Чаганов: Война- Часть 3

— Но ведь и вас, господин маршал, произвели в генералы при отступлении 1914 года. А спустя несколько дней мы одержали победу на Марне.

— Не вижу ничего общего,— бросает через плечо маршал, энергично вышагивая к лестнице.

— Господин маршал,— пожав крепкую руку старика, Рейно жестом предлагает тому присесть,— я знаю вы пристально следили за событиями на фронте. Как вам кажется, Главнокомандующий Вейган справляется со своими обязанностями?

— Не думаю, что кто-нибудь сделал больше, приняв командование армией в положении, когда войска побежали с поля битвы. Его вины в этом нет. Совсем недавно лучшая в мире армия терпит унизительное поражение от тех, кого разгромила двадцать лет назад. Позор. Вот к чему нас привели социалисты...

— Позвольте, как нет его вины, а разве не Вейган возглавлял наш Генеральный штаб последние годы?

— Социалисты, народные фронты у власти, ничем не ограниченная коммунистическая пропаганда отравили души французов, превратив сильных и отважных мужчин в плаксивых кисейных барышень. Поверьте мне, старому солдату, который надел военную форму почти 70 лет назад, я знаю о чём говорю. На моих глазах Франция потерпела поражение в войне с Пруссией, взяла реванш через 50 лет и вот вновь стоит на пороге военного поражения. Надо просто признать неизбежное, сделать необходимые выводы и снова начать подготовку к новой войне!

— Больше тысячи танков, сотни самолётов, десятки кораблей, огромные территории, всё это вы, маршал, предлагаете просто так отдать врагу?

— Важнее сохранить людей, города, заводы...

— И это, по-вашему, позволит превратить кисейных барышень в отважных воинов? — Этих уже не позволит, важно не потерять следующее поколение, которое, я уверен, возьмёт реванш!

Глава 9.

Москва, Кремль,

Кабинет Чаганова.

25 июня 1940 года, 06:00.

'Как же я люблю эти утренние часы, никто не звонит, не отвлекает. Сталин появляется у себя в кабинете около 11 утра, Поскрёбышев в 9:00. Значит ещё около 3 часов у меня в запасе есть, можно даже успеть газеты почитать. Не каждый день удаётся. С точки зрения человека, который имеет доступ к значительно более широкому пласту информации, чем подаётся в газетах, это может показаться пустой тратой времени, но это только на первый взгляд. Не всё же в государстве сводится к экономике и военному делу, есть ещё 'книги, фильмы, эстрада, керамика''...

Пододвигаю к себе стопку папок, возвышающуюся над горами других документов на моём письменном столе, до которых уже месяц не доходят руки:

'Сначала надо разобраться с номинантами на Сталинскую премию, которая в первый раз будет присуждена в этом году. По моему предложению премию в области физико-математических наук не стали объединять. Физики и математики конкурировать за получения звания лауреата не будут... Насчёт физиков сомнений нет— Курчатов, Черенков, Капица получат премии первой степени; Колмогоров, Соболев, Понтрягин — первую степень по математике. Со вторыми — будет потруднее, надо будет посоветоваться в Академии Наук. Технические науки— и просто, и сложно, так как слишком мало премий для такого количества прорывных технологий. Буду просить Сталина увеличить их число до четырёх первых и шести вторых. Значит нужно где-то найти дополнительно 200 тысяч рублей за одну — первой степени и две — второй. Сам всю сумму не потяну, мои труды, в отличие от трудов вождя, многомиллионными тиражами не издаются, хотя что-то за пару-тройку учебников издательства обещали заплатить, поэтому придётся бросить клич среди заместителей председателя СНК'...

— Товарищ Чаганов,— в телефонной трубке слышится голос 'утреннего' секретаря,— к вам на приём просится товарищ Ван Мин, он звонит с проходной.

— Пусть проходит.

— Товарищ Чаганов,— моего старого знакомого в европейском костюме не узнать,— я понимаю как вы заняты, поэтому не отниму ни одной лишней минуты,— я пытался встретиться с товарищем Мануильским, но он очень занят, а дело с которым я приехал из Китая архиважное...

— Успокойтесь, товарищ Ван Мин,— усаживаю гостя на стул и наливаю для него воду в стакан,— рад вас снова видеть, слушаю вас.

— Вы, конечно, помните наш разговор в Улан-Баторе на аэродроме,— продолжил он не притронувшись к воде,— тогда наша задумка не удалась, Мао не отпустил меня в приграничный с Баян-Обо район. Его ставленник, секретарь райкома, попытался захватить месторождение, но опоздал, к тому моменту, как он со своим отрядом переправился через Хуан-Хэ их на северном берегу встретили монгольские танки вместе с конницей князя Дэ Вана, причём встретили не очень приветливо. После того, как началась разработка месторождения и по железной дороге заходили вагоны: на север с рудой, обратно с оборудованием, мукой и вооружением. Мао совсем взбесился, стал войска собирать, но быстро понял, что Дэ Ван с монголами ему теперь не по зубам, а того секретаря района, кстати, приказал расстрелять. В общем, китайцы с нашего берега стали убегать на заработки к князю. Мао с ними попытался посылать своих людей, чтобы те вели пропаганду, но без успеха...

Зубы Ван Мина застучали по стеклу стакана:

— ... А с начала года в Баян-Обо началась вербовка людей на работу в СССР. Поток беглецов усилился, князь это дело стал поощрять, даже стал им дорогу оплачивать до советской границы, чтобы, значит, меньше солдат у Мао осталось. Так и случилось, за реку стали бежать целыми отделениями. Поняв, что дело плохо, Мао вызвал меня и велел отправляться в Москву, чтобы договориться об организованном отъезде людей в СССР на заработки. Не бесплатно, конечно, чтобы половину их заработка передавать ему. А чтоб и я не сбежал, он хотел оставить у себя в заложниках мою семью, но мои друзья помогли им бежать.

'Запоздало предложение от Мао, однако'...

— Это хорошо, товарищ Ван Мин, что семья в безопасности, у нас и так уже работает около 300 тысяч китайских товарищей, больше при всём желании нам не принять...

'Напряжённо смотрит на меня... Выходит не смог ты совладать с Мао, отсюда вопрос, а можно ли тебе доверить ответственное дело? Не уверен. Хотя... А что, если поручить ему политическую работу среди китайских рабочих? Ведь человек он образованный, закончил Коммунистический университет имени Сунь Ятсена в Москве, работал в Коминтерне, преданный нам человек, управляемый... Пусть уже сейчас начинает подбирать и готовить кадры, понадобятся они скоро'. — ... но и с теми, кто в Союзе надо работать, не так ли? Я думаю, что товарищ Мануильский не будет против вашего назначения представителем Коминтерна по работе с китайскими товарищами, работающими на стройках СССР. А вы согласны? Тогда я ему сейчас же звоню...

* * *

— Начинайте, товарищ Захаров,— кивает вождь, когда Молотов, последний из неформальной внешнеполитической группы СНК, ежедневные собрания которой в последнее время всё чаще начинают подменять собой заседания Политбюро, заходит в кабинет.

'А события-то пустились вскачь... начавшиеся в июне учения войск Ленинградского, Калининского и Белорусского особых военных округов неожиданно для многих закончились взятием под наш контроль столиц прибалтийских псевдо-государств; а теперь дело дошло до Бессарабии и Северной Буковины... скоро начнутся 'манёвры' Киевского особого военного округа под командованием командарма 1-го ранга Семёна Тимошенко. Всё почти так же как и в моей истории, или нет'?

— За последнюю неделю обстановка на севере Франции резко изменилась,— указка в руке начальника Генерального штаба заскользила по карте,— все танковые и моторизованные дивизии германцев, участвующие в боях с англо-французами в окрестностях Дюнкерка, были скрытно заменены на пехотные. Стало очевидным, что вермахту, не достигнув успеха, пришлось на этом участке переходить к обороне, а подвижные войска задействовать для наступления на Париж и далее на юг. Оставалось лишь непонятным на каких именно участках фронта и когда произойдёт это наступление. По данным нашей разведки, без учёта танковых и моторизованных дивизий, сосредоточено 92 немецкие дивизии, которым противостоит 63 французские дивизии, включая две британские и 2 польские...

'Полностью заслуга моих криптоаналитиков. В последнюю неделю от Листа пришли несколько десятков радиограмм, перехваченных, но не расшифрованных английской радиоразведкой. Причём наш агент выбрал из тысяч подобных те, которыми обменивались штабы германской армии начиная от дивизии и выше'.

— ... Немецкие дивизии разделены на три группы: группа 'Б' под командованием генерала Клейста расположена вдоль реки Сомма от Ламанша до...

'Хотя почему только моих... без Листа-Кернкросса из 'Кембриджской пятёрки' получить такой массив радиограмм было бы просто невозможно, так как ближайшие наши станции радиоперехвата располагались аж на севере Испании'.

— Скажите, товарищ Захаров,— прерывает его вождь,— сколько дивизий оставили германцы у Дюнкерка?

— Предположительно чуть более сорока, товарищ Сталин.

— А сколько дивизий осталось на плацдарме у англичан и французов?

— Трудно ответить на этот вопрос, товарищ Сталин, поскольку часть из них сильно потрёпана и утратила боеспособность. По оценкам самих немцев под Дюнкерком сражается около 400 тысяч штыков. Численность германских войск немногим больше, поскольку они также понесли большие потери.

— Как вы считаете, товарищ Захаров, будут развиваться события в центре и на юге в ближайшее время? Сумеют ли французские войска выстоять?

— Думаю, что в течение двух-трёх недель, максимум до конца июля они будут разбиты и Франция капитулирует, после чего или даже во время битвы англичане эвакуируют свои части на Остров. 'Неплохой результат, в моё время было хуже. Почему же так случилось? Наше с Олей предупреждение сработало? Может быть. Возможно, поверив в прогноз Черчилль сделал вои выводы: быстрее эвакуировал свои войска из Норвегии, не питая иллюзий по поводу исхода сражения в Бельгии сумел отвести больше войск к морю, а это привело к принятию плана обороны Дюнкерка? Наверняка такой план рассматривался союзниками и в нашей истории. Кто знает, быть может мы тут совсем ни причём, но в любом случает время играет сейчас за нас'.

Франция, Шато дю Муге, 150 км южнее Парижа.

Ставка Главнокомандующего Союзных Сил.

30 июня 1940 года,18:00.

— Похоже, Черчилль на переговоры прибывает со своими поварами, массажистами и персональным тренером?— усмехается Петен, опуская бинокль.

— И запасом продуктов на неделю,— тихонько смеётся Вейган.

На расположенный рядом со старинным замком аэродром один за другим заходят на посадку три тяжёлых бомбардировщика 'Бристоль Бомбей' в транспортном варианте.

— Вместе с премьер-министром летят парашютисты,— недовольно замечает, стоящий рядом с Рейно де Голь,— мы передаём англичанам груз с тяжёлой водой из Норвегии, они будут его сопровождать по пути на Остров. Для этого в Бриаре уже подготовлен поезд.

— Тяжёлая вода?— поднимает брови маршал, повернув голову в сторону Рейно.

— Не уверен, что кто-нибудь в правительстве понимает для чего она нужна,— пожимает плечами тот,— но, как утверждает Жолио-Кюри, вещь исключительно дорогая и ценная. Мы вывезли её из Норвегии. Единственный завод, который там её производил был взорван незадолго до оккупации его немцами.

* * *

— Господа,— Черчилль прерывает напряжённое молчание, которое установилось после того, как Главнокомандующий по окончании длительного доклада отошёл от карты и занял своё место за длинным столом, за которым проходило заседание Совета,— несмотря на тяжёлые последствия прорыва немцев в Шампани, я призываю вас не сдавать Париж без боя. Вам ли не знать, насколько изматывающей для нападающих может быть оборона большого города, если бой будет идти за каждый дом. Вы все помните слова Клемансо: 'Я буду сражаться перед Парижем, в Париже и за Парижем'...

— Превращение Парижа в развалины не изменит конечного результата, господин премьер,— перебивает его Петен,— тем более что наш союзник отказывается исполнять свой долг перед нами, отозвав всю авиация на Остров.

— Ваш союзник,— с трудом сдерживает своё возмущение Черчилль,— в данный момент проливает свою кровь по Дюнкерком, связав боем до половины германской армии. При этом его авиация день и ночь висит над этой частью Франции, поддерживая союзные войска и неся огромные потери!

— По нашим сведениям, господин премьер, 25 ваших эскадрилий истребителей не участвуют в боевых действиях,— подаёт голос генерал авиации Вийеман,— здесь находится ключевой пункт. Сейчас решающий момент, поэтому неправильно держать какие-либо эскадрильи в Англии.

— Это не решающий момент и не ключевой пункт,— раздувает ноздри Черчилль,— он настанет тогда, когда Гитлер бросит свою авиацию на Остров. Если мы, вследствие переброски самолётов на континент потеряем господство в воздухе, то не сможем держать моря открытыми, не сможем снабжать союзную армию. Вот тогда наступит катастрофа.

— Господа,— с места встаёт премьер Рейно,— надо остудить наши головы, предлагаю устроить небольшой перерыв. Я думаю, что обеим сторонам будет что обсудить пока официанты накрывают на стол.

— Отличная идея, господа,— поднимается и Черчилль,— предлагаю английской делегации прогуляться по прекрасному саду.

* * *

— Господин, подполковник,— Черчилль, сидя на лавочке, внимательно смотрит снизу вверх в глаза подошедшему к нему офицеру,— ваши коммандос провели рекогносцировку?

— Так точно, сэр,— вполголоса отвечает тот.

— И какой из вариантов плана представляется вам наиболее предпочтительным?

— Думаю авиационный, сэр, железнодорожная станция забита войсками.

— Хорошо, остановимся на нём, ждите сигнала.

— Сэр,— к лавочке подбегает глава военной разведки,— немцы вошли в Париж!

* * *

— Господин премьер,— к поднявшемуся из-за стола Черчиллю обращается Рейно,— не хотите ли вы попробовать коньяк из подвалов замка?

— Отказаться от этого было бы непростительной ошибкой с моей стороны,— улыбается тот.

— Тогда прошу пройти в соседний кабинет, там всё приготовлено.

— Французское правительство,— продолжает он монотонным голосом, когда Черчилль делает глоток из бокала,— решило поставить перед правительством Великобритании следующий вопрос: 'Согласна ли Англия с тем, чтобы, вопреки соглашению от 26 марта 1940 года, запрещающему сепаратное заключение перемирия, Франция запросила у противника, на каких условиях он готов прекратить военные действия'?

— Какую позицию имеет ваше правительство по вопросу военно-морского флота?— Черчилль с отвращением ставит коньяк на столик.

— Мы готовы дать вам гарантии, что наши корабли не попадут в руки немцев.

— Насколько мне известно, председатель Сената и главы обеих палат вашего парламента за продолжение борьбы, не так ли?

— Откуда это известно?— передёргивает плечами Рейно,— в любом случае мы вправе задать такой вопрос нашему союзнику и даже обязаны предусмотреть любые возможности.

— Если комендант осаждённой крепости начинает говорить о её возможной сдаче, то защитникам становится понятно, что её дни сочтены. Вы, конечно, в своём праве задавать подобные вопросы, просто я опасаюсь, что не согласные с вами парламентарии могут отправить ваше правительство в отставку, а шаг к деморализации страны уже будет сделан. Поэтому я прошу вас заручиться поддержкой вашего запроса хотя бы у лидеров парламента Жаннене, Манделя и Эррио, которые находятся в двух милях отсюда в Бриаре.