Чаганов: Война- Часть 3

'Стоп, а ведь ей совсем неинтересно, зачем тогда разговор завела?'

— Скажи, Хозяин меня простит?— в Олиных глазах сверкнула слезинка.

— Не за что ему тебя прощать, ты выполняла мой приказ, так я ему это и сказал.

— А тебя простит?— супруга кладёт руки мне на плечи.

— Может быть не сразу... не знаю. Я ему нужен, хотя бы как связник с Барухом, с Пост, с МакГи, со шведами, да и как к своему заместителю нет у него пока претензий.

Москва, завод 'Темп',

Большая Татарская, 35.

19 марта 1940 года, 10:00.

— Здравствуйте, товарищи,— пожимаю руки гостям,— проходите, присаживайтесь.

'Устинов насторожен и хмур, Грабин же наоборот радостный и нетерпеливый. Их можно понять: первому не нравится, что его подчинённый через голову своего наркома посылает жалобу наверх, второй радуется, что его послание возымело действие'.

— Товарищ Сталин поручил мне разобраться с вашим письмом, товарищ Грабин,— достаю из папки машинописный документ и кладу его перед собой,— в нём вы пишете, что вашу пушку Ф-22 УСВ зажимает ГАУ, настояв на её выпуске слишком малой партией. Я правильно понимаю, товарищи?

— Совершенно верно, товарищ Чаганов,— опережает наркома главный конструктор,— годовой план 1000 штук, это просто курам на смех, ведь Красная Армия быстро увеличивается, растёт число дивизий, в случае войны дивизионные пушки будут просто на расхват...

— Но таков мобилизационный план, товарищ Грабин, я вам скажу даже больше, эти 1000 пушек в этом году могут стать последними, заказанными армией, поскольку план окажется полностью выполненным. Я не собираюсь сейчас обсуждать вопрос о том хорош мобилизационный план или плох, это находится вне моей компетенции...

Грабин опускает стриженную наголо голову.

'К Сталину пойдёт жаловаться'.

— ... Меня волнует другой вопрос, а достаточно ли хороша эта пушка, чтобы она стала основной дивизионной?

— Ф-22УСВ прошла все испытания, товарищ Чаганов,— в голосе Устинова послышался металл,— принята на вооружение и поставлена на валовое производство.

— Я не об этом, товарищи. Достаточно ли она хороша в технологическом плане, дешёвая ли она? Потому что, если с началом войны ваш завод не сможет резко увеличить её выпуск, не полагаясь на смежников и без увеличения числа заводов, производящих её, то нам производственникам такая пушка будет в тягость. Нам нужна конструктивно простая, лёгкая, технологически совершенная мощная пушка, выпускаемая на потоке. Вот скажите, товарищ Грабин, сколько пушек ваш завод может выдавать сейчас?

— Думаю, что две-три тысячи,— удивлённо смотрит на меня конструктор.

— А нужно будет в 10-20 раз больше по в несколько раз меньшей отпускной цене.

— Зачем столько?— у Устинова вытягивается лицо.

'Чтоб, когда клюнет жареный петух не устраивать аврал'.

— Столько, может быть и не понадобится,— сбавляю тон,— сказано лишь для того, чтобы обратить внимание конструкторов и технологов на то, что многие стоящие на вооружении образцы вооружений, как пушки и гаубицы, очень дороги и малотехнологичны, а следовательно, мало подходят для массового производства. Военные этого не видят, а конструкторы и технологи должны над этим работать непрерывно до момента снятия образца с вооружения.

— Вы очень правильно это сказали, товарищ Чаганов,— оживляется Грабин,— конструкторские бюро должны плотнее работать с заводчанами, мы пытаемся это делать, но иногда это невозможно. Возьмём, например, ситуацию на нашем заводе. Нам передали для производства гаубицу М-30 КБ Мотовилихинского завода, которая совершенно не подходит нам по технологии. Мы не можем вносить никакие изменения в чертежи, либо менять технологию без согласования с разработчиками, а конструкторы товарища часто не хотят идти нам на встречу...

'Хмурится Устинов, получается, что это камень в его огород'.

— ... Наше КБ также участвовало в конкурсе, но, при лучших своих характеристиках, наша гаубица было совершенно несправедливо отвергнута ГАУ. Судите сами, Ф-25 на 400 килограмм легче, чем М-30, больший угол наведения, лучшую подвижность и является дуплексом с 95-миллиметровой пушкой...

— Товарищ Грабин,— не выдерживает нарком,— Ф-25 имеет дульный тормоз, а это нарушает условия конкурса!

— Во всём мире используют дульный тормоз,— конструктор не удостаивает наркома взглядом и продолжает упорно смотреть на меня,— современные приборы артиллерийской разведки могут легко засекать пушку по звуку вне зависимости от силы звука выстрела и клубов пыли, но только у нас ГАУ запрещает применение дульного тормоза!

— Условия конкурса обязательны для всех его участников, товарищ Грабин, разве не так?— конструктор снова роняет голову,— так, но то, что вы интересуетесь последними достижениями зарубежной артиллерийской науки это очень хорошо. Представьте себе, я тоже интересуюсь. Недавно по линии нашей разведки я получил материал, где наткнулся на одну любопытную конструкцию дульного тормоза...

'Только не надо тяжело вздыхать, товарищ Грабин'.

— ... На этой гаубице он многощелевой, и газ из первой, ближайшей к казённой части, щели тормоза направлен вперёд под углом примерно 60 градусов к диаметральной плоскости орудия. Эта часть газа образует заслон для газа, выходящего из всех последующих щелей назад примерно под тем же углом. Таким образом газ из почти всех, кроме первой, щелей исполняет положенную работу, тормозит откат, но далее он натыкается на газовый заслон и рассеивается, не доходя ни до ушей расчёта орудия, ни тем более до земли. То есть основные возражения военных против дульного тормоза, что он мешает расчёту и демаскирует огневую позицию поднятой пылью, отсутствуют. Автор изобретения, неправильно классифицировал его и по этой причине оно было отвергнуто. То есть, полезно просматривать не только принятые патенты, но и отвергнутые тоже.

'Вот так лучше, открытым ртом знаменитого конструктора удовлетворён'.

* * *

— Таубина пригласите,— не дожидаясь пока Грабин дойдёт до двери, хватаюсь за трубку местного телефона.

— Присаживайтесь,— сухо, не выходя из-за стола, кивком встречаю вошедшего в кабинет очередного конструктора и показываю на стул напротив Устинова.

Щегольски одетый невысокий, начинающий седеть брюнет, по-свойски берётся за спинку стула, поворачивает его и садиться лицом ко мне, боком к наркому и начинает непринуждённо осматривать мой кабинет.

— Ну и что, товарищ Таубин, будем с вами делать?— отрываю взгляд от бумаг.

— А что такое?— недовольно встряхивает он головой.

'Второй Шпитальный? Вроде нет, тот чистый администратор, а этот, говорят, талантливый конструктор, генератор идей'.

— Жалуются на вас все... и авиаконструкторы, и производственники, и военные. Вы много обещаете, но не торопитесь исполнять обещанное. Нехорошо, так можно и лишиться своего КБ.

— Но,...— Таубин начинает подниматься.

— Сидите,— холодно прерываю его я,— и не только КБ, но и свободы. Может быть работа в специальном бюро под охраной НКВД простым инженером или даже чертёжником пойдёт вам на пользу, как думаете, Дмитрий Фёдорович?

— Пожалуй,— кивает Устинов,— я даю согласие на арест Таубина.

— Вы постоянно срываете сроки, где ваша 23-х миллиметровая пушка с темпом стрельбы 600 выстрелов в минуту, где ленточная подача для неё, где крупнокалиберный пулемёт? То, что вам удаётся подать на испытания, неизбежно проваливают их. Вы ничего не доводите до конца, провалив один проект, вы берётесь за другой, мы не будем этого больше терпеть. Для нас последней каплей стало то, что недавно 37-мм мотор-пушка вашего КБ при установке в истребитель И-289 конструктора Лавочкина просто не вписалась в пространство в развале цилиндров двигателя. Вы со Шпитальным оставили 'воздушный истребитель танков' Поликарпова без пушек, на которые он рассчитывал. Вашей пушки просто нет, а пушка Шпитального неподъёмная.

— Дайте мне ещё немного времени, товарищи, я всё исправлю,— закрутил головой конструктор.

— Я уже согласовал с военными вопрос о прекращении работ ОКБ-16 над авиапушками. Вы бездарно растранжирили огромные государственные средства, Таубин, но самое страшное то, что вы потеряли время.

— Оставьте мне 37-и миллиметровку, товарищи,— почти кричит конструктор,— я обещаю, что через полгода она будет готова и как мотор-пушка и как крыльевая, с ленточным питанием.

— Ну что, Дмитрий Фёдорович, поверим Таубину в последний раз?

— Даже не знаю, Алексей Сергеевич, ведь люди не меняются. Надоели мне хуже горькой редьки жалобы на ОКБ-16: срывы сроков, недокументированные изменения в чертежах...

Глаза Таубина наполняются слезами, от уверенного в себе франта не остаётся и следа.

— Ну хорошо,— вздыхаю я после долгой паузы,— принимаю ответственность на себя. Срок— 6 месяцев, то есть ваше КБ должно подать на испытание не позднее 19 сентября 12 авиапушек: 6 моторных и 6 крыльевых, последние с синхронизацией, чтобы не разворачивали самолёт при стрельбе. В тактико-технических требованиях этот пункт должен быть добавлен. Также вносится пункт об ограничении пиковой отдачи 4000 килограмм, это новое требование от авиаконструкторов. Делайте что хотите, добавляйте дульный тормоз, сокращайте длину ствола, вводите дополнительные демпферы, но без выполнения этого условия пушка не будет считаться успешно прошедшей испытания.

— Я согласен,— не задумываясь выпаливает Таубин,— я не подведу вас, товарищи...

'А вот в этом я как раз не уверен'.

— Время пошло, товарищ Таубин.

* * *

— Скажите, Дмитрий Фёдорович,— выбираем столик у окна в пустой послеобеденной столовой,— а как у вас дела с дегтярёвским станковым пулемётом? Когда будет полигонные испытания?

— На будущей неделе во вторник,— Устинов с наслаждением вдыхает аромат грибного супа,— заводские пройдены успешно...

— Я как-то упустил из вида,— тоже берусь за ложку,— к чему Дегтярёв с ГАУ в итоге пришли?

— Убрали зенитный режим, сократили максимальную прицельную дальность до 2000-2500 метров в зависимости от типа пули.

— А вес?

— Оставили прежним, тут военные не отступили ни на шаг, а с начала вообще хотели на 3 килограмма уменьшить.

— А с конкурсом на самозарядную винтовку, есть какие-то новости?— покончив с макаронами по-флотски, берусь за компот.

— Идут ещё испытания,— Устинов хлебом вымакивает подливу котлеты,— Симонов впереди и по кучности, и по точности, по весу практически одинаковые. Сейчас статистику набираем по отказам.

— С участниками конкурса по пистолетам-пулемётам определились?

— Пока трое: Шпагин, Шпитальный и группа студентов из Артиллерийской академии.

В дверях столовой появилась Оля в сером драповом пальто с воротником из чернобурки, увидев меня она призывно махнула рукой.

— Ну что у тебя?— попрощавшись с Устиновым, поворачиваюсь к супруге, нетерпеливо теребящую вязанную варежку.

— Постоянный пропуск в Кремль у меня отобрали,— всхлипнула Оля, подхватив меня под руку,— звоню Игнатьеву, его нет на месте, узнай почему.

— Потому, что уволили тебя из Международного отдела ЦК... ну не плачь,— приобнимаю супругу за плечи,— бывает, всё наладится ещё...

— Ты знал,— отворачивается она от меня.

— Полчаса назад Поскрёбышев звонил, сказал, что в Особом секторе ваш отдел ликвидирован, все сотрудники уволены. Ну что ты в самом деле, у тебя работы как у Жучки блох: и в Спецкомитете, и в ВИЭМе, и на Мосфильме. Пройдёт время, всё успокоится. Такими людьми как ты, не разбрасываются, думаю, воспитывает тебя Хозяин, посмотреть хочет как ты удар держишь.

Московская область,

Аэродром 'Щёлково',

20 марта 1940 года, 08:30.

Снегоуборочный 'ГАЗ' с 'уголком' притормозил у конца самой длинной в Союзе бетонной взлётной полосы у стартовой 'горки', развернулся и пошёл в обратную сторону. Из ангара показался необычного вида маленький самолётик без винта, толкаемый облепившими его техниками. Наверху 'горки' самолёт останавливается, механики забивают под переднее и два боковых колёса тормозящие башмаки, и расходятся в стороны, у машины остаются двое.

— Сейчас будет производиться заправка баков самолёта А-1 топливом,— даёт пояснения, стоящий сзади нас с Хруничевым начальник отдела Жидкостных Реактивных Двигателей Душкин,— 710 килограммами азотной кислоты и керосина.

'Увы, турбореактивный двигатель Люльки до сих пор не готов. Семь месяцев назад, когда из Ленинграда пришло сообщение, что двигатель выдержал на стенде 10 часов, показав при этом тягу 450 кгс, появилась надежда, что первый полёт будет именно на нём. Но затем быстро выяснилось, что на испытание был поставлен, по сути, макет, который даже по габаритам не мог влезть в фюзеляж. Чтобы ускорить дело, я предложил использовать в опытном ТРД некоторые готовые детали от поршневых моторов. Были организованы командировки сотрудников Люльки по авиационным заводам, откуда они вернулись с подкачивающими и напорными топливными насосами, коловратными блоками для маслосистемы, свечами, электроиндукционными стартерами. Первый опытный турбореактивный двигатель, который можно было поставить на самолёт стал приобретать реальные видимые черты, но до его первого пуска осталось по крайней мере ещё три месяца. Поэтому для демонстрации лётных возможностей реактивного самолёта было решено использовать ЖРД'.

— Здравия желаю, товарищи,— к нам сбоку подходят Голованов и Филин, начальник НИИ ВВС,— это значит и есть ваша 'птичка'? А что ближе подойти нельзя?

— В целях безопасности, товарищ командарм второго ранга,— Филин с неодобрением смотрит на А-1.

— А как же в случае чего её эксплоатировать на аэродроме, а товарищ Душкин?

— Работаем над этим, товарищ Голованов,— постукивает он ботинком о ботинок от холода.

— Безопасность, б

* * *

,— едва слышно чертыхается, стоящий поодаль Чкалов, затем громче, повернувшись к военным,— скажи, Саш, почему пацану этому можно, а мне нельзя? Ты посмотри на этого дылду, да он в кабину не вместится.

— Галлай с самого начала работал над этой машиной, Валерий Павлович,— как от зубной боли морщится Голованов,— и на буксире на ней летал, и на аэродром много раз садился. Всё не хочу об этом больше.

'Лавочкин Марку больше доверяет, а где он, кстати? А, как обычно вместе с Черняковым на дальнем конце взлётной полосы'.

Снегоуборочная машина, закончив работу, возвращается на стоянку.

— Заправка закончена, давление в баках в норме,— в динамике приёмника, установленного рядом на столике, послышался хрипловатый голос Галлая,— разрешите взлёт?

— Взлёт разрешаю.

— От хвоста!

Из хвоста самолётика вырывается длинная жёлтая огненная струя, далеко сзади, поднимая в воздух клубы белого пара, смешанного со снегом, он трогается с места и катится под гору, подрагивая на шестиугольных бетонных плитах широкой 60 метровой полосы. Жуткий рёв заставляет присутствующих вздрогнуть, широко раскрытыми глазами они смотрят как через десять секунд облако за самолётом исчезает и он резко уходит в высоту.

Поднявшись метров на двести, лётчик, не убирая шасси переводит машину в горизонтальный полёт. Рёв двигателя накатывается и отступает пока самолёт несколько минут кружит вокруг аэродрома, закладывая плавные виражи. Неожиданно факел исчезает и наступает абсолютная тишина. Ещё мгновение и машина начинает плавное снижение прямо по центру полосы...