— Ничего, — ободряюще заметила она, — Я привыкла к мужскому обществу и крепким словам. С такой службой недолго и самой освоить портовую брань... Ох...
Теперь уже она смутилась, поскольку последние слова прозвучали слишком жестко.
— Все в порядке, — развеселился Александр.
Некоторое время они сидели, улыбаясь в замешательстве, думая, как вести разговор дальше.
— Александр Борисович, — произнесла Лесницкая, когда медик уже собрался было сам о чем-то заговорить. — А в чем беда наставлений, как по-вашему? Когда я буду докладывать начальству, то могла бы упомянуть... Их ведь тоже пишет наш Седьмой отдел. Пишет или одобряет готовую работу.
— Здесь все просто, — ответил Поволоцкий после короткого раздумья. — Их общая беда в том, что авторы либо не разбираются в предмете, либо изо всех сил стараются не сказать лишнего. Испытания атома in genere уже явно были, во всяком случае, описания клинической картины явно не из головы взяты, рисунки кое-какие с фотографий сделаны, но материал... Как будто они мне этот взрыв продать хотят — "огромная мощность", "могущественные поражающие факторы", "преграда достаточной толщины", "на расстоянии видимости". Это не руководства, это беллетристика, дамский роман нового образца. Впрочем, даже из описанного понятно, что эта штука за раз накрывает примерно батальонный район.
— И такой вывод вы сделали из... дамского романа нового образца? — Анна взглянула на брошюры.
— Да. Их писали, как я понял, три коллектива, исходные материалы у всех общие, вымарывали информацию они независимо... А дальше — я в пятнадцать лет больше, чем приключенческими романами, зачитывался журналом "Мир науки", разделом "практикум для наблюдательных". Тут, примерно, то же самое, а у меня-то есть какой-никакой досуг, да привычки старые остались. И с рентгенологами случай меня не раз сводил, так что кое-какие основы представляю себе. Большинство же моих коллег либо вообще не воспринимают новое оружие как что-то опасное, дескать, просто большая бомба, либо считают его бомбой апокалипсиса, после которой наступит конец света. Да... И еще скажите Лимасову, что идея заклеивать шкалы рентгенометров трехцветными бумажками по сути своей глупа. Цветовые обозначения по степени опасности — это замечательно, но они не могут заменить нормальной градуировки и точных значений.
— Но вы могли бы сами передать все эти сведения и главе Департамента, и Его Величеству. Ведь вы из "Бюро13".
— А я передам. И что-то уже сообщил. Но я трезво оцениваю вал работы и информации, которые накрывают высшее руководство, благо, видел все это вживую. Константин и все остальные каждый день принимают тысячи важнейших решений, на фоне которых такие вот вещи кажутся пустяками. Их можно отложить на потом или вообще не заметить. Но когда начнется, эти "пустяки" обойдутся очень дорого.
Лесницкая обдумала услышанное.
— Все-таки странно, — сообщила она, наконец. — У вас такие неплохие аналитические способности, — она вновь взглянула на "беллетристические" книжицы. — Вы придумали основу Единой Доктрины лечения... И все равно отправились на фронт, словно в ссылку.
— Здесь я нужнее, — исчерпывающе пояснил хирург.
— Позвольте еще вопрос?
— Задавайте. Если смогу — отвечу.
— Чем занимается хирург-консультант фронта?
Александр задумался. Сонм его обязанностей был более чем широк и достаточно слабо регламентирован. Изложить в двух словах с ходу оказалось немного затруднительно.
— Я не настаиваю, — Анна истолковала его заминку по-своему.
— Это не секретно, — произнес медик. — Просто рассказать не так просто. Сейчас, соберу мысли в стопку...
Автобус остановился у перекрестка, пропуская колонну гусеничных броневиков, "Балтийцев". Замученный регулировщик яростно размахивал флажками, пыль густыми шлейфами тянулась из-под широких гусениц. Александр привстал и прикрыл небольшую форточку.
— Хирург-консультант занимается в общем-то всем, — начал он, усевшись поудобнее, насколько это позволяло узкое сиденье с прохудившейся обивкой. — Зачастую — всем сразу. Основная моя задача — контроль качества работы всех этапов эвакуации и лечения раненых, от медсанбата и выше. Но позавчера начальник санитарной службы отправился с аппендицитом в госпиталь, так что, я еще и ГОПЭП сейчас буду расставлять.
— "Гапеп"? — не поняла Лесницкая.
— ГОПЭП, — пояснил Поволоцкий. — Головной полевой эвакуационный пункт армии.
— Это так сложно?
— Это не "сложно", это такой хитрый пасьянс — долгое, нудное, однообразное занятие. Эвакуационный пункт представляет собой целый набор госпиталей, которые должны пропустить через себя всех раненых. Раньше их размещали просто — у головной станции, "кустом". Теперь так нельзя, их нужно располагать как можно ближе друг к другу, чтобы упростить логистику, но подальше друг от друга, чтобы, случись что, не накрыло все разом. Около дорог, но так, чтобы не мешали транспорту. Тщательно маскировать от врага, но чтобы были характерные ориентиры для воздушной эвакуации раненых. И вода должна быть под боком. И как-то еще нужно будет перенаправлять потоки раненых — видимо, распорядительные посты, для этого следует организовать бесперебойную телефонную связь. Будь у меня хороший функциометр с хорошим программатором, было бы попроще, а так — придется обойтись блокнотиком и вдумчивым чесанием затылка.
Словно иллюстрируя последние слова, он провел ладонью по бритой голове.
— "Сперва административно, а потом медицински"? — спросила Анна. — Или "Не столько медикаментами, сколько честностью и порядком"?
— Вы знаете наши профессиональные цитаты, — удивился Александр. — Хотя да... с медиками поведешься... Первая фраза принадлежит Пирогову, вторая Гоголю, но в каждой есть своя доля правды, хотя Гоголь ехидствовал. Пирогов-то застал первые годы Великой войны, когда на одном перевязочном пункте на четыре стола двадцать хирургов, а раненых везут в другой, где на те же четыре стола один фельдшер. Оперируют, много оперируют, а послеперационным уходом не занимаются. Вот он и написал, что первенствующее значение в военно-санитарном деле имеет правильно организованная администрация, а главная цель хирургической и административной деятельности на театре войны — не спешные операции, а правильно организованный уход за ранеными. Вы же сами понимаете — управление не заменяет полевых агентов, но и обратное тоже верно. Хирурги все гордые, заниматься организацией — выше их достоинства, незаточеные скальпели — повод для обиды на весь мир. Без шуток, одна из самых распространенных жалоб — "работать не можем, инструмент тупой" . Спрашиваешь — "а почему не точите?" — смотрят телячьим взглядом и удивляются. Ну еще бы, раньше в каждой клинике была своя служба поставки и правки инструментария. Вот и получается, что без организации и управления наилучшие хирурги бессильны. А война — это сперва логистика и психология, а потом уж тактика и стратегия. Вы не поверите, приказ о запрете первичного шва игнорировали, пока...
— Пока расстреливать не начали?
— Да бесполезно расстреливать! На экскурсии в тыл возить пришлось. По одному хирургу от дивизии. Показывать, что получается в тылу . Подействовало.
Поволоцкий вцепился в бороду, он явно говорил о наболевшем.
— Ладно, хоть переизбыток начальства преодолели, а то — эвакуацией в войсковом районе ведал отдел штаба, эвакуацией в армейском и глубже — служба тыла, лечением — медицинские отделы частей, снабжением — отдел ставки. Есть еще Главное Медицинское управление, чем оно занималось — я так и не понял. Теоретически, должно было координировать лебедя, рака и щуку. Сейчас-то они делом занимаются, организацией обучения, конференциями, литературой, а вот год назад... Врачи, при этом, везде были подчинены офицерам, а офицеры — либо те, которые рады избавиться от строя, либо те, от которых строй рад избавиться . В аэробатах-то с этим проще было, а вот в дивизиях...
Он замолчал и продолжил после короткой паузы.
— Извините, что-то я разжаловался... В общем, хирург-консультант — это что-то вроде генерального инспектора, в пределах своих полномочий. Приехал, посмотрел, поучил, животворящих пинков кому надо раздал — и дальше. По возможности еще показательные операции. И ладно бы только это, а теперь еще и атом.
Медик резким движением разворошил стопку брошюр.
— А что вы будете делать после?
— После? — хирург вытянул шею, всматриваясь в окно, и сказал, скорее себе, чем спутнице. — Почти приехали...
Автобус свернул на проселочную дорогу, которая неожиданно оказалась куда ровнее и глаже, так, что тряска почти прекратилась.
— После. Когда всех расставите и раздадите животворящих пинков ... в ассортименте.
— А... — Поволоцкий явно задумался о чем-то своем. Поэтому ответил рассеянно, но без особых раздумий, как будто уже не раз задавался этим вопросом и нашел на него ответ. — Когда начнется сражение, поищу подходящее соединение, что поближе, там, где "жарко". И отправлюсь в их медсанбат. Говорят, тут бригада Зимникова неподалеку, значит, скучно не будет.
— А как же — "сперва административно, а потом медицински"? — удивилась Анна.
— Когда начнется настоящая битва, все перемешается, даже если не будет атомных ударов, а с ними — тем более, — просто и без изысков объяснил хирург. — Никакое осмысленное управление тыловыми средствами окажется невозможно. Поэтому лучшее, что можно будет сделать — осознать, что "потом" наступило, надеть белый халат, взять скальпель и встать к операционному столу. В случае прорыва нашего фронта шанс погибнуть в любом месте войскового или даже армейского района примерно одинаков. Так что, как в старом анекдоте, я хочу умереть во сне, как мой дед, а не визжа от страха, как его пассажиры.
Лесницкая очень внимательно взглянула на Александра, словно астроном, который изучает загадочную, но очень интересную звезду, меняя оптические инструменты по ходу исследования.
— Я не понимаю, — сказала она. — Совсем недавно вы просто... — она на мгновение запнулась, но не стала смягчать изначальную формулировку. — Бежали от раненых. А сейчас говорите, что сами станете искать рядовой хирургической работы.
— Наверное, плохо объяснил. Я не бежал. Там, где работает Юдин и его группа, мои хирургические умения ничего не усилят. У него любой ассистент талантливее меня. А для обычного медсанбатовского уровня я очень хорош, и пользы там от меня будет гораздо больше. Так... Мы подъезжаем. Берите ваш чемоданчик, сейчас будем решать вопрос.
Вадима Козинова, среднего сына владельца медицинской мануфактуры "Козинов и партнеры", удалось застать почти на пороге офицерской гостиницы. Там он провел короткую ночь, собираясь в дальнейший путь вдоль линии фронта, по полевым госпиталям. Несмотря на старательно культивируемую Козиновыми консервативную русскость во всем, от названия до имен, Вадим больше походил на немца или француза — с узким лицом, бритый, в щегольском костюме-тройке и с тщательным — волосок к волоску — пробором.
— Пожалуйста, скорее, — вежливо, но нетерпеливо попросил фабрикант. — Машина ждет, а мой график и так сорван. Батюшка будет весьма недоволен.
Троица в составе государственного контролера, хирурга-консультанта и промышленника устроилась прямо в столовой, за угловым столиком. Им никто не мешал, помещение было почти пусто, лишь в дальнем углу торопливо хлебал суп пехотный поручик, время от времени косясь на новенький орден Святого Петра на груди. Анна изящным движением разложила веер бумаг с печатями и размашистыми начальственными подписями. Козинов поджал губы, мгновенно уйдя в глухую оборону.
Суть проблемы Поволоцкий уяснил еще по пути, благо, особых заморочек там не оказалось. Современная медицина, в том числе и военная, требовала обширного набора сложных и дорогих инструментов. В числе прочего — аппаратов для наркотизации, а так же искусственной вентиляции. Агрегаты были разными по конструкции, но все так или иначе вели происхождение от индивидуальных дыхательных аппаратов подводников и изготавливались на соответствующих предприятиях, входящих в единый "промышленный куст" Козиновых. Механизмы "от Козинова" работали выше всяких похвал, маска мирного времени при гарантии в пять лет служила десять-пятнадцать, после с ней еще лет десять тренировались студенты, а затем она списывалась в ветеринарию. Но после начала войны производство пришлось увеличивать в разы, отвыкая от идеологии "мало, дорого, идеального качества" в пользу "много, дешево, приемлемо". Ведь в военное время аппарат, который не брошен или разбит в течение года, можно отправлять в музей.
Для того, чтобы получилось "много" и "дешево" пришлось на ходу менять технологию изготовления. Три месяца назад Козиновы перешли с меди на силумин, но первые партии начали быстро выходить из строя — недопрессованный эрзац трескался, сделанные из него испарители крошились, как говорили медики "от пристального взгляда". Детали следовало очень быстро заменить, причем крайне желательно на еще более дешевые.
Козинов в целом был совершенно согласен с нареканиями, признавал факт недоработки, от имени мануфактуры обязался как можно скорее исправить поломки, заменив все испорченные детали... но с солидной доплатой за внеплановую работу и срочность. Поволоцкий, играющий роль требовательного тарана, намекал на то, что так недолго и по саботажной статье пойти. Козинов оскорблено перечислял срывы поставок, проблемы смежников, нехватку мощностей, жаловался на то, что треть его квалифицированного персонала принудительно перевели на военные заводы — собирать артиллерийские взрыватели и зенитные ракеты. Рассказчику эти аргументы, наверное, казались новыми, но и Анна, и Александр, слышали их не первый и даже не десятый раз, поэтому должного впечатления они не производили.
Через четверть часа такого разговора Поволоцкий осатанел и твердо решил, что сейчас он даст хлыщу в морду, а затем накатает подробную жалобу лично Его Величеству.
И в этот момент в разговор вступила Лесницкая.
— Вадим Гостомыслович, Александр Борисович, — вежливо, очень мягко и почти задушевно пропела она. Так умеют говорить лишь самые одаренные и хитрые дщери Евы, вкладывая в каждое слово нотку некой интимности, тайны, всегда обещающей больше, чем дающей. — Давайте немного умерим пыл.
Поволоцкий сморщился, но разжал кулаки, Козинов так же чуть расслабился, хотя так и не опустил надменно задранного подбородка.
— Вадим... Мне можно так вас называть? — обратилась Анна к Козинову. Фабрикант держал оборону стойко, но голос красивой брюнетки, словно пение сирены, проник даже в закаленную как сталь душу миллионщика. — Вы упускаете из виду один очень значимый нюанс.
— Который? — осведомился Вадим.
— Подумайте. Война, так или иначе, закончится, и если победят наши враги, деньги вам уже не понадобятся. Но мы ведь верим в победу сил добра, не так ли? В этом случае...
Лесницкая сделала многозначительную паузу. Козинов нахмурился, но скорее с неподдельным интересом, нежели в отрицание.
— Представьте, — тонкая изящная ладонь Анны плавным жестом развернулась над столом, словно указывая в будущее. — Ваши послевоенные товары — медицинское оборудование, фармацевтика. И на всем — строгая надпись, скажем, тонкими золотыми буквами на черном фоне, "Поставщик армии Его Величества. Вместе в труднейшие годы".
