| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Повседневная служба тоже не оставалась без внимания нашей группы — я гнал лошадей по всем вопросам, на которые успел обратить внимание за мою недолгую боевую жизнь — пока глаз не замылился, пока не забылись мои собственные ощущения от новых для меня видов деятельности — сейчас сложилась уникальная ситуация, когда на высокой командной должности был по сути дилетант, для которого практически все было ново и непонятно, он во всем хотел разобраться, и у него были возможности и ресурсы это сделать. Поэтому-то разброс тем и был так широк — я старался охватить все, запустить процессы по всем вопросам, прежде чем меня отнесет от непосредственного контакта с ними.
— Рассмотрим несение караульной службы. Какой самый большой враг ?
— Диверсанты.
— Верно, но неправильно. Самый большой враг — потеря бдительности. Диверсант лишь эффективнее ее использует, но и военнослужащие остальных войск также смогут ее использовать. Стоит заснуть — и привет. Вырежут к чертям и самого горе-постового, и тех, кого он охраняет. И история знает немало подобных примеров. Поэтому постовой и должен бороться не с войсками врага, а с потерей бдительности. От чего она возникает ?
— Ну ... человек засыпает ...
— А почему засыпает ?
— ...
— Давайте думать, товарищи. Представьте, что вы в карауле. Что вы при этом делаете ?
— Смотрим, ходим ...
— Верно. А что при этом происходит ?
— Да как правило ничего ... Ну птица там запоет ...
— Правильно. Вокруг часами ничего не происходит. Как это называется ?
— А! Монотонность !!!
— Пра-виль-но. Бойца усыпляет монотонность. Как он с ней может бороться ?
— Упражнения ?
— Раскроет свой пост врагу.
— ...
— В принципе верно — упражнения, но только мысленные.
— Как это ?
— 'Что я буду делать, если из-за того куста покажется голова ?', 'Откуда ко мне может подобраться враг ?', 'Как он может ко мне подобраться ?', 'Как я буду действовать ?', 'Как безопасно проверить, что врага нет ?' — и так далее — постоянно проигрывать ситуации — придумывать их, продумывать действия врага и свои собственные. То есть использовать свое воображение. И получается, что человек вроде бы сидит в секрете неподвижно, а ему нескучно — он занят продумыванием ситуаций !!! Как вы думаете, заснет он при такой деятельности ?
— Да вряд ли ...
— Вот именно. Но это еще не все. Можно просто проигрывать ситуации, а можно проигрывать их в позитивном ключе — что он обязательно справится с данной ситуацией. Для этого при проигрывании он должен поддерживать в себе ощущения победы — прежде всего телесные — от них придут и психологические. У каждого человека они индивидуальны. Чтобы нащупать их — надо вспомнить какой-то успех и прочувствовать ощущения в теле — и потом их закрепить постоянными воспоминаниями, при этом стараясь удержать эти ощущения как можно дольше. Что это за ощущение — у каждого индивидуально — приятно сосет под ложечкой, или какие-то теплые потоки идут вдоль лопаток — конкретика уже не важна, важно именно удержание этих ощущений, чтобы их можно было вызвать в любой момент — как при непосредственных действиях, так и при продумывании разных вариантов. И вот чтобы боец смог нащупать в себе эти ощущения, товарищи психологи и должны подобрать слова и методики, которые помогут бойцу сделать это. Еще момент — концентрироваться не на том, сколько времени еще осталось, а на том, что уже прошло сколько-то времени, так и остальное время пройдет, поэтому переживать по его поводу нет смысла — надо просто дождаться его окончания. Тоже ведь неплохая методика, так ведь ?
— Ну ... наверное ...
— Да не 'наверное' ! Чем изнывать от осознания того, что еще много осталось времени, лучше ведь радоваться тому, что часть времени уже прошла. Ведь радоваться лучше, чем грустить, так ведь ?
— Это да ...
— Ну вот. И бойцы, заступающие в караулы и секреты, должны владеть данными методиками, вовремя о них вспоминать и применять. А чтобы вовремя о них вспоминать, они должны отслеживать свое психическое состояние, и при появлении какого-либо дискомфорта сразу же принимать меры, не дожидаться, когда ситуация усугубиться настолько, что негативные эмоции или, того хуже, сон, займут все его сознание. И научить этому бойца — наша общая задача, товарищи. Так что — за работу !
ГЛАВА 13.
Параллельно в начале августа начали набирать разбег еще два проекта.
Где-то в двадцатых числах июля на нас вышла группа художников. Ну, как вышла — эти люди разъезжали на автобусе по республике и рисовали этюды, набирали материал для работы в зимнее время — в общем, развлекались. А тут война. Так эти люди искусства каким-то образом умудрились мало того что узнать о ней только третьего июля, так затем еще удачно миновали немецкие части, две недели продвигаясь по второстепенным дорогам и глухим местам, собственно, где они обычно и шарились в поисках вдохновения. Пока не наткнулись на нашу ДРГ, которая и сопроводила их на нашу базу. Их, допросив, тут же пристроили в учебные подразделения, и я лишь случайно увидел карточку одного из них — вторая половина июля была очень напряженным периодом (хотя — какой период не был таким ?), и я как-то упустил из вида отслеживать новых людей. И тут, увидев специальность 'художник', я тут же выдернул его с занятий на беседу, но не в штаб, а к одному из танков, что мы два дня назад пытались покрасить в камуфляжную раскраску.
— Что скажете ?
— Ну а что — так как танк ... Состояние оценить не могу, не знаком с военной техникой.
— Да не — как покрасили ?
— Да так себе ...
— Что такое ?
— Ну вот тут явно работали с ленцой — поверхность не очистили, как следует не прокрасили — краска быстро отпадет. Да и расцветка не нравится — не сочетается она с этими пятнами.
— Так набор красок у нас не очень ...
— Ну, всегда же можно подобрать ...
— Вы можете ?
— Ну да ... только у нас Игорь больше по этой части — вот он просто кудесник. Химик все-таки ...
— Игорь ? Химик ?!? — я чуть не заорал 'дайте два !!!', но сдержался — не поймут. — Мы тут выискиваем, понимаешь, людей хоть с каким-то образованием, а у нас целый химик, понимаешь, по полю резвым сайгаком скачет ! Ну я этим кадровикам ... !!!
— Да, он сейчас в шестом учебном взводе. А кадровики не причем — это он сам настоял, чтобы его направили в строевую часть.
— А вот это уже не ему решать. Его строевая часть должна быть в лабораториях и на заводах ! — с химиками у нас была напряженка — учитель местной школы, да два студента. Ну еще медики, понятное дело, и три школьника, что знали химию хорошо. Ну и нашли около семи человек, которые были хоть как-то связаны с химическим производством — мыли склянки, или работали в пробирной лаборатории. А тут — еще один химик. Надо будет выяснить — какое у него образование и опыт работы, но это уже с ним. — А сколько вас вообще ?
— Пять человек, еще шофер.
— А вы как к нам прибыли ?
— Да на автобусе ... там и наши материалы есть, и краски в том числе ... правда, на танк не хватит, но мы в принципе можем и из природных материалов — если выделите ресурсы — людей, котлы, дрова, льняное масло ...
— Так ... А с точки зрения спрятаться среди леса — как Вам раскраска ?
— Ну, для лиственного еще ничего. Но не для елового — будет заметно. Да и в лиственном ... Тут, понимаете, надо бы ствол разбить наискосок более светлым и более темным, а не просто налепить пятна, еще башню размазать, да и сбоку ... — и художник вполне так грамотно расписал, как бы надо изуродовать танк так, чтобы он не был похож на танк. Причем расписывал он это очень подробно, где-то минуты две, я все порывался прервать его, чтобы назначить ответственным за эти работы, и наконец мне удалось вклиниться в его речь, и я тут же взял быка за рога.
В итоге у нас образовалась группа маскировки, которая только и делала, что разрабатывала различные способы камуфлирования личного состава, техники, зданий и целых городских кварталов в зависимости от окружающей местности, времени суток, характера объекта — ведь если солдату просто изменить свою маскировку, нацепив дополнительно веток, то со зданием такого уже не сделаешь для них приходится разрабатывать более-менее унифицированный камуфляж. Вот эта группа камуфлирования и маскировки, постепенно разраставшаяся новыми сотрудниками, и определяла способы маскировки разных объектов — разрабатывали раскраску, которая сглаживала бы объект, а подключавшиеся время от времени технологи — химики, металлурги, текстильщики, строители — разрабатывали краски и способы их нанесения.
Вторым, еще более важным проектом, стала медслужба. Еще в начале июля я пытался организовать что-то такое на базе местного фельдшерского пункта, но реально что-то полезное начал делать военврач, вышедший к нам тогда же, и ему я откровенно обрадовался, тут же спихнув на него все работы по данной тематике. И за прошедший месяц он проделал просто титаническую организационную работу. За это время у нас поднакопилось семьдесят пять человек врачей и фельдшеров, к ним прикрепили около двухсот санитарок и санитаров и почти сотню учеников врача — две последние категории были из местных жителей либо вышедших к нам из лесов, причем далеко не все имели хоть какое-то медицинское образование. Все эти люди были организованы в несколько хирургических бригад и они тренировались на трупах и раненных немцах — безостановочно тренировали различные операции — зашить легкое, вену, артерию — причем команды работали уже довольно слаженно, а в качестве хирургов ставили и врачей других специальностей — готовили смену. Полноценными хирургами им конечно не стать, но сделать простую операцию они смогут. Инструмент и лекарства доставали откуда только возможно — брали склады, отбирали у немцев, чистили аптеки и больницы в близлежащих селениях — нам надо было создать мощную медицинскую службу. Тренировали и фельдшеров из солдат или медиков, которые будут сопровождать группы и делать хотя бы первоочередные операции, чтобы раненный смог дотянуть до нормального хирурга. Мы наращивали наши возможности по проведению операций — ведь нам предстояли бои, причем гораздо серьезнее тех, что проходили до сих пор.
Немцы все настойчивее интересовались нашим белым пятном — с начала июля наши дозорные группы и ДРГ уже уничтожили на дорогах в общей сложности почти семнадцать взводов, посланных в разное время именно в наш город. И это без учета других подразделений, которые мы щучили в окрестностях — по крайней мере, пленные говорили именно про наш город. Причем во второй половине июля к нам направлялись уже вполне серьезные силы — с танками. Пока это были лишь трофеи — два свежеподорванных на фугасах танка мы уволокли к себе и сейчас восстанавливали, как и шестнадцать автомобилей и семь бронетранспортеров. Но приход больших сил был лишь вопросом времени. Да, мы разгромили одно крупное танковое соединение в полбатальона, а до этого еще один танковый батальон хорошо потрепали в устроенной засаде, чуть ли не уполовинив его. Но эти силы направлялись не конкретно к нам — даже разгромленные полбатальона шли на поиск 'диких русских пушек', шнырявших по окрестностям, а не в наш город. Но — сколько веревочке не виться ...
Немцы-то вились вокруг все более плотными роями, присматриваясь к непонятному 'новообразованию' на 'их' территории. Вокруг все чаще летали самолеты. Для них мы наряжали в немецкую форму патрули, которые ходили по городу, для них же расставили в разных местах немецкую технику. Все остальное постарались максимально замаскировать, и пока это прокатывало. Но с авиацией надо было что-то делать. У нас уже было три 85-миллиметровые зенитки, два 37-миллиметровых автомата, семь 20-милиметровых автоматических пушек и с десяток ДШК, но с боеприпасами было негусто — по одному, редко полутора боекомплектам. Боевые расчеты постоянно тренировались в сопровождении цели, маскировке, разворачиванию и сворачиванию позиций, взаимодействию по эшелонам, но без стрельб — только сопровождали стволами макеты самолетов, которые пускали по натянутым в разных направлениях проволокам. Потом ввели еще и тренировку сопровождения по птицам — естественно без стрельбы.
Но тучи над нами сгущались. И неудивительно — по нашим подсчетам, к началу августа мы уничтожили уже более двух тысяч фрицев, еще тысячу захватили в плен, также захватили и поставили в строй двадцать два немецких танка и еще девяносто уничтожили или повредили, ну уж пятьдесят-то штук безвозвратных потерь немцы точно поимели — мы дербанили их тушки на запчасти и сталь. Также немцы лишились почти двадцати пушек и зенитных автоматов, сотни автомобилей, двух десятков бронетранспортеров, штук тридцать мотоциклов и семь десятков повозок. Практически, меньше чем за полтора месяца с начала войны мы уничтожили полк, причем танковый. Хоть он и 'состоял' из подразделений разных частей, поэтому пока эти дополнительные потери не бросались в глаза, но похоже кто-то уже начинал задумываться — а что это происходит в нашем уже глубоком тылу ? Кто все эти люди ? Почему не в лагерях или на кладбище ? И было ясно, что они постараются исправить этот непорядок.
Собственно, они уже пытались его исправить. Наши ДРГ постоянно вылавливали какие-то подозрительные личности, которые шныряли вокруг нашего оборонительного района. И поди выясни — кто есть кто — то ли окруженец, то ли шпион. Если были какие-то подозрения, мы старались определить таких людей сначала на незначительные участки — уборка улиц, ремонт домов, заготовку дров. И присматривались. Некоторых сразу сажали, но сажать всех поголовно было неправильным — подавляющее большинство было нормальными советскими людьми, и мне претило обижать их понапрасну. Наши сыщики и охрана ворчали — им из-за этого прибавлялось работы по допросу, наблюдению, сопоставлению фактов. Ничего — пусть тренируются на кошках.
Но были и такие, что практически прорывались до руководства. За июль мы предотвратили семь покушений — три на меня и четыре — на других руководителей и командиров. Приходилось в срочном порядке выстраивать охрану — без руководства тут все рассыпется. А без меня — если и не рассыпется, то жертв с нашей стороны будет значительно больше — ведь ни у кого не было знаний из будущего. Так что главное — охрана штаба и руководства. Поэтому меры безопасности все время ужесточались. Всех незнакомых командиров задерживали — если кто-то из их знакомых командира чухнется — а куда это пропал такой-то — тогда уже их отпускать. Ну или мы сами слали запросы — мариновать людей тоже не надо — у всех ведь дела. Сообщения в штаб и руководителю передавались только через промежуточных лиц, хорошо знакомых руководству — чтобы оно не подвергалось даже малейшей опасности. Незнакомых солдат, которые пытались приблизиться к кому-то из руководства, тоже задерживали до выяснения — отправляли запросы в их части со словесным описанием портрета и ждали ответа с подтверждением что да, есть такой. Пока наконец, в начале августа, мы не вышли на возмутителя спокойствия.
Ганс Бройтенбах был потомственным военным. И его отец, который дослужился до генерала артиллерии, тоже был потомственным военным. Бройтенбахи уже две сотни лет были потомственными военными, и все — по части артиллерии. Поэтому-то отец натаскивал Ганса в математике и физике, баллистике и химии, дав ему прекрасное образование в надежде, что и тот станет блестящим артиллеристом. Поначалу так все и было, но затем Ганса захватила другая страсть — разведка. Свести разрозненные факты в стройную и логичную картину — для его натренированного на подобных задачах ума это было высшим наслаждением. Вот и сейчас Ганс с удовольствием заново перебирал все факты, которые складывались в стройную картину, хоть и неприятную — в их тылах действовала крупная воинская часть русских. Причем — часть необычная.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
