогли избежать серьезных повреждений... но хотела бы я то же самое сказать и про все остальное тело! Прошло несколько долгих, окрашенных кровавой болью мгновений, прежде чем она разделилась на отдельные очажки, и я вновь почувствовала, что у меня есть лапы, хвост и голова, гудящая после крепкого удара в затылок, что вокруг плещется морская вода, а чуть поодаль слышатся тяжелые, хриплые вздохи, сопровождаемые странным бульканьем — словно из какого-то огромного сосуда на поверхность с трудом пробивались одинокие пузыри воздуха. Первая же попытка пошевелиться едва не отправила меня навстречу забвению, но я вцепилась в собственное сознание, как клещ, не давая себе провалиться в темноту, и постепенно туман перед глазами начал рассеиваться, позволив сперва открыть глаза... потом приподняться... и ползком, спотыкаясь и постанывая на каждом шагу, направилась к берегу — во всяком случае, я искренне надеялась, что берег находится именно там. Жуткая боль где-то в шее не давала мне даже толком выпрямиться и посмотреть вперед, так что ничего удивительного, что когда я натолкнулась на что-то, лежащее в воде, для меня это было полной неожиданностью!

Тут, наверное, стоит заметить, что, хоть драконы и покрыты чешуей, а их чувство осязания развито существенно слабее, чем у людей, нос у представителей этого племени — как я выяснила позже, особенно этим славятся особи женского пола — "защищен" лишь формально, и посему по чувствительности вполне может сравниться с кожей мозолистых рук, так что неожиданный тычок получился довольно неприятным — во всяком случае, достаточным, чтобы привлечь мое внимание и заставить его сосредоточиться на этом неожиданном препятствии. На проверку оказавшимся широкой спиной, настолько плотно оплетенной мышцами и связками, что толстый хребет едва угадывался, а вот два ряда огромных ромбовидных пластин, о которые я и приложилась носом, были более чем различимы, и мне пришлось проползти мимо них еще метра четыре, прежде чем они закончились у основания мускулистой шеи, уступив место жесткой спутанной гриве. В общем-то, я могла перелезть через него уже там, чтобы продолжить путь к берегу, но что-то дернуло меня обойти его вокруг подвернутой под грудь шеи и приблизиться к голове, на треть ушедшей под воду и, собственно, издававшей тот самый странный булькающий звук, что вывел меня из прострации. Некоторое время я смотрела на него, даже не пытаясь обратиться к мысленной речи — и так знала, что он мне не ответит — после чего, вздохнув, ухватилась за торчащий из-под воды толстый рог и, уперевшись лапами в дно, с трудом выпростала его тяжеленную голову на поверхность, уложив так, чтобы он мог нормально дышать. Едва я это сделала, как он раскашлялся, при этом едва не угодив мне кончиком рога в глаз, после чего слегка пошевелился и приподнял веки, а моих мыслей коснулся напряженный голос:

"Малышка..."

"Встать сможешь? — глухо спросила его я, чувствуя, как трясутся лапы, — Я не дотащу тебя до берега".

Некоторое время он молчал, и тишину вокруг нас нарушал лишь шорох волн да хриплое дыхание, после чего негромко осведомился:

"Далеко?"

"Метров двадцать, — устало подумала я, но, вспомнив, что он едва ли сведущ в таких мерах длины, поправилась, — Ну... с четверть киса".

Дракон вновь не ответил, однако лапы его напряглись, и я буквально почув­ствовала, как мучительно он заставляет двигаться свое огромное тело. Он был по­чти вдвое длиннее меня, и ему было вполне достаточно неудачно упасть, чтобы переломать мне ребра, но, тем не менее, сейчас он дрожал от дикой усталости, и, не подставь я ему свой бок — лежал бы в воде до самого утра, не в силах пошеве­литься. Надо признать, звучит немного эгоистично, но меня его слабость даже подбодрила — по крайней мере, она доказала, что, несмотря на его размер и силу, он все же может нуждаться в помощи такой слабой и жалкой меня — хотя, когда мы выползли на прохлад­ный пляж, любое лишнее движение уже казалось пыткой, и, не сговариваясь, оба рухнули, как подкошенные, на свое каменистое ложе. Кажется, он тут же и уснул — во всяком случае, когда я, пошатываясь, поднялась на лапы, дракон никак на это не отреагировал, и мне осталось лишь молча смотреть на эту огромную тушу, раздумывая над своим нелег­ким положением.

Вообще-то, по-хорошему, мне стоило как можно быстрее покинуть это место и забыть об этом случае и обо всех других драконах. Встреча с этим стариком — а что-то подсказывало мне, что лежащий передо мной дракон был уже далеко не мо­лод — была не так дурна, как первое мое знакомство с чешуйчатыми родичами, но все же где-то в глубине души что-то настойчиво подсказывало мне избегать даль­нейших контактов с новоявленными собратьями, если я действительно хочу как можно быстрее найти способ покинуть Сарран и вернуться в свой нормальный, человеческий мир. Быть может, это было мое благоразумие, а может, и предвиде­ние, да только часто получается, что мы редко слушаем дельные советы, и хотя в сердце я еще ощущала некий затаенный ужас перед драконами, вид этого конкрет­ного дракона, беспомощно распластавшегося на камнях всеми богами забытого островка, внушал мне не страх, а, скорее, смутное чувство жалости. Вспоминая сейчас тот далекий день, я не могу удержаться от улыбки — нашла, кого жалеть! — но тогда это казалось мне совершенно естественным, и, осмотревшись по сторо­нам, я заковыляла к кромке деревьев, растущих сразу за пляжем подобно тем­но-зеленой крепостной стене. Это был настоящий девственный лес, и деревья росли плотно — не настолько, чтобы между ними не прошел человек, но вот дракон там точно не протиснулся бы — поэтому, чтобы исполнить задуманное, мне пришлось прогуляться вдоль берега. Постепенно тело приходило в себя, и хотя лапы все еще ныли от дергающей боли, кровь согрелась, а досаждающая "стрельба" в хребте почти со­шла на нет, так что к тому времени как я нашла то огромное поваленное дерево, я уже была в состоянии хорошенько его ободрать, заполучив целую охапку смоли­сто пахнущих веток. Пришлось сделать несколько ходок, чтобы перетащить их все, куда надо, но зато подстилка получилась довольно толстой, и, закончив, я, уперевшись всеми четырьмя лапами, кое-как перевернула старого дракона на бок, после чего, бесстыдно пользуясь своим положением, приткнулась рядом, поближе к теплому животу, и, уже в полудреме, почувствовала, как на меня опустилось его широкое крыло.