Дневники дракона. Часть 1. Дракон среди людей

"Спускайся, — вновь предприняла я попытку сократить разделяющее нас расстояние, — Посидим вместе, поболтаем... Ну, что ты ерошишься?"

Единорожик и впрямь пух, как забытое под полотенцем тесто, пока, наконец, его грудка не стала похожа на воздушный шарик — и в следующий миг лесную тишину разорвал долгий, заливистый клич, заставивший меня едва не подпрыгнуть на месте. Вот это голос! Да с такими вокальными данными этот малыш вполне может заменить целый оркестр! Окончания крика я просто не услышала — похоже, там ушло не то что в ультразвук, а вообще в какие-то неведомые дали, так что по завершении "выступления" я лишь тряхнула головой и уже хотела поинтересоваться о причинах такой "радости"... как вдруг мое внимание привлек тихий шорох где-то с краю поляны, и, приподняв голову, я не без удивления обнаружила, что мы уже не одни, и, что еще веселее — что лично я попала в окружение. Куда ни глянь, со всех сторон в моем направлении торчали копья с блестящими черными наконечниками, многие из которых были покрыты некой подозрительно желтоватой пленкой, заставившей меня тут же почувствовать себя неуютно — знакомиться с местной отравой у меня желания не было. Правда, пока что никто делать из меня шашлык не спешил, но намерения были более чем явными, и они их не скрывали, а, учитывая их количество, это была сила, с которой приходилось считаться! Кажется, пушистики и сами это осознавали, поскольку накал страстей среди них все возрастал, и под конец самый бойкий, не выдержав, вскинул свое копье и бросился в мое сторону, в явном намерении использовать свое оружие по назначению. Естественно, мне это не понравилось, и я с трудом смогла удержаться от того, чтобы не прихлопнуть его, как муху — ограничилась тем, что просто махнула в его сторону лапой, но бедолаге этого хватило — он едва успел шарахнуться прочь, однако, не удержавшись на повороте, потерял равновесие и упал наземь, перекувырнувшись через голову и едва не напоровшись на собственное копье. Выглядело это, надо сказать, презабавно, но вот мне, как ни странно, смеяться совсем не хотелось, а уж окружившим меня воинам — тем паче, поэтому оплошавшему сородичу был выдан несильный укус куда-то в шею, в придачу к короткой, но гневной тираде, после чего его отпихнули в задние ряды. Это вселяло некоторую надежду — судя по всему, у единорогов были на меня какие-то особые планы, и мой знакомец всеми силами их подтверждал — едва спустившись с ветки, он тут же начал о чем-то темпераментно чирикать, да так быстро, что отдельные "сквики" превратились в сплошное верещание, сопровождаемое крайне экспрессивными телодвижениями, из чего можно было сделать вывод — Пушистик вовсю делится полученными впечатлениями. Судя по всему, по большей части впечатления были все-таки не совсем отрицательные — во всяком случае, копья слегка опустились, и, подбодренная, я даже рискнула поднять голову, чем заработала несколько не лишенных подозрительности пополам с любопытством взглядов.

"Здравствуйте", — как можно мягче и внятнее подумала я, отчего, по меньшей мере, с десяток пар ушей тут же обратились в мою сторону. Интересно — это знак того, что они меня услышали?.. Во всяком случае, даже если они меня не поняли, то вот к речам своего соплеменника прислушались внимательнее — если, конечно, считать за внимание нехилый диспут, вскоре разгоревшийся в рядах мохнатиков. Ух, как они там вопили — у меня чуть барабанные перепонки не лопались, а эти, знай, только лапами размахивали да трясли белыми кисточками на кончиках хвостов! Судя по всему, спорящие разделились надвое, и теперь представители одной стороны пытались вербально взгреть своих противников, а те им не давались. На меня спорящие не обращали ровно никакого внимания, так что постепенно я даже умудрилась задремать, полуприкрыв веки и готовясь к длительному ожиданию... как вдруг, как по команде, все вопли утихли, и, с трудом сбросив с себя оковы сна и подняв голову, я тут же увидела самого "командира", благо, тот стоял ко мне ближе всех. Шерсть этого единорога, словно в насмешку над земными канонами, была не охристо-бурой, в темное пятнышко, а серебристо-белой, и даже огромные глаза были затянуты полупрозрачными пленками... но называть его слепцом я бы поостереглась — вас бы кто прошил таким пристальным взором!.. Впрочем, смотрел он на меня, от силы, с полминуты, после чего, слегка кивнув каким-то своим внутренним соображениям, обратился к соплеменникам.

При первых звуках его квакающего голоса все шепотки мгновенно стихли, из чего можно было сделать вывод, что серебристик занимает среди сородичей не последнее положение, и хотя я ни черта не поняла из его долгой и размеренной речи, конец ее меня удивил — вновь повернувшись ко мне лицом, единорожик прижал лапки к груди и склонился в глубоком поклоне, так, что его длинная шея оказалась всего в нескольких сантиметрах от земли. Вслед за ним такую же позу приняли наблюдатели из первого ряда, потом из второго... а там по поляне будто волна прошла, и вскоре я имела удовольствие любоваться на полномасштабную выставку склонившихся передо мной малышей.

— Скви-и-ирек! — протянул кто-то "с галерки".

— Сквирек... Сквирек! — подхватили остальные, сперва тихо, но потом громче и громче, так что вскоре в лесу загремел целый хор голосов, а в эпицентре всего этого безобразия, недоуменно хлопая глазами, лежала я, при этом совершенно не представляя, что же мне делать дальше...

За кого — или за что — приняли меня пушистые аборигены, я так и не поняла, но, судя по всему, объект их поклонения пользовался немалой популярностью, ибо единорожков, только что до хрипоты споривших по поводу моей судьбы, как подменили, и теперь они из кожи вон лезли, только бы заслужить мое благоволение. Первым делом, естественно, меня пригласили куда-то идти, и тот факт, что ходить я сейчас могла только недалеко и ненадолго, их нимало не обескуражил — более того, после недолгих и жарких переговоров, они наглядно продемонстрировали свое решение проблемы. После этого мне пришлось, волей или неволей, вставать самостоятельно, ибо одна только мысль о том, что слониху понесут на своих спинах пигмеи, заставила меня нервно закудахтать и всерьез обеспокоиться за душевное здоровье пушистиков. К счастью, лапы не подвели — пошатываясь и оступаясь, но я все же смогла выпрямиться в полный рост, вызвав волну почтительных вздохов среди собравшихся, после чего вся наша торжественная процессия медленно двинулась вниз по склону холма. Время от времени я все-таки падала, а один раз вообще свалилась в невесть откуда взявшийся на моем пути овраг, но всякий раз мои провожатые в сотню лапок бросались мне помогать, так что в долину я спустилась без особых травм, хотя и дико уставшей. К моему великому счастью, идти оставалось недолго... хотя, признаться честно, я даже не сразу поняла, что мы уже пришли!

Просто в какой-то миг мне словно кто повязку с глаз снял, и только тогда я заметила лестницы, обвивающиеся вокруг массивных стволов, деревянные настилы, расположенные среди крон, аккуратные круглые жилища, прячущиеся в ажурной листве... словом, целое поселение, этакий многоэтажный древесный город, объединенный в единое целое густой паутиной подвесных мостков, тянущихся во всех направлениях. Позже мне рассказали, что обычай строить свои дома на деревьях зародился среди единорогов в те далекие времена, когда на Сарране еще не было ни людей, ни драконов, и величайшую опасность для хрупких туземцев представляли дикие животные, большая часть которых были достаточно крупными, чтобы растоптать сплетенные из веток домики или всласть поохотиться на их обитателей. Ну, а так как жить в постоянном страхе вредно для здоровья и дурно сказывается на психике, то со временем наиболее сообразительные племена начали перебираться на верхние этажи леса, где они могли чувствовать себя в относительной безопасности, и под конец этот обычай стал общим для всей расы, что даже стало основой для непонятной мне прежде поговорки людей: "поймать единорога на дереве", сиречь "совершить невероятное".

— Скверк! Сквери-са! — хрипловато обратился Серебристый к ближайшему юнцу, что тут же, сломя голову, бросился к ближайшему дереву, в два счета взобравшись на его верхушку, а еще через несколько мгновений над селением разнесся чистый, высокий звон невидимого мне музыкального инструмента, на звуки которого из хижин высыпали другие обитатели древесной деревни, от пушистой ребятни до дряхлых старцев, убеленных сединами не хуже моего спутника. Судя по всему, всего в этой деревне обитало, по меньшей мере, сотни полторы жителей — не так уж и мало, особенно по их меркам — причем в скором времени вся эта честная компания виноградными гроздьями повисла на мостках и настилах — спуститься на землю никто из них так и не решился — во все глаза пялясь на мою особу. Впрочем, к этому малоприятному ощущению я привыкла еще за время пребывания в гостях у Ирраны, поэтому отнеслась к нему философски... хотя это не значит, что я не была рада, когда мы, наконец, дошли до места назначения, а именно до широкой утоптанной площадки, на четыре яруса обвитой подвесными мостами и, судя по всему, исполнявшей роль центральной площади.

Там нас уже поджидали два единорога. Один из них был довольно крупным — во всяком случае, в длину он вымахал на все два с половиной метра, и был на голову выше соплеменников — и угрюмым даже на вид: шерсть его была скорее черной, чем рыжевато-бурой, а на голове, эффектно контрастируя с общим фоном, красовался массивный череп какого-то неизвестного мне животного, чьи внушительные клыки почти касались выпуклых оранжевых глаз. Стоящий же рядом с ним, напротив, был сложен довольно изящно и покрыт песочного оттенка мехом, и его макушку украшал венок из засушенных трав, в который, к тому же, зачем-то были вплетены большие когти, подозрительно знакомые на вид. Впрочем, загадку столь странного украшения мне пришлось оставить на потом — вперед вышел Серебристый, почтительно обратившийся к странной паре, и те, в свою очередь, ответили ему тем же, так что мне даже любопытно стало, глядя на все эти приседания и кивки. Впрочем, переговаривались они сравнительно недолго, после чего черный единорог, судя по всему, главный, обратился к племени с речью, время от времени дополняемой репликами двух других, и хотя я не поняла ни словечка, реакцию единорогов, внезапно разразившихся каскадом радостных воплей, оценила во всей красе. Все страхи перед огр-ромным и уж-жасным драконом были позабыты в единый миг — единороги горохом посыпались со своих насестов, и очень скоро я оказалась в сплошном пушистом кольце, причем если взрослые еще осторожничали, то ли не представляя, как себя вести, то ли просто стесняясь, то детвора подобными мелочами не заморачивалась, и я охнуть не успела, как оказалась сплошь облеплена пушистыми комочками. Не скажу, что прямо млела от удовольствия — все-таки тело мое еще не было готово к столь массированным обниманиям — но, по крайней мере, первую волну я вытерпела достойно, а там кто-то наконец заметил мое искалеченное крыло, и песочный единорог, единым махом разогнав малышню, принялся за дело.

Как позже оказалось, зашивать перепонку ему в новинку не было, и, как только помощники принесли все необходимое, он тут же промыл разрез, после чего сноровисто зашил костяной иглой, оставив лишь ровный и аккуратный шов. Отбитые передние пальцы также были осмотрены и смазаны какой-то пахучей мазью, которая сперва будто заморозила мне все нервные окончания, однако чуть погодя наступило облегчение, и, осторожно пошевелив крылом, я благодарно толкнула хрупкого целителя носом, вызвав целую бурю радости среди наблюдавших за этим процессом единорожков, аж заскакавших на месте... и, знаете, как-то незаметно вопли и прыжки перешли в пляску, так что я и опомниться не успела как огромный хоровод пушистиков закружил по поляне. Те, кому не хватило места в этой веренице, недолго расстраивались, и принялись сноровисто стаскивать на поляну столы (больше, правда, похожие на какие-то грибы-переростки!) и разносить ароматно пахнущие кушанья, явно решив, что "гулять так гулять!". При виде первого блюда — чего-то похожего на огромный зеленоватый пирог с торчащими из него рыбьими хвостиками — у меня невольно заурчало в животе, и если поначалу единороги так и шарахнулись во все стороны, перепуганные неизвестным звуком, то чуть погодя испуг сменился дружным смехом, под который "пирог" был предоставлен в полное мое пользование. Не скажу, чтобы он был прямо обалденно вкусен — все-таки рыбки в нем было маловато... — но мне понравилось, и я умяла его в два счета, сопровождаемая восторженно-поґчтительными взглядами единорожков. Кажется, мой аппетит произвел на них впечатление, и те, кто не увидел весь процесс "из первых рядов", тут же подтащили еще одно произведение местного кулинарного искусства, на сей раз, к сожалению, овощное, но, не желая огорчать ни столпившихся малышей, ни собственный желудок, я разделалась и с ним, про себя отметив, что "дикари" оказались вовсе недурными кулинарами, коли уж умудрились испечь нечто подобное!

Постепенно солнце клонилось все ниже к горизонту, и под густыми кронами деревьев уже давным-давно сгустились сумерки, но я даже не чувствовала наступления ночи: вся деревня собралась вокруг меня, так что, куда ни посмотри — море сияющих мордашек и огромных выпуклых глаз, которые, однако, уже не казались мне столь отталкивающими, как раньше! А если тут тепло, сытно и все тебя любят — ну что еще для счастья-то нужно, а?.. Только крепкий и здоровый сон, изрядно сдобренный той вкусной наливкой, которую мне преподнесли прямо в таре, то есть в солидном, с бочку размером, кувшине, сделанном из чего-то вроде выдолбленной тыквы, который я опустошила в три с небольшим глотка. Хор-р-рошо... После второго кувшинчика стало даже лучше, а третий я элементарно не допила — голова как-то резко потяжелела, мало что не впечатываясь в землю, поэтому наполовину опустошенная тыковка резко сменила ориентацию и превратилась в подушку, на которую я и примостилась, блаженно зажмурив глаза.

Ой, как хорошо...

А как там говорится в поговорке? Если вечером было хорошо...

...то утром будет очень, очень плохо! И когда я, наконец, проснулась, то поняла, что, маму вашу за хвост, поговорки люди не просто так придумывают! Во всяком случае, какую-то то ли птаху, то ли другую мелкую животинку, выводившую утренние рулады у меня над головой, я поприветствовала тонким язычком пламени, что — ну еще бы... — в нее не попал, зато прицельно срезал оказавшуюся на пути сухую ветку, что довершила картину, со всего размаху "приласкав" меня по лбу. После этого последние разумные мысли в моей голове куда-то испарились, сменившись невнятными ругательствами, и я со стоном перевернулась на бок, обхватив лапами живот и стараясь унять тысячу холодных лягушек, дрыгающихся в желудке. Причем дрыгались они явно не в розовом масле, учитывая, что творилось у меня на языке... мамочка дорогая, я что, напилась?!

"Позорище... Господи, о чем я думала?! Пьяный дракон — это же, наверное, стихийное бедствие похуже цунами! Мама родная... я же никого?.."