Дневники дракона. Часть 1. Дракон среди людей

* * *

Признаться честно, я уже настолько привыкла к пробуждениям "там", в своем родном мире, что невероятно удивилась, когда обнаружила над своей головой не белый больничный потолок, а — вот уж странно! — звездное небо. Серьезно! Плотное, густо-сине-черно-бархатистое, оно переливалось мириадами огоньков, словно расшитое самоцветами одеяние какого-нибудь короля, и первое время я просто лежала неподвижно, разглядывая эту красоту... пока, наконец, в голову не постучалась осторожная мысль: а я, собственно, где?..

Хороший вопрос!

Пришлось вставать. Что самое удивительное, тело подчинилось без особых возражений, хотя последнее мое смутное воспоминание о "том" мире было очень уж тесно связано с пульсирующим коконом слизи, медленно наползающим мне на голову, с обожженным горлом и невидящими глазами, которыми я тщетно старалась разглядеть своего врага, тщетно искала в себе свое пламя, способное отпугнуть его прочь, не дать погубить слабо тлеющую искру моей жизни... я что, умерла?

А если так - почему я все еще в теле дракона?..

М-да. С каждым мгновением все непонятнее и непонятнее... Скептически хмыкнув, я осмотрелась по сторонам. М-м-м... мило, конечно. Куда ни посмотри — широкая пустошь, сплошь усеянная едва различимыми абрисами каких-то скал или зданий, а над всем этим — бездонная чаша небосвода. Потрясающе кра-а-а... эй, ну хватит уже на него пялиться!

Звезды, увы, ответов не дают. А мне надо же все-таки выяснить, где я, как сюда попала... и, что самое важное — как отсюда вернуться домой!

Домой?

"Глупый ребенок..."

И я оглянулась.

...А потом меня вышвырнуло обратно в темноту, и я почувствовала, что падаю, что лечу сквозь пустоту — в неизвестность! Там не было ветра, чтобы свистеть в ушах, не было проносящихся мимо облаков или склонов обрыва, не было приближавшейся снизу земли, но я чувствовала, как стремительно истончается некая оболочка, отделявшая меня от некоего "дна" этой поистине бездонной пропасти! Дикий ужас, затопивший разум, заставлял меня виться ужом, биться всем своим телом — но не в силах ни за что зацепиться, не в силах хоть как-то замедлить это безумное падение!

И я закричала — отчаянно, безнадежно!..

— Держись!

...как вдруг сильный, уверенный голос вернул мне ясность мыслей, и, извернувшись, я увидела, как кто-то протягивает мне руку, стоя на тонком, тоньше нити, мосту, серебряной аркой зависшем над вечностью.

— Сюда! Я вытащу тебя!

— Ты с ума сошел?! — он что, не видит, на чем стоит?! — Оба упадем!

— Верь мне! — в его голосе звучала необоримая мощь, — Давай, быстрее!

— Не выдержит... Погибнешь!

— Выдержит. Он все выдержит. Ну же! — и, изо всех сил вытянувшись вперед, он все-таки поймал меня за протянутую лапу и... удержал! Нет, серьезно — удержал! У меня создалось такое чувство, словно откуда-то снизу подул теплый ветер, а тело внезапно стало легким, как клочок тумана, после чего осторожно опустилось на сияющий мост — и тот даже не прогнулся!

— Вот видишь, — заметил мой загадочный спаситель, и, оглянувшись, я увидела его, сияющего подобно звезде — и улыбающегося, — Я тебя поймал.

— Но...

— Потом, — он покачал головой, — Все вопросы — потом. А сейчас идем. Нужно торопиться.

— Но куда... эй! — и, видя, что он не собирается останавливаться, я тут же припустила следом... как-то сразу позабыв, что нахожусь очень... э-э, короче, очень-очень не на твердой земле, — Постой! Куда торопиться?!

— Обратно, — он оглянулся — еле заметно, но я все равно ощутила на себе его пылающий взгляд, — Это место не для живых.

— Это... — я невольно сглотнула, — Ты хочешь сказать, что я...

— Нет. Ты не мертва, Стражница. Ты... — он замялся, подыскивая верное определение, — растянута.

— Э?

— Сложно объяснить, — в его тоне и правда сквозило некоторое недоумение, — Твое настоящее тело все еще живо, но душа... — тут он вновь споткнулся, однако чуть погодя я ощутила исходящий от него смех — правда, веселья в нем было маловато, — вот именно — растянута. Растянута между мирами, и трепещет, точно нить паутины, не желая разрываться... — он улыбнулся, — У тебя сильная душа. Так просто ее не убить, Стражница.

— Это... поэтому? Поэтому я постоянно возвращаюсь туда? И... почему ты называешь меня Стражницей?!

— Потому, что так зовут тебя мои соплеменники, — в его тоне проскользнула улыбка — печальная, усталая и чуть виноватая, — Потому что я сам тебя так назвал. Потому что предсказано, что в конце времен небесная покровительница нашего рода восстанет из небытия и защитит своих детей — а моему народу сейчас очень, очень нужна поддержка свыше... и прости, что так поступил. Что же касается твоего первого вопроса, то — да. Но не спрашивай меня — я не знаю, кто это сделал, — упредил он готовый сорваться с моего языка вопрос, — И, боюсь, для того, чтобы вернуть все на свои места, тебе придется самой его разыскать... кем бы он ни оказался.

— Но...

— Нет, дорогая моя Сарита, — он ласково усмехнулся, — На этот вопрос тебе придется отвечать самой.

— Но я не знаю ответа! Я совсем ничего не понимаю! И... из-за меня чуть не погибла Иррана! Из-за меня едва не умерли те дети... и дедушка! Из-за меня демоны... Почему?! Почему все это случилось со мной? Я не просила... не хотела!

— Я знаю, — он все-таки обернулся, и, хотя теперь нас разделяла всего пара шагов (впрочем, здесь было трудно судить об истинном расстоянии), я все равно не могла четко разглядеть, кто это... хотя, задерите меня демоны, была уверена, что говорю не с незнакомцем, — Ты уже прошла немало поворотов и развилок, но всегда ли правильная дорога оказывается прямой? И всегда ли нужно следовать по чьим-то стопам, если можно проложить свой собственный путь?

— Но я боюсь... Что, если я зайду не туда? Что, если все это будет одной сплошной ошибкой... и из-за меня?!..

— Дорогу осилит идущий, — покачал головой мой собеседник, — Я не пророк, Сарита, и я не могу сказать, что ждет тебя по ту сторону твоего пути... но уверен, что, если ты будешь следовать ему до конца, рано или поздно он приведет тебя в то место, куда ты больше всего стремишься попасть. Пусть даже, — он улыбнулся, — и место это окажется вовсе не таким, каким ты его представляла себе в начале...

— О чем ты?.. Эй, стой! Стой! — после чего, негромко ругнувшись — его манеры! — я припустила за мерцающей искрой, с каждым шагом чувствуя, как наливается тяжестью недавно еще такое легкое тело, как вновь становятся ощутимыми крылья, хвост, когтистые лапы... На мгновение меня посетила мысль — если моя душа действительно соединяет Землю и Сарран, тогда, быть может, на другом конце этого моста?.. — но тут мой проводник, быстро оглянувшись через плечо, сделал несколько шагов вперед — и исчез, растворившись в темноте, а я, страшно перепугавшись, рванулась следом, и...

И...

* * *

...я почувствовала, как мое сердце взорвалось яростью, и пламя, что было истрачено, пришло вновь — но как же было больно! Теперь я точно чувствовала, что эта сила — не заемная, эта — моя собственная, но все равно зачерпнула ее щедрой горстью, вливая в свой огонь, и, хотя последовавшая за этим обжигающая волна едва не заставила меня скрючиться на земле и заверещать, свое дело я сделала — пламя вновь запылало, и склизкие твари с воем отшатнулись в разные стороны, стремясь уйти подальше от его безжалостных объятий. Не нравится?..

Так получайте!

Не могу утверждать наверняка — все-таки тогда я была чуточку не в себе — но, по-моему, пещеру ту я прокалила основательно... хотя, к сожалению, несмотря на всю мою ярость, возможности этого тела были все же не безграничны, и к тому времени, как я выбралась на поверхность, уже едва могла стоять на ногах. Но я должна, должна была двигаться дальше! Остров, вместилище жизни, окутанный пульсирующей дымкой леса, ныне был отравлен демонами, и я чувствовала, как отчаянно кричат погибающие деревья, как ломаются, подобно сухим прутикам, их вековые стволы, и кровь, кровь течет из этого мира, пожираемая лютым огнем! Тонкая, ажурная ткань рвалась на кусочки, и жадные когти пронизывали ее, точно иглы, стремясь добраться до теплых, трепещущих огоньков жизни, цеплявшихся за бьющийся в агонии лес — в нелепом, но яростном желании выжить — а я стояла посреди этого хаоса, чувствуя, как один за другим угасают мерцающие искры моих друзей, знакомых... просто живых существ, невольно оказавшихся на пути вырвавшихся на свободу демонов.

— Из-за меня!

Снова...

— Я не просила... я не хотела!

Вот только судьбе, похоже, на мои желания наплевать.

И, оттолкнувшись от воспаленной земли, я взлетела, без малейшего труда поймав нагретый воздушный поток. Мои глаза ничего не видели, опаленные вырвавшимся на свободу пламенем, но то странное "зрение-незрение", что так выручило меня при нашей предыдущей стычке с демонами, помогло и сегодня — точно летучая мышь, я нащупала изуродованный остров под собой, в единый миг превращенный в развалины ада. Я видела мраморно-серый лес, то и дело расцветающий угольно-черными пятнами, когда очередной великан не выдерживал битву со смертью и, отчаянно цепляясь за небо пылающими ветками, валился наземь, почти мгновенно обращаясь в пепел. Я видела мечущиеся искорки жизни, больше похожие на перепуганных светлячков, слышала их крики и стоны, вместе с ними сгорала в огне или умирала от боли — и видела один мощный белоснежный клубок, прикрывавший их своими раскинутыми крыльями и оглашавший полный отчаяния лес непокорным ревом. Я видела, как исторгаемые им жгуты слепящего сияния захлестывают некие мутные, слабо мерцающие кляксы, и те распадаются в пыль, не в силах поглотить и малой толики его клокочущей ярости!

Я слышала ее... ощущала, как солнечный свет или жар костра... даже если бы я совсем ослепла — такую силу нельзя было пропустить. Это было некое древнее звериное чувство, инстинкт, берущий начало в самых глубинах души, инстинкт, который нельзя описать ни одним нормальным человеческим языком, но власть которого... сложно переоценить. И если бы мне пришлось выразить его в одном-единственном крике...

"Не смей трогать моих детей!"

Я знаю...

Не волнуйся. Я этого не допущу. Поэтому... поэтому...

"Глупый ребенок".

"Достал уже..." — неслышно вздохнуло что-то во мне.

А потом мир потемнел.

Если уж сгорать — так сгорать до конца!..

И словно в полутьме — я увидела эту фигурку, звездочку во тьме, стоявшую чуть позади слепящей громады белоснежного колосса — и вновь не могла разглядеть лица, но я узнала, я почувствовала этот взгляд!

"Дорогу осилит идущий, Сарита".

Я помню. Спасибо тебе, хшисс.

За все.

* * *

Что-то нежное коснулось руки, и тонкая, как шелк, удивительно чувствительная человеческая кожа тут же откликнулась миллионом ощущений, будто глаза внезапно прозревшего слепца, заново открывшего для себя целый новый мир. Что-то тихое потревожило воздух, и тонкие волоски тут же поднялись дыбом, как наполненные электричеством металлические пружинки, отвечая трепету внезапно оробевшего в своей беззащитности тела. Что-то горячее, удивительно горячее упало на щеку, точно капля расплавленного золота, и это оказалось сильнее меня — я все-таки открыла глаза... но, привыкшие в мраку и искусственному освещению наконец-то погасших ламп, они не смогли выдержать и толики ясного, как сам мир, солнечного света, а потому тут же оттолкнули его от меня — но даже мига сего краткого безумия мне было вполне достаточно, чтобы увидеть склонившееся надо мной лицо — бледное, исхудалое, совершенно мне не знакомое, но в то же время неизъяснимо, неописуемо родное!..

Я узнала ее. И прошептала:

— Не плачь... пожалуйста, не плачь.

А потом осколки тьмы вновь захлестнули мою слабую оболочку — но, за миг до того, как унестись по реке забвения, я все-таки успела увидеть блеск ее глаз и эту слабую, но такую добрую улыбку.

Не плачь. Жди меня.

Я обязательно вернусь. Только... подожди... еще чуть-чуть.

Мама...

* * *

Ярость... неудержимая и свирепая, от которой темно в глазах...

Отвращение... захлебывающаяся, тошнотворная гадливость, как будто вступил во что-то липкое и вонючее, так что теперь только и думаешь, что как бы поскорее смыть с себя эту пакость!

А поверх всего — ненависть... Хотя нет, не она. Это чувство было темнее и древнее ненависти, нечто, зародившееся в самых глубинах души — темное безымянное пламя, готовое поглотить каждый фибр души, выжечь дотла растерянность и жажду жизни — ведь должен хоть кто-то, ну хоть кто-нибудь остановить это нашествие, пусть даже и пожертвовав своей жизнью?..

И — как гром посреди ясного неба: "ИДИТЕ СЮДА!"

Ужас. Непередаваемый ужас. Слабый толчок силы, когда зовущая волна мягкого пламени докатилась и до него. Отчаяние. Желание защитить и уберечь. Щемящее чувство беспомощности при виде клокочущей, бурлящей массы демонов, устремившихся вслед за белой искоркой, кружащей среди тяжелых дымных облаков — и странное чувство гордости при осознании того, на что решилась его бедовая внучка, когда позвала эту орду за собой...

Сарита... подожди!

Быстрый поворот головы, мимолетный взгляд из-под облаков...

Сарита!

И белое пламя, подобно огромному цветку, распустилось посреди угольно-серых туч — как будто взошло второе солнце...