Кирсонские топи, тянувшиеся по левую сторону заброшенной дороги, начинались от Кримера и заканчивались на подступах к Царпу. Именно они были тем ориентиром, относительно которого легко было выстраивать путь. Существовала только одна проблема, привал можно было устроить разве что на дороге, поскольку по ее бокам было сплошное болото.
И еще были тучи комаров. Они кусали за все открытые части тела, что привело к тому, что путники стали похожи на ходячие мумии, напялив на себя все, что только возможно. Конечно, многослойное количество одежды спасало от укусов, зато имело ряд существенных недостатков. Например, ужасно уменьшало обзор, приходилось полностью доверять разведывание дороги Торно, как самому наблюдательному. Или почти полная невозможность пошевелиться, они просто напоминали неваляшек, и подобное состояние грозило падением с лошади. Но поскольку ничего более конструктивного придумать никто не смог, то пришлось смириться. Конечно, Лин знал заклинание по отпугиванию насекомых, но оно было универсальным и требовало довольно много энергии, потому общим советом решили использовать его только по ночам, совместно с защитным пологом.
В общем и целом путь проходил вполне весело. Постоянные хлопки и мат путников, в корне убивали вековую тишину, стоявшую вокруг. Весна, кажется, наконец, взяла свое, и стало значительно теплее. Днем воздух прогревался настолько, что можно было бы раздеться до исподнего, вот только ирония была в том, что раздеться то и не получалось. Потому ругательные слова звучали все чаще, а с торчащих из-под шарфов, намотанных на лицо, носов ручьями тек пот.
Когда под вечер десятых суток пути впереди показались ворота, сквозь практически непроницаемую завесу пыли, поднятую только что вылетевшим из них отрядом человек в десять, трое друзей вздохнули с облегчением. Наконец-то эта каторга подошла к концу. Остановившись у громадного валуна, лежащего на боку около дороги, путники разоблачились до вполне приемлемого состояния. То есть сняли практически все, оставив лишь расстегнутые почти до конца рубашки, да штаны, закатанные до колена и, взяв под уздцы, лошадей направились в сторону города.
На воротах вышла небольшая заминка. Подобных им путников тут оказалось достаточно много, а поскольку досмотр проводился довольно тщательно, то и очередь шла ужасно медленно. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что кроме них никто нетерпения не проявляет, друзья отошли к обочине и решили перекусить, кстати, как и многие другие. Еды, выделенной добрыми селянами, оставалась примерно треть, и как они не старались умять как можно больше, ничего не выходило. В итоге, животы по форме напоминали арбуз и выпирали вперед как у беременных. Подобное сравнение пришло в голову Дару и он тут же поделился им со спутниками, отчего они дружно расхохотались. Очередь двигалась настолько медленно, что постепенно закрадывалась мысль, а успеют ли до закрытия ворот все пройти внутрь.
Как выяснилось, успеют. Перед самым закрытием вперед вышел стражник, оглядел оставшихся (человек десять) и приказал по одному подходить к нему и платить за вход. Каждый входящий в город обязан был представиться, его имя тут же заносили в журнал регистрации, выдавали номер и в дальнейшем, при интересе со стороны городской стражи , он обязан был назвать свой регистрационный номер. Идея, конечно, не лишена была смысла, только собственный номер запоминали далеко не все, а потому, при выезде, регистратору приходилось искать его довольно долго, что и тормозило очередь. Сейчас же, каждый из присутствующих проходил под арку, называл свое имя, получал номер и, не задерживаясь, отправлялся дальше. Правда, ему приходилось еще отдавать довольно большую плату за вход — целый золотой, но все же оставаться снаружи, на ночь глядя, хотелось еще меньше.
Первым под арку вошел Лин и тут же был остановлен окриком стража. Медленно повернувшись и немного ссутулившись, что бы как можно больше походить на крестьянина, он переминался с ноги на ногу и тупо моргал из-под широких полей соломенной шляпы, закрывавшей практически все лицо. Еще переодеваясь, он намеренно убрал в мешок все свое воинское вооружение, не собираясь демонстрировать свою принадлежность к этой братии. Но видимо притворяться он все же не умеет, решил Лин, в упор рассматривая окликнувшего его стражника.
Тот был не высок, но крепок, про таких говорят, как грибок. В светлых с проседью волосах уже поселились первые признаки старости, но ясные серо-зеленые глаза смотрели с сосредоточенной уверенностью много повидавшего человека. Стражник столь же пристально разглядывал Лина, не начиная разговора, но и не отпуская дальше. Лишь мельком взглянув на деньги, положенные, как и полагается в специальный глиняный лоток, он принялся оглядывать одеяние приезжего.
— Одет, вроде, как все, рубаха, штаны, перетянутые на талии шнурком, босой и чумазый. — Мысли стражника никто не прерывал. Казалось, время вокруг остановилось. — Вот только шляпа эта, весь обзор закрывает, а он улыбается, словно ничего не понимает. Но что-то тут не так, нутро чует, не так. Но что? А, ладно. Время уже позднее и жена ругаться будет, что опять поздно пришел, пусть идет. Пока нигде не засветился и ничего не натворил, что с него возьмешь? А вот коли что, так сразу о нем и вспомню.
— Иди, давай. Чего встал? Людям подойти не даешь. Получил свой номер, не запомнил ведь, поди? Вот и топай.
— Так, вы же сами остановили?
— Я? С чего ты взял?
— Так, окликнули же?
— Когда это?
— Да вот, когда я в город пошел.
— И что же я сказал, парень?
— Вы сказали: "Эй, постой".
— А с чего ты взял, что тебе сказал, дурья твоя башка?
— А кому же еще? — Лин сознательно затягивал глупый разговор, стараясь сбить пристальное внимание стражника со своего следа.
Этот охранник вообще был очень странным, мало того, что на него совершенно не действовало заклятье отведения глаз, так еще и рангом он был явно повыше обычного писца. Что же здесь делает столь ценный человек? Почему на каких-то воротах уделяется столь пристальное внимание проходящим в город путникам? Кого-то ждут? Или наоборот, боятся выпустить?
В общем, вопросов оказалось как всегда гораздо больше чем ответов. И Лин попросту решил отложить их решение до более подходящего момента. Его спутников пропустили безо всяких проблем. Гномов в этих краях издавна селилось довольно много, как— ни -как Гномьи горы совсем рядом, а на орка никто попросту не обратил внимания. Этот факт очень удивил Лина, который уже безрезультатно пробовал отвести глаза страже и был уверен, что это невозможно.
— Дар, скажи мне, как у тебя это получилось? — Ведя Торно под уздцы, начал разговор, страшно уставший за день Лин.
— А вот ты что в страже странного заметил? — Ответил вопросом на вопрос усмехающийся Дар.
— Да ничего особого! Только вот, главный у них, как будто не по рангу место занимает. Впечатление такое, что ждут кого-то или выпустить не хотят.
— Вот то-то и оно, что ждут они чего-то. А потому с ног до головы всякими амулетами пообвешались. Твоя магия на них и не действует, рассеивается вся. А ты что сам не заметил?
— Да, как-то внимания не обратил, мысли другим заняты были. Так, а у тебя-то как вышло?
— Так я же не на них магией воздействовал, а на себя морок легкий наложил. Ты вот, например, от природы мороков не замечаешь, потому что не человек. А вот люди обычные, видят то, что мне нужно и вся премудрость.
— Об этом я как-то не подумал. Может если раньше сообразил, и проблем меньше бы было.
— А ты думаешь, будут, проблемы-то?
— Чувствую, что да. А вот откуда не знаю. Ладно, поживем, увидим, что зря гадать.
Криму видимо надоел совершенно не понятный ему разговор двух магов, и он поспешил вмешаться, пока еще не совсем стемнело.
— Ну как все выяснили, — проворчал он, — тогда, может, крышей на ночь озаботимся?
— Да, да, конечно, — энергично закивал головой орк. — Смотри вон там вывеска какая-то и шум даже здесь слышен, пойдем, заглянем?
Обладая самым острым зрением, Лин в наступающих сумерках еще за сотню шагов увидел изображение на вывеске и, тихо посмеиваясь про себя, решил промолчать. Подойдя поближе, уже все заметили и розовые занавески в оборочках, и гостеприимно распахнутую настежь дверь, и звуки разудалого веселья раздававшиеся изнутри. Предназначение данного заведения становилось очевидным еще и по присутствующим на крыльце представительницам прекрасного пола. На них были короткие, чуть выше колена платьица совершенно не скрывающие грудь и такой слой штукатурки на открытых частях тела, что становилось дурно от одного вида. А при условии стоявшей последнее время жары, можно себе представить аромат вблизи.
Никто из троих путников не прельстился прелестями "красавиц". Наверное, название придумывали под очень большим градусом. Ну, кто в здравом уме назовет бордель "Красотки Девы Марии"? Это же просто святотатство какое-то! Еще раз взглянув на призывно улыбающихся и кричащих им вслед девушек, путники дружно развернулись и, прибавив хода, пошагали в противоположном направлении, решив, что хорошего постоялого двора рядом с борделем не найдешь. В городе, тем временем, совсем стемнело, и редкие городские фонари освещали те части улицы, где были установлены. Идти приходилось очень осторожно, стараясь не наступить в яму и не угодить в грязь, которой здесь, как и в любом большом городе хватало.
Постоялый двор нашелся как раз тогда, когда усталые и злые друзья уже готовы были переночевать по-походному — под первым попавшимся кустиком. Здание производило довольно унылое впечатление. Освещенное одним единственным фонарем, света от которого хватало едва ли на то чтобы разогнать кромешную темень и направленным на старую обшарпанную дверь, само оно представляло собой каменную коробку с двумя этажами, минимумом окон и прохудившейся крышей.
Толкнув дверь и отскочив в сторону от отвалившейся навстречу створки, Крим громко выматерился по-гномьи и все же вошел внутрь. Помещение оказалось не настолько плохим, какое впечатление производило. Стены были оклеены светло голубыми обоями, беленый потолок, без единого намека на паутину и до чистоты выскобленные столы, застеленные яркими цветастыми скатертями. Все это освещала большая масляная лампа, стоящая на некоем подобии стойки портье в углу зала. Именно к этому непонятному предмету меблировки и направились путники. Поскольку Лин шел последним, то и дверь ставить на место пришлось ему, но не успел он выполнить этой нелегкой, как оказалось, задачи, как ее снова дернули, буквально у него из рук.
Заскочивший в комнату мальчишка, ловко увернулся от вновь рухнувшей створки, и, тряхнув рыжей кучерявой головой весело объявил:
— Добро пожаловать на постоялый двор "У доброй Марты". Простите за то, что заставил вас ждать, но нужно было решить некоторые хозяйственные дела. Что бы вы хотели? — Судя по количеству сена в волосах парня, можно было легко догадаться о каких именно "хозяйственных делах" идет речь.
— Нам бы комнаты, да умыться с дороги, — выразил Дар общую мысль.
— Комнату это конечно, у нас на втором этаже еще одна осталась. Как раз втроем поместитесь. А вот умыться, — тут он сморщил конопатый носик, наверное, не получится. Ну, разве что в бочке, что за домом для лошадей стоит.
— Парень, ты не понял. Нам нужно две комнаты и пару ведер горячей воды. — Лин стянул с головы ненужную шляпу и улыбнулся.
Улыбка вышла именно такой, какой и задумывалась — угрожающей. В глазах отражались отблески лампы, отчего казалось, что в них пляшет огонь. На ребенка лет шестнадцати, каким оказался молодой хозяин, вся демонстрация произвела неизгладимое впечатление и он, довольно сильно струхнув, часто закивал головой, соглашаясь. Схватив со стойки лампу и позвенев немного ключами на поясе, он резво припустил к лестнице, призывно махнув рукой, призывая следовать за ним.
— Пойдемте, я вам покажу ваши комнаты, господа.
"Господа", только улыбнулись столь лестному определению, учитывая их внешний вид, и последовали за шустрым проводником. На втором этаже оказалось также не плохо, как и внизу. Стены были оклеены теми же обоями, потолки сияли белизной недавно обновленной побелки, а двери поражали своей обшарпанностью. Дойдя до конца коридора, парень остановился у чуть лучше сохранившейся двери в угловую комнату и, повернув ключ, распахнул ее настежь.
Призрачный свет лампы выхватил из мрака очертания большой кровати со съеденным молью балдахином, видимо повешенным для того, чтобы произвести впечатление, чистым постельным бельем, запах которого все еще витал по небольшой клетушке. Кроме кровати, которая занимала практически все пространство, здесь был старинный письменный стол и столь же антикварный стул с резной спинкой и витыми ножками. У небольшого окна, прямо напротив спального места, была ниша, завешенная цветастой занавеской и служившая, по-видимому, шкафом. Все это производило вполне благоприятное впечатление и на вежливый поклон мальчишки, жестом пригласившего Лина войти, он кивнул, немного растянув губы в улыбке.
И так чересчур испуганный хозяин, увидев подобный вид оскала, побледнел еще больше и, попятившись в коридор, шустро захлопнул за собой дверь. Не обращая внимания на подобные проявления чувств, уставший с дороги и абсолютно сытый путник сначала просто с опаской присел на край кровати, еще прекрасно помня прошлый опыт, а затем, убедившись в ее надежности, откинулся на спину пытаясь расслабиться и сбросить напряжение. На дворе уже была ночь, и как любая ночь в середине весны, она была отнюдь не теплой. Ну, ничего, сейчас принесут воды, и можно будет хоть немного освежиться перед сном, а о полном мытье подумать завтра. И только тут он вспомнил, что свой мешок оставил привязанным к луке седла Торно, собственно как и самого четвероногого друга, у привязи, рядом с входом. Снова распахнув дверь, он нос к носу столкнулся с малолетним хозяином, выходившим из комнаты напротив, предназначенной для оставшихся двух путников.
— Эй, любезный, — начал Лин, — там, у привязи наши кони, скажи кому-нибудь, чтоб позаботились о них хорошенько, покормили и отвели в конюшню. — Мальчишка часто закивал головой в знак согласия. — И мы еще о воде договаривались.
— Да-да, я помню! Подождите минуточку, сейчас будет, — с этими словами он бегом припустил по коридору, ветром слетев по лестнице.
Путники дружно расхохотались, глядя вслед перепуганному мальцу, и направились вниз, за собственным скарбом. Кони стояли там же где их оставили, то есть у привязи, вот только привязи как таковой уже не было. Видимо от нечего делать, Торно решил немного развлечься и просто сжевал деревянные колышки, из которых она состояла. Сейчас на месте происшествия стоял такой же рыжий мальчишка, только чуть младше, и с недоумением разглядывал остатки довольно прочного сооружения. Торно стоял рядом и с невозмутимым видом жевал пучок сена, которое к слову, терпеть не мог. Но об этой милой особенности жеребца знал только его невнимательный хозяин, попросту забывший о лучшем друге, а потому испытывавший чувство вины.
