| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Тут я, конечно, и сам сплоховал — ведь еще вчера проехались с командирами по всем пяти позициям для возможных засад — могли и продумать эти моменты. Всем еще — учиться и учиться. И мне — в первую очередь. Это 'там' я — инженер, да еще и системотехник, а тут — 'полковник', вот и смотрят пока в рот, хотя я намеренно при обсуждениях развожу демократию, чтобы все высказывались по-свободнее, а то подведу еще всех под монастырь со своими 'знаниями' ... Поэтому и лейтенанта не наказывали — понял — и ладно — других все-равно нет.
— Ну а сами куда ломанулись ? Вы же должны руководить !
— Командир должен вести бойцов в атаку, находиться впереди боевых порядков.
— Мда ? А как тогда он будет наблюдать за ходом боя и его корректировать ?
— Так ведь в уставе ...
— То, что написано в уставе, скоро поменяют. Привыкайте воевать по-новому.
Блин, надо бы все-таки почитать и устав. Пока-то выезжаю на общей неразберихе и растерянности, но скоро она пройдет — и что тогда ?
Как бы то ни было, по результатам допроса пленных мы выяснили, что у нас теперь будет где-то пара спокойных дней, но не более — больших частей по-близости нет, но сегодня к вечеру, край — завтра, не получив сигнала от разгромленной нами группы, немцы скорее всего захотят выяснить — что с ней случилось. Хорошо еще, если пошлют небольшую разведгруппу на колесной технике — ее мы перехватим даже постами — не уничтожим, так постреляем сколько-то, и дальше они — с потерями-то — наверняка не поедут. А если рядом окажется что-то по-крупнее ? Да хотя бы рота. Нас, правда было уже больше двух сотен бойцов и командиров, но перекрыть все пути не получится, а действовать как-то иначе, не из засад ... как-то я пока сомневался, что мы выдержим нормальный бой хотя бы с ротой немцев, даже если будем сидеть в обороне — уж очень быстро РККА откатывалась первые недели. Правда, тогда она еще пытались контратаковать, но вот рисковать не хотелось. Уж лучше так — из засады, с возможностью отойти, без необходимости удерживать рубежи ... Мы потому и организовали группу быстрого реагирования, чтобы она быстро смогла выехать по одному из возможных направлений — их было-то всего три — по числу дорог, ведущих в город. Причем выехать она могла только на одно из направлений — пойдут немцы по двум — и привет — получим штурм города, причем нас будет уже меньше — пока еще ГБР вернется ... А больше одной ГБР пока не организовать — недостаточно машин на ходу, точнее, они-то были — почти тридцать грузовиков, но работали по хозяйству — стаскивали хабар, перевозили грузы по городу — все при деле, и отрывать их не хотелось бы. Да, сможем создать еще три или даже четыре ГБР, но тогда у нас не будет притока вооружений и окруженцев — сейчас-то на машине можно было заехать достаточно далеко, ну, если не напороться на немцев. А распылять бойцов по стационарным секретам тоже не хотелось — надо хоть как-то подтянуть их подготовку. Так-то секреты были, но в пять-шесть человек — только чтобы перехватить небольшие дозоры или тормознуть обстрелом колонну по-крупнее. Ну и все. Но, похоже, все-таки придется, не дожидаясь окончания подготовки, вылезать на дороги — не дадут нам немцы времени на тренировки, поэтому надо будет расширять нашу территорию подвижными группами, чтобы встречать фрица на дальних подступах и иметь свободу маневра, который у нас пока состоял в отходе.
Так что, не теряя времени, мы развили кипучую деятельность. На станции были паровозы и платформы, из них и соорудили импровизированный бронепоезд — две обложенные шпалами платформы с одной сорокопяткой и четырьмя пулеметами, паровоз. И на этом эрзаце мы организовали челночные поездки на север и на юг по железной дороге — и разведать обстановку, и в качестве дальнего дозора — основная грунтовая дорога шла в общем-то недалеко от железки, поэтому мы рассчитывали, что заметим немецкие колонны.
Вторая поездка на север оказалась удачной — на нас вышла группа красноармейцев — человек тридцать, с раненными и оружием. Они сообщили, что в пятнадцати километрах к северу стоит разгромленный состав с пушками. Такой подарок бросать нельзя, поэтому мы тут же поехали за ним. Нас ждал сюрприз — батарея пушек ЗИС-2 — целых 12 штук, а ее 57 миллиметров сейчас будут достаточны для любого танка. И еще пять вагонов снарядов — они к счастью не сдетонировали — бомба попала в паровоз, потом по составу прошли из пулеметов, несколько человек охраны убило, остальные разбежались, часть из них была теперь с нами. Мы быстренько, пока никто не заметил, подцепили состав и пригнали его в наш городок, а артиллеристы тут же начали осваивать новое оружие.
Сбор трофеев, людей, обследование территории — все это было хорошо, но немца без нас не победят. Народ уже начинал шептаться по углам — 'Сидим. Не воюем. Уж лучше бы дальше шли, к фронту'. Так что, сколько веревочке не виться, а надо было начинать делать боевые выходы. Посидев с командирами, мы составили план боевой работы на ближайшую неделю, и четвертого июля шесть групп по двадцать-двадцать пять человек вышли по трем направлениям — как раз вдоль дорог — заодно прикроемся от новых гостей. Группы шли парами по параллельным маршрутам с тем, чтобы в случае чего могли придти друг другу на выручку — я пока опасался, что неопытные 'спецназеры' просто погибнут по дури, ввязавшись в бой с крупными частями фрицев.
Но все обошлось. Группы выполнили несколько обстрелов колонн, захватили более десятка автомобилей и еще пять — просто уничтожили вместе с пассажирами. Всего набили более сотни фрицев, и еще столько же у них было раненных, при наших нулевых потерях убитыми и восемнадцати — с легкими ранениями. Народ прочувствовал вкус побед, побывал под обстрелом, а самое главное — понял, что фрицев тоже можно бить. Я, хоть и понимал, что это все временно, тем не менее пока помалкивал — надо дать людям расправить плечи. Остужать излишний пыл будем потом. Да и бойцы из опытных тоже придерживали новичков.
Помимо боевых акций, продолжалась работа по сбору трофеев и окруженцев. Так, только за четвертое июля в лесах мы собрали еще полторы сотни окруженцев, в том числе танкистов — и это была удача — танков мы присмотрели уже порядочно, а сажать на них некого. Также нашли пару мелких складов, еще узнали о трех больших складах, но до них пока не добраться — по лесу-то еще можно, а вот вывозить придется вблизи от большой дороги с интенсивным движением — запросто можно спалиться. Но и на маленьких складах мы взяли много чего полезного — самозарядные винтовки, пулеметы, патроны, минометы. Особенно народ радовался батальонным 82-мм минометам. 82-миллиметровый миномет — это вещь. С высокой гарантией поражает в круге диаметром десять-двадцать метров, скорее даже десять-пятнадцать. Может поражать и до шестидесяти метров, но рассчитывать на это особо не стоит — даже если все приблизительно шестьсот осколков его мины полетят вдоль земли (а это не так!), то на один метр такой окружности придется только два осколка — плотность получается слишком низкая, чтобы строить расчет боя исходя из таких дистанций поражения. Но даже если сравнивать эти пятнадцать метров с осколочным от 57-мм пушки, с его пятью-семью метрами по фронту и два-три в глубину — несопоставимые величины. В этом плане один миномет легко заменяет с батарею пушек. Ну да пушки нам нужны прежде всего для борьбы с танками. Стрелять из них по пехоте — это если совсем уж припрет. Надо бы подумать про картечные заряды для 57-мм — может получиться неплохая вещь — сочетание легкой пушки и картечного выстрела — метрах в ста наверное будет сметать фронт метров двадцать, а то и двадцать пять — для засад — самое то. Но это так — пока мечтания. Хотя дальнейшие действия показали, что такие мелкокалиберные, но зато и легкие пушки были очень эффективны при стрельбе по укреплениям — пушку можно было скрытно подкатить силами расчетов и выстрелить в окно или амбразуру ДОТа.
В общем, 'новая жизнь' — с выходами на двадцать-тридцать километров от города — принесла ощутимые результаты. И не только оружием, но и людьми. За неделю, что первые группы ходили в рейды, сформировалось еще пять отделений по десять человек — все уже более-менее тренированные хоть как-то, с камуфляжем. Из них, разбавив 'опытными' бойцами, мы сформировали еще три группы, итого к середине июля у нас стало уже девять ДРГ общей численностью почти двести человек. И еще почти столько же проходили обучение. Тем временем на дорогах схлынула первая волна наступающих и сейчас ездили в основном колонны снабжения — начиналось наше время.
С выходившими к нам окруженцами не все было гладко. Особенно — с некоторыми офицерами. Если рядовые бойцы и младший комсостав, увидев хотя и странно выглядевшую, но тем не менее слаженно действующую воинскую часть со всеми атрибутами, спокойно вливался в нее, то средний комсостав порой пытался качать права. Так, один раз к нам вышел какой-то капитан, по-видимому, штабной работник, который сразу заявил:
— Что-то не знаю я вас, товарищ полковник ...
— А кто тебе, КАПИТАН, должен обо мне докладывать ?
— Ну ...
— Не слышу !!!
— Никто, товарищ полковник. Виноват, товарищ полковник.
— Поступаете в распоряжение коменданта.
— Есть.
Тогда я удачно передернул его слова. 'Знать' и 'докладывать' — по сути разные вещи, хотя 'докладывать' и является одной из причин состояния 'знать' — тут-то капитан и попался в смысловую ловушку — по логике все верно, а времени продумать другие причины, почему он мог знать, он не успел — я его давил своим 'Не слышу', и ему надо было что-то отвечать. А отвечать нечего, остается только сливаться, так как капитан — не такая уж крупная сошка, чтобы ему действительно что-то докладывали о высшем комсоставе. Потом он может и допетрит до этой логической нестыковки, но к тому моменту он уже увидит, как тут все устроено, и что мне подчиняются, поэтому и меня уже будет воспринимать как должное, так что и вопросов больше не возникнет. Если только из любопытства — откуда я такой взялся, но никак не из подозрительности, как было только что. Не нравится — мы не держим — фронт в сторону восхода солнца, не заблудишься. И некоторые уходили, но большинство все-таки оставалось. Тут, конечно, мне везло, что на нас выходили одиночки или мелкие группы. Выйди на нас какая-то крупная часть, в которой находятся старшие командиры — и привет — повяжут и имени не спросят. Но пока везло.
Главное — я научился в таких случаях делать морду кирпичом. Во многом этому помогало то, что собранное мною ядро верило мне. Остальные, видя такое доверие, либо принимало его, либо по-крайней мере держало себя в узде — мало ли что мои 'гвардейцы' с ними сделают. Так мы и 'поддерживали' друг друга — я черпал силы в доверии и наличии ресурса в виде структуры, спаянной этим доверием, они — в крыше, которую я им 'обеспечивал' — званием, документами, которые выглядели, да и были — настоящими, если бы не были выписаны самозванцами, а самое главное — той же структурой, которая всегда придет им на помощь. Народ все больше проникался чувством локтя, ощущением поддержки, которое он получал от сослуживцев, собранных в наши структуры. Для самых недоверчивых был еще один кнут — моя личная охрана. Хотя она и выполняла приказы по захвату или ликвидации некоторых людей, но там всегда были доказательства их вины — предательство, мародерство или просто подозрительное поведение, о котором докладывали сами гвардейцы. Отдавать им приказы, противоречащие человеческой логике, я пока опасался — могли и не выполнить, а то и скрутить — уже меня. Рисковать не стоило. Поэтому 'кирпич' — пока наше все.
Но и структуру следовало постоянно укреплять, расширять и цементировать. В первое время приходилось много внимания уделять внешнему виду бойцов. Конечно, многие пережили разгром своих частей, вышли из окружения, да и просто помотались по лесам, поэтому сразу требовать от таких людей соблюдения внешнего вида — это было чересчур. Первые три дня они приходили в себя, отъедались, отмывались и отсыпались. Но потом — извини. Ты уже стал бойцом, тебя зачислили в штат, так что будь добр — соответствуй. Будучи гражданским, я с непониманием относился к требованиям выглядеть максимально безупречно. И только став военным руководителем, я понял, что это — одно из первейших условий к дисциплине. Расхристанный солдат внушает другим, что можно расслабиться, нести службу спустя рукава. Даже один такой солдат быстро расхолодит сотню сослуживцев. Поэтому отличный внешний вид требовал и я, а потом — и другие командиры. Ибо с таких мелочей начинается развал воинских частей, и лучше сразу приучать солдат к дисциплине на таких вот мелких и незначительных ситуациях, чтобы в более сложной боевой обстановке они не расслаблялись, а думали и выполняли приказы. Да и с гражданскими объектами все было примерно так же. Я приводил пример Нью-Йорка 80х или 90х годов, естественно, поменяв года на 30е. Тогда он был чуть ли не на первом месте по числу преступлений. И новый мэр начал борьбу с того, что коммунальные службы стали закрашивать надписи, как только они появлялись, сразу же менять разбитые стекла, убирать мусор. То есть всеми силами старались держать внешний вид города на приличном уровне. И население вдруг стало меньше хулиганить — люди прочувствовали, что значит жить в чистом и спокойном городе. Да и решиться разбить стекло, когда все стекла вокруг целые, гораздо сложнее, чем когда рядом уже разбито несколько — 'еще одно разбитое стекло погоды не сделает, зато весело'. А вот 'начинать' — всегда сложно, и многих это останавливает. Поэтому я требовал внешнего вида не только от военных, но и от города. И люди, которые к нам приходили, порой говорили, что были большие подозрения, что город уже захвачен немцами — настолько тут поддерживались чистота и порядок. Было и гордо, и стыдно.
ГЛАВА 8.
Но нормальный внешний вид бойцов и города был достигнут не сразу, только к началу августа все вошло в колею — сержанты следили за бойцами, уличные комитеты — за состоянием улицы — дорог, домов, подъездов, сточных канав — и при необходимости давали втык коммунальным службам и жителям. В середине же июля мы получили первую вундервафлю — снайперскую винтовку. Когда первого июля я попросил физика-учителя в местной школе сделать хоть что-то из оставшихся запасов оптического стекла, я особо и не надеялся на успех — все-таки оптический прицел — вещь довольно сложная, хотя, помню, еще в детстве я его 'сделал' из двух случайно попавших ко мне линз — просто держал их в руках на разных расстояниях друг от друга — и получал увеличенные изображения. А тут — целый физик, да еще любитель астрономии. Нет, зря я все-таки в нем сомневался. Сомнения были как раз в оптических стеклах местного производства. Их от случая к случаю делал мастер стекольного завода, но как раз мастера-то и не было, и вытачиванием линз занимались его ученики — двое парней шестнадцати лет. И вот эта троица — физик и два пацана — и смонстрячили что-то невообразимое, но тем не менее работавшее. По-крайней мере Леха, отпросившийся у меня в формировавшуюся учебную группу снайперов, лыбился во все тридцать два зуба, бережно прижимая к себе СВТ, на которой сверху был закреплено нечто. Назвать это прицелом мне, привыкшему видеть в картинках эдакие космические конструкции из металла и пластика, было сложновато. А Леха — ничего так, называл эту вещь прицелом и нисколько в этом не сомневался. Ну, ему виднее, хотя выглядела конструкция довольно брутально.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
