Охотники за туманом

Только вот сейчас гигант лежал у алтаря, вцепившись в него огромными ладонями, из-под которых вырывались тоненькие струйки тумана.

— Доброго тебе вечера, могучий владетель! — издевательски проговорил Андрей Тимофеевич, пружинистым шагом обходя гиганта по кругу, — вот и свиделись!

Шлем гиганта повернулся на голос, одна рука на мгновенье оторвалась от алтаря. С серой плиты тут же вырвались полосы тумана и начали окутывать вторую руку владетеля. Тот судорожным движением вернул руку на место. Из-под шлема раздалось глухое рычание.

— Вспомнил меня? Ну давай, решай, как бы меня ловчее прибить! — о, сколько яда вложил в эти слова боярин! И с таким выражением лица... Николай даже представить не мог, что этот добродушный дядечка может быть таким... хищным? Издевается над лежачим словно кошка с пойманной мышью. Откуда это в нем? А тот продолжил — Хочешь, подвину тебе поближе твой топор,а?

Андрей Тимофеевич слегка пнул рукоять огромного двуручного топора, который лежал на полу рядом с гигантом.

— Ой, нет. Я же такой ничтожный, даже не смогу удержать в руках оружие настоящего воина. Ведь так?

Боярин продолжил скользить по кругу, а гигант, рыча от бессилия, поворачивал за ним свой исполинский шлем.

— А у меня смотри что есть! — на ладони Андрея Тимофеевича появился белый кристалл. — Замечательная штучка, правда? Смотри, как красиво переливается свет на его гранях! Нравится? Ой, а чего это ты сам рычишь? Где же твоя свора? Ну же, настоящий охотник! Скомандуй своим верным псам разорвать меня на куски! Возьми трофей с моего никчемного тела! Чего же ты?

Николай занес саблю и плавными, неслышными шагами скользнул к гиганту. А боярин продолжал куражиться над гигантом, который по-прежнему боялся оторвать окутавшиеся туманом ладони от алтаря.

— Смотри! Вот я сейчас решу все твои проблемы. Возьму этот сверкающий камешек, поднесу к твоему алтарю... Видишь? Спасение близко, очень близко! Сейчас ты снова станешь... кем? Скажи мне!

Гигант снова зарычал и Николай, повинуясь жесту боярина, с оттягом рубанул гиганта сзади в стык доспеха. Шлем с головой бывшего владетеля загрохотал по каменному полу, туман густыми потоками вырвался было на свободу, но тут же растворился в воздухе, как только Андрей Тимофеевич опустил руки со сверкающим белым кристаллом на квадратную алтарную плиту.

Злорадный смех боярина отразился от стен.

Николай поморщился и отошел в сторону. Как-то это было... И саблю надо бы вытереть. Да вот хоть бы и обрывком валяющегося на полу плаща.

Хотя... Тряпка замерла, так и не коснувшись клинка. Николай оценивающе посмотрел на перекошенное в злом торжестве лицо обычно смешливого и добродушного боярина. Тут до него всего-то два шага... Его глаза закрыты, руки порхают над алтарем, пальцы дергаются, словно выстукивая дробь на невидимой столешнице. Шейный платок в вороте камзола сбился на бок, обнажив слегка дряблую кожу немолодого уже человека...

Николай тряхнул головой, прогоняя внезапно накатившее черное искушение.

Откуда-то сверху, будто сквозь перекрытия, пробился багровый луч закатного солнца. Бледно-синее освещение алтарной комнаты быстро истаяло, погрузив подвал в полумрак.

Со звоном разбившегося стекла алтарный камень рассыпался на мелкие крошки. Андрей Тимофеевич открыл глаза и убрал сверкающий белый кристалл в сумку. Выражение его лица стало задумчивым, а из взгляда пропали те черные бесы, что плясали там во время глумления над поверженным владетелем.

Николай быстрыми движениями оттер саблю от крови и бросил скомканную тряпку обратно на труп владетеля.

— Осуждаешь? — вдруг спросил Андрей Тимофеевич. Уже своим обычным голосом. Тем самым, которым так часто вел задушевные беседы за ужином там, в остроге.

Николай молча пожал плечами.

— Ты не все знаешь, Коля. Это... как бы так сказать... Личное. Как-нибудь потом расскажу, если захочешь.

— А с Матреной у вас тоже личное, Андрей Тимофеевич? — голос почему-то получился глухим. Николай прокашлялся, будто заядлый курильщик и продолжил — Знаете... У этого, небось, тоже личное. А от его верных соратников здесь только запах остался. И те призрачные псы в стене, что вчера Сидора подрали.

— Осуждаешь. — утвердительно сказал Андрей Тимофеевич.

— Да нет, что вы. Кто я такой, чтобы осуждать? Так, фишка для игры, не более — Николай развернулся и быстро зашагал вверх по лестнице.

Андрей Тимофеевич задумчиво посмотрел ему вслед. Поднял руку в перчатке, свел пальцы, словно собираясь ими щелкнуть. Но, мгновение поколебавшись, опустил руку. Сделал шаг вперед, поднял с тела гиганта скомканный обрывок плаща. Расправил, посмотрел на грязные пятна...

— Осуждает. И даже сердится. Ну надо же! — и вдруг улыбнулся. Хорошо улыбнулся, по-доброму.

* * *

— Да, вот прямо здесь и нашли. Она в этом развалившемся сарае себе лежанку обустроила. А щенка, гляди-ка, выкормила. Сама уже почти померла, а малые вон какие, даже с жирочком на боках!

Один из охотников, Зиновий, осторожно расчесывал деревянным гребешком грязную шерсть на тощей, облезлой пятнистой овчарке. При каждом прикосновении та вздрагивала всем телом, но уши не прижимала. А рядом с ней из деревянной миски хлебали теплый, исходящий паром мясной бульон два крупных черных щенка.

Рядом на костре весело булькал котелок. Интересно, когда мужики все успели? Вроде Николай с боярином в башне совсем недолго пробыли. А гляди-ка, уже стемнело, звезды видны, луна восходит. И похлебку сварить успели. Может, процесс разрушения алтаря сыграл странную шутку со временем?

— А что за порода? Вроде что-то знакомое. Азиат какой-нибудь? — спросил Николай.

— У нас в Оренбурге степные инородцы, киргиз-кайсаки, таких псов называют словом 'тобет'. Они у них вроде пастушьих, но волков давят — будь здоров! И не такие бесноватые, как текинские овчарки. Инородцы, к слову сказать, и ребенка не побоятся с такими псами одних оставить.

— Волкодав, значит?

— Верно. Волков давит только так! Кочевые люди их очень расхваливают! А еще гляньте-ка вот сюда! — Зиновий указал на нишу под завалившейся деревянной стенкой сарая.

Николай присмотрелся. Ну да, вон, из тряпок и веток собака сделала лежбище. А на нем, среди клочьев серой шерсти слегка мерцала синеватая пыль. Знакомая такая...

— Эта псина, Николай Викторович — она, выходит, наш брат-охотник. Видите? Щенков кормить нечем было, так она призрака задрала и кристалл своим малышам принесла. Вот они его и грызли. Она сама с голоду дохнет, но даже крошки не слизнула! — Зиновий ласково потрепал овчарку за ухом — Умница ты моя!

— Смотри только, слишком жирный бульон ей не давай! А ну как заворот кишок будет?

— Обижаете, Николай Викторович! Нешто я голодного зверя никогда не выхаживал?

Сзади захлюпали лужи под чьими-то шагами. Николай обернулся.

— Что же вы, братцы, караульную службу спустя рукава несете? — с шутливым укором спросил подошедший боярин.

Николай насупился и чуть-чуть сместился, закрывая спиной щенка.

— Никак нет, Андрей Тимофеевич! Вон, пока один кашеварит — второй охотник в дозоре бдит!

— Ну тогда я спокоен! А что это ты так усердно от меня прячешь, Коленька? — спросил боярин и сделал движение к костру.

Николай чуть сместился ему навстречу и с вызовом ответил:

— Так ведь это... Все как вы велели — шерстку вычесываем и косички заплетаем, ваше благородие!

Андрей Тимофеевич пристально посмотрел ему в глаза, потом перевел взгляд на Зиновия, на дрожащую на ветру собаку и расхохотался.

— Ишь ты какой обидчивый, а? Слова тебе в простоте не скажи, все на ус мотаешь! На-ка, вот. Остатки порошка, которым мы силы коней восстанавливали. Попробуй псине в живот втереть. Должно помочь, — перевел взгляд на напрягшегося Николая — Что же ты, любезный приятель, меня совсем уже за живодера держишь? Говорю же, та самая смесь, которой ты вчера своего Сердара весь день мазал чтоб насмерть не загнать! И пойдем-ка отойдем. Расскажу кое-что.

Николай опустил голову. Что-то он совсем нервный стал. Вон, уже и о бунте всерьез задумался. А боярин сейчас ведет себя как раньше. Шуточки, улыбочки, слегка покровительственный тон, смешинки в глазах. Будто и не был он только что тем, злым из подвала. И как будто у них и вовсе не случилось никакой размолвки.

— Смотри, какая у местного владетеля штука вышла — сразу перешел к делу Андрей Тимофеевич, когда они немного отошли от костра — Посмотрел я, значит, на здешнем алтаре, что мой старый мучитель в своих владениях делал и как свою игру играл...

Охотились для него звери. Гончие псы, волки, овчарки... Был даже один медведь. Замысел был вроде как даже правильный. Каждый добытый кристалл увеличивал его войско. А камни он вкладывал или в себя лично, или в развитие линии зверей. Да, так, оказывается, тоже можно. Насколько понял Андрей Тимофеевич — в себя ледяной владетель вложил около полусотни камней. Оттуда такие впечатляющие габариты. Ловкость, сила, скорость — непобедимый боец. Хозяин большой стаи. Доспехи, оружие — все делал по воспетым в немецких легендах образцам. Дикая охота — вот был идеал ледяного владетеля, который он хотел воплотить в этой игре.

Сначала эта стратегия дала результат. В короткое время свора выиграла множество двойных и даже тройных охот. Башня была завалена роскошью. Мясо, шкуры, трофеи с задранных сотворенных зверей... Еду для своры владетель, не особо задумываясь, заказывал через алтарь. В наскоро сотворенном сарае всегда было несколько экзотических травоядных на растерзание своре — коровы, олени, овцы...

Но с каждым днем стражи тумана становились все сильнее и сильнее. И вот настал день, когда свора гончих крупным отрядом вошла в туман и сгинула. Владетель переформировал отряды и начал отправлять на охоту поодиночке. Границы тумана отодвигались от башни все дальше и дальше. А звери... у них карманов нет. Да и с дисциплиной не ахти. Накормишь досыта — он на охоту не выйдет. Будешь держать впроголодь, то пока волк или пес доберется до стены тумана — совсем обессилеет. А там — или добудет кристалл, или пропадет.

Тогда владетель решил, что надо создать полноценных гончих, воплотив их из полного кристалла. На какое-то время помогло. Но все равно, кристаллы тратились на еду в огромных количествах. Как выяснилось, поддержание мощного тела владетеля требовало много, очень много ресурсов. Десятки пудов мышечной массы в трехметровом гиганте потребляли уйму энергии. За день владетель мог в одиночку слопать целую корову и остаться голодным. А готовить пищу было некому. Однажды владетель попробовал создать картонных кухарок — так их вмиг загрызла свора.

А вместе с голодом начал возвращаться туман. В отчаяньи владетель стал выпивать энергию из самой окружающей природы. И в его владениях наступила вечная зима.

— Вот как-то так, братец. Настал момент, когда владетель исчерпал все запасы алтаря досуха и тот начал обращаться туманом. Ну, знаешь, как это бывает с кристаллом, который не подобрал одушевленный? Вот примерно так. И мой старый враг вынужден был сутками сидеть у алтаря, не давая туману выйти наружу.

— А свора? Неужели все погибли?

— А то! Те, кто не сгинул на охоте — тех пожрал сам владетель. Да-да. Вот просто взял и сожрал собственных псов. А мне-то в былое время рассказывал — вот, мол, верить можно только им, они не никогда не предадут... Получилось же что он их сам всех и предал. Такой вот он был. Надеюсь, следующий шанс выйти из великого Нигде ему предоставится нескоро.

Николай задумался на секунду.

— А с той собакой что?

Боярин усмехнулся той самой лукавой усмешкой, к которой Николай привык за эти месяцы.

— А это был, любезный приятель, бунт. Да-да, бунт. Самый настоящий. Сука понесла от вожака своры и решила родить щенков. И камень, добытый на охоте отнесла не хозяину, а своим деткам.

— Что с ней теперь будет? — обеспокоенно спросил Николай.

— А что будет? С собой возьмем. Не бросать же ее здесь. Тем более что она из одушевленных. А щенки ее уже здесь рожденные, в этой игре. Тоже, знаешь ли, интересно посмотреть, кто они да какие выйдут. Опять же, — тут боярин поднял вверх указательный палец — эксперимент! Ну-ка, а как порождение другого алтаря в моих владениях жить станет? Возможно ли его перевоспитать? Да и вообще... Есть ли возможность захвата чужих одушевленных? Смогу ли я с ней договориться, как договаривался с тобой, например, да с нашими скакунами? Вот вопрос!

Боярин помрачнел.

— И на этот вопрос нам тоже надо найти ответ. Но это не самое главное сейчас, Коленька. Главное — другое. — боярин тяжело вздохнул и посмотрел на Николая в упор. — Я ошибся, Коля. Сильно ошибся. Южане — они же, почитай, по той же схеме действуют, что ледяной владетель. Только вот у них вместо волков — люди. С руками, ногами, головой. Много людей. Боюсь — что не десятки, а как бы уже и не сотни. Вроде бы и нам надо так же... да вот беда. Я и с десятком управиться не могу. Да и некогда мне. Вот, выходит, не все возможности алтаря открыл. Местный владель умел делать с камней то, чего не умею я. Не разорваться мне никак, братец. И, получается, уже сейчас, в данную минуту, даже ты, мой первый помощник, в шаге от бунта. А ну-ка вас таких сотня будет? Вот то-то и оно. А они, южане, нас ведь просто массой задавят! Не знаю я, Коленька, за что браться в первую очередь, за что во вторую. Что надо срочно делать, а что подождать может. Столько вопросов, а у меня ответов нет, вот ведь как!

На фоне неряшливой каменной башни тощая облезлая собака шумно лопала из миски похлебку, которую не доели щенки. А те, уже наевшиеся от пуза, мирно спали на коленях улыбающегося Зиновия.

Николай повернулся и посмотрел прямо в лицо боярину.

— У меня есть.

Глава 12 прода от 9.07.20

Пахом приподнялся над валом редута и окинул взглядом степь. Ишь ты. Что-то группа пеших южан снова зашевелилась. Вон, некоторые в рост поднялись и перезаряжают свои допотопные карамультуки. Пожалуй, надо бы их чуть-чуть напрячь.

— Стрельба по готовности! Давайте, братцы, беспокоящий огонь, пока за вторую отметку не оттянутся! — крикнул охотник разместившимся на валу стрельцам.

Чем черт не шутит, вдруг и зацепят кого? Ответного огня Пахом не боялся. Утренний штурм показал, что земляной вал редута хорошо укрывает стрельцов. Тем более что сам редут расположен на возвышенности. Не слишком большой, конечно, холмом эту высотку назвать сложно, но все равно — преимущество по высоте за обороняющимися. А попасть в стрелка, который спрятался за валом, да еще и стреляя снизу вверх — это, знаете ли, совсем сложно. А стрельцам значительно проще. И противники в своих ярких стеганых халатах и куртках выделяются на фоне пожухлой, выгоревшей от солнца травы, и целиться можно положив фузею на вал. Опять же, нападающие не обратили внимания на жерди отметок, которые еще вчера Пахом со стрельцами расставил на дистанции сто, полтораста и двести шагов. Пристрелка — большое дело. Даже когда стреляешь с гладкоствольной фитильной фузеи, а не с нарезного штуцера, с которым Пахом всю жизнь служил в егерях-застрельщиках на Кавказе.