К горлу подступил тяжелый, горький ком, веки дрожали, а краешки глаз увлажнились.
— Мы были смертны... — прошептал он. — И мало кто из нас уцелел...
Наверное, даже наверняка, это было обманом чувств, иллюзией, но в это мгновение Александру показалось, что гранит под старческими пальцами потеплел. Как будто те, кого он знал, и те, кто остались безвестными, протянули бесплотные руки через годы и небытие, передавая дружеское рукопожатие живым.
— Вы были смертны, — тихо произнес Поволоцкий. И закончил, уже от себя:
— Но вас не забыли и не забудут.
Страх сгинул, исчез безвозвратно. Ушла и тяжесть, придавившая, было, сердце. Пожилой хирург встал, еще раз окинул взглядом памятник. Он посмотрел на темный полированный камень, на простые золотые буквы, сияющие под солнечными лучами. И пошел обратно, к остановке монорельса, сопровождаемый гулом очередного самолета, пролетающего в небесной дали.
Спят воины. Ржавеют их мечи.
Лишь редко-редко кто из них проснётся
и людям из могилы постучит...
Конец
