Чаганов: Война- Часть 3

— Рёдер, сколько барж имеется в вашем распоряжении?

— 2400, мой фюрер, из них только 800 самоходные. Эти баржи мы собирали по всей Европе и их едва хватает для десантирования 25 дивизий. Большинство барж речные, поэтому во время операции в проливе должен быть полный штиль. Другой сложностью является приливное течение в проливе, которое движется с запада на восток. Если, как предлагает Генеральный штаб, проводить форсирование на широком фронте при высокой воде, то из-за того, что прилив в Дувре будет через шесть часов после аналогичного в Лайм-Реджисе, высадка должна осуществляться в разное время, следовательно эффект неожиданности будет утрачен. Если же, всё-таки, начать одно и то же время, то придётся разработать методы высадки людей, транспортных средств и припасов при всех состояниях прилива. Не только разработать эти методы, но и обучить им личный состав.

— Что скажете, Гальдер?— Гитлер поворачивает голову к генералу.

— Я против сокращения фронта десантирования, мой фюрер. Это всё равно, что провести высадившиеся войска через колбасную машину. Мой штаб внимательно изучил эту проблему и нашёл её решение: высадка первого эшелона должна происходить в разное время, но в течение одной ночи. Конечно, для этого подходят только вполне определённые даты. Я считаю, что наиболее подходящим является конец сентября — начало октября.

— Надо в кратчайшие сроки,— фюрер кладёт ладонь с растопыренными пальцами на карту,— провести военно-штабные для детального анализа операции против Англии.

* * *

— У вас что-то срочное, Гейдрих?— Гитлер недовольно поднимает голову, отрываясь от чтения.

— Так точно, мой фюрер,— щёлкает каблуками тот,— есть новости из Англии, это касается 'Операции Вилли'. Выяснилась причина поспешного вылета из Бреста герцога Виндзорского и его жены в Лондон. Сегодня его в Букингемском дворце принял король. На встрече присутствовал премьер-министр Черчилль. Герцогу был предложен пост губернатора Багамских островов...

— Они хотят отослать его подальше от Европы. Известно когда?

— ... На следующей неделе, на пассажирском судне. Это всё о чём им сообщили.

— Вы должны, Гейдрих, сделать всё, чтобы перехватить его, герцог и герцогиня нужны нам здесь живыми и здоровыми. Вы уверены в том, что нам удастся привлечь их к сотрудничеству по доброй воле?

— Полной уверенности, конечно, нет, мой фюрер, но ряд фактов говорит о том, что это очень вероятно, так как герцог находится под сильным влиянием жены.

— Допустим, а насколько сильно наше влияние на госпожу Симпсон?

— Герцогиня очень амбициозная женщина, мой фюрер, она спит и видит себя в качестве королевы. Георг Шестой даровал ей титул, но намеренно выхолостил его содержание: отказал в добавлении приставки 'ваше королевское высочество', таким образом лишив герцогиню возможности считаться членом королевской семьи. Мы пытаемся играть на этом, на днях наш агент во Франции встретился с герцогиней и передал ей предложение нашей помощи в восстановлении герцога в качестве короля, а её, соответственно, королевы. Она возразила, что, согласно британской конституции, это невозможно, так как произошло добровольное отречение от престола. Агент в свою очередь заметил, что ход войны может привести к изменениям даже в британской конституции. Госпожа Симпсон после этого задумалась, пообещала убедить мужа принять предложение и тут случился этот неожиданный вызов в Лондон.

— А вам не кажется, Гейдрих, что герцогиня может быть не нашей, а американской агенткой, ведь в разрушении Британской империи американцы заинтересованы не меньше нашего?

— Я не исключаю такой возможности, мой фюрер. Поэтому склоняюсь к варианту немедленного похищения герцога и герцогини, а о якобы готовящемся покушении на них со стороны английской разведки сообщить уже постфактум, не оставив им выбора. Дело осложняется лишь тем, что мы не знаем когда и на чём чета поплывёт на Багамы.

— Согласен, действуйте,— Гитлер машет рукой, давая понять, что аудиенция закончена.

— Ещё одно, мой фюрер. В том же сообщение из Лондона герцогиня сообщила, что Черчилль на днях вылетает в Исландию на встречу с представителем Сталина. Встреча произойдёт в аэропорту Рейкъявика.

— Что!— взвивается фюрер,— это точно? Откуда ей об этом известно?

— Со слов герцога...

— С этого и надо было начинать, Гейдрих!— Гитлер начинает возбуждённо ходить по кабинету,— нельзя допустить чтобы они объединились против нас именно сейчас! В Рейкъявике... очень удобный момент, чтобы посчитаться с этим старым боровом... Кто будет со стороны русских? Хотя неважно, Сталин останется в Москве, Молотов тоже, ну а из-за более мелкой фигуры никто шум поднимать не станет, наоборот постараются, если что-то произойдёт с их представителем, сохранить всё в тайне. Найдите Геринга, Риббентропа, Канариса... хотя нет его не надо, через четыре часа жду от вас предложений по плану операции с целью ликвидации Черчилля. Свободны.

Москва, Большая Калужская улица,

Здание президиума Академии Наук СССР.

22 июля 1940 года, 10:00.

Опережая референта, быстрым шагом лечу вдоль малахитовых колонн сводчатого вестибюля первого этажа по направлению к малому колонному залу, берусь за медную фигурную дверную ручку, отполированную до блеска прикосновениями академиков. Стараясь не производить шума, на цыпочках по зелёной ковровой дорожке прохожу мимо пустых рядов и сажусь в последний из них на полукресло с позолоченными ручками в форме голов грифона и спинкой в виде античной арфы.

'У академиков сезон отпусков,— окидываю взглядом редкие ряды собравшихся,— но все математики, философы и даже часть физиков бросив все дела приехали сюда'.

* * *

Не удивительно, ведь сегодня в Москве, проездом из Германии на ПМЖ в Америку, знаменитый австрийский математик-логик Курт Гёдель. Узнав случайно об этом от Берии, я бросился на вокзал и буквально на подножке вагона уговорил его задержаться в столице и дать хотя бы одну лекцию на любую интересную ему самому тему.

— На любую?— тоже по-английски ответил мне невысокий худощавый учёный, одетый, несмотря на установившуюся в Москве жаркую погоду, в тёплое пальто, шляпу и перчатки.

— На любую,— подтвердил я.

— Я согласен,— изнывающие от жары солидный мужчина в летнем полотняном костюме и пожилая женщина в белом шёлковом платье, сопровождающие непонимающе посмотрели на нас.

'Мама его... и брат'?

— Знакомьтесь, моя жена Адель и брат Рудольф.

* * *

— Уважаемые господа,— Гёдель подносит наручные часы к глазам, близоруко щурится, вглядываясь в зал,— пользуясь любезным предложением господина Чаганова выбрать тему для моего выступления, я решил сегодня остановится на вопросах демократии, конституции и избирательного права в разных странах с точки зрения формальной логики...

'И в СССР? Твою же мать... вот это я попал,— сканирую взглядом зал на предмет посторонних,— вроде никого, хотя какая разница... Уверен, что каждый десятый 'пишет оперу''.

— ... Этим вопросом я заинтересовался после того, как к власти в Германии в результате демократических выборов пришёл диктатор Гитлер. Позже, когда Австрия, демократическая республика, ввиду несовершенства своей конституции также законно была превращена в диктатуру, я ни о чём другом уже больше не мог думать. Я стал изучать государственное устройство западноевропейских и североамериканских стран, давших миру лучшие образцы демократических конституций...

Замечаю, как у сидящего за столом президиума президента Академии Наук Комарова кровь отливает от лица, его заместитель академик Вавилов втягивает голову в плечи. Оба просительно смотрят в мою сторону.

'Любопытно,... но большинство академиков, слушает совершенно спокойно и даже с радостным интересом. Английского не понимают? Быть того не может, ну разве что кто-нибудь из молодых. Ох уж эта академическая фронда... Так, лектор начинает экскурс в историю — парадокс маркиза Кондорсе от 1795 года и делает это основательно, значит какое-то время у меня есть. Кондорсе — что-то знакомое... вспоминай быстрее... Итак, маркиз считает, что для определения истинной воли большинства необходимо, чтобы каждый голосующий расставил всех кандидатов в порядке предпочтения. После этого для каждой пары кандидатов считается сколько голосующих предпочитает одного кандидата другому, формируется полная матрица попарных предпочтений избирателей, а на её основе можно построить коллективную ранжировку кандидатов... Однако не всё так просто, оказывается, что победитель голосования по такой системе, не обязательно станет победителем при мажоритарном или абсолютного большинства голосовании. Отсюда вывод — победителя определяет не избиратель, а правила голосования... Вспомнил, теорема Эрроу! Это я в начале 90-х на пике 'демократии' интересовался данным вопросом, теперь пригодилось'.

— Профессор Гёдель,— поднимаю руку, слушатели поворачиваются в мою сторону,— вы сказали в начале, что каждый может задавать вопросы в любое време по ходу лекции, так? Отлично, так вот я хоть и не математик, но всё же мне кажется, что при числе кандидатов более одного и числе избирателей даже в самой маленькой европейской стране составить коллективную ранжировку в разумные сроки физически невозможно даже имея под рукой самую современную вычислительную технику. Насколько я понимаю необходимо рассмотреть такое количество вариантов предпочтений... двойная показательная функция, ... если принять, что имеется лишь четыре выбора и 10000 избирателей, то четыре в четвёртой и в тысячной, то получается их больше, чем атомов во вселенной...

— Это без учета ограничений, накладываемых на систему выборов, господин Чаганов. А именно, независимости и монотонности, то таких ранжировок, требующих рассмотрения будет значительно меньше...

— Дайте я догадаюсь сколько,— делаю эффектную паузу,— ровно десять тысяч, остальные не будут удовлетворять наложенным вам условиям. Причём вы не можете предпочесть одну другой, так как все они равноправны и отвечают вашим ограничениям. Как же устроены эти ранжировки? Очень просто, каждое из них будет совпадать с частным мнением одного из избирателей и совершенно не учитывает мнение остальных. То есть, выбирая победителя вы обязаны будете начисто игнорировать мнение остальных 9999 избирателей. А что это тогда, как ни путь к диктатуре? Правда, тут я должен оговориться, что сказанное мной относится к случаю, когда альтернатив три или больше. Для двух альтернатив вполне подходит система с подсчётом большинства голосов, то есть именно та, которая заложена в нашей советской конституции. А система принятия решения, о которой говорите вы, господин Гёдель, ничем не лучше абсолютной монархии или диктатуры.

— Но откуда вы это взяли?— растерянно бормочет Гёдель,— ваши выводы ни на чём не основаны...

— Считайте это 'гипотезой Чаганова',— излучаю уверенность и оптимизм,— мне кажется, что блестящим умам, находящимся в этом зале, не составит труда найти её доказательство.

Исландия, окрестности Рейкьявика.

24 июля 1940 года, 13:00.

— Валерий Павлович,— в наушниках слышится голос штурмана из носовой кабины,— в пункте назначения будем через двадцать минут.

— Всё, Сергеич,— Чкалов берётся за штурвал,— урок закончен. Разбор полёта будет на земле, а пока ставлю тебе за него четвёрку с плюсом. Товарищ Михеев, занять место второго пилота.

'Как быстро время-то пролетело,— отстёгиваю ремни и поднимаюсь из кресла,— ну ничего, на обратном пути, надеюсь, продолжим'.

Бывший пилот 'Максима Горького', протискиваясь мимо, и, принимая от меня гарнитуру, одобрительно подмигивает мне его огромные ладони ложатся на кажущееся теперь игрушечным колесо штурвала. Вдали на горизонте сквозь дымку появляется цепочка гор со снежными вершинами.

'Чкалов и Михеев... в неофановых очках... в одном экипаже... на летающей лодке... над Атлантическим океаном... в 1940-ом году... фантастика'.

— Пассажирам занять свои места,— кричит во всю глотку командир, заглушая голосом двигатели.

Слева по ходу в радиорубке над шифровальной машинкой колдует бортрадист:

— Товарищ Чаганов, лентопротяжка сломалась, а тут как на грех сразу три радиограммы из Москвы.

— Дело труба,— заглядываю под открытую крышку устройства,— промежуточный рычаг навернулся и пружину сломал. Починить на месте не получится.

— А что делать?

— Что делать, вручную придётся принимать радиограмму.

— А потом как расшифровывать?

— Тоже вручную. Всё на посадку идём, пристегнись...

За техническим отсеком — пассажирский, все восемь кресел с привязными ремнями, согласно новому правилу перевозки авиапассажиров.

— Какая дыра,— морщится Оля, отрываясь от иллюминатора, более похожего на обычное домашнее окно со шторами.

'Согласен, с десяток двухэтажных каменных домов, чуть больше таких же деревянных, остальные пару сотен— похожи на землянки. Но... всё это разделено пополам живописной речкой, скорее ручьём, впадающем в небольшой залив, по холмистым берегам которого в воздух поднимаются высокие клубы белого пара... Впрочем не за этим мы сюда прилетели'.

* * *

— Чёрт побери,— из-за двери носового гальюна подлодки U-557 раздался чей-то злой голос, который был слышен даже на корме,— я не нанимался каждый раз за вами чистить унитаз! Я сейчас пройду по кораблю, найду этого гада, который не может запомнить последовательность открывания клапанов помпы и суну его тупую башку...

Собравшиеся на инструктаж в кормовом торпедном отсеке 'пассажиры' опасливо втягивают шеи в плечи. Четыре дня, прошедшие с выхода подводной лодки из Киля оказались для восьми бойцов 800-го строительно-учебного батальона особого назначения самыми мучительными в жизни. Вонь от пропотевших тел команды, от солярки, гниющих овощей и заплесневелого хлеба смешивалась со зловонием, распространявшимся из камбуза и двух крохотных гальюнов. Назойливые неприятные запахи и беспрерывная качка вызывали у людей, заключенных в узкий стальной цилиндр, головокружения и непроходящее ощущение сырости.

За короткий срок 'пассажиры' не смогли научиться двигаться в лодке, быстро спускаться и подниматься по алюминиевому трапу рубки, сохранять равновесие, поэтому вскоре их головы и другие части тела покрылись шишками и ссадинами от ударов о трубопроводы, вентили, приборы и небольшие круглые заслонки в переборках между отсеками. К тому же на лодке оказалось лишь четыре свободных спальных места, из-за чего им приходилась спать по очереди на узеньких койках, втиснутых между рундучком и стенкой кают-компании для унтер офицеров.

Командир диверсионной группы обер-лейтенант Герлах, отведя рукой в сторону чей-то сушившийся в отсеке на верёвке бушлат, продолжил:

— Полчаса назад получена радиограмма от гауптмана Астора. В связи с ожидающейся завтра с утра нелётной погодой удар наших бомбардировщиков по причалам в гавани Рейкьявика отменяется. Вместо этого с целью создания паники в городе и отвлечения внимания охраны, подводными лодками, поддерживающими нас, будет произведён торпедный удар по находящимся в порту английским крейсеру и эсминцу...