Печать богов

— Мне пора. Будь осторожен, Арно, — донеслись её последние слова.

— Удачи тебе, Анатоль, — пожелал в пустоту ди Вижен.

Тюремщик Крес стоял на посту возле двери темничного хранилища. Дальше по коридору следил за порядком второй постовой тюремщик. После инцидента с заключёнными начальник, приведённый в чувство ведром холодной воды, пожелал повысить безопасность во вверенном ему заведении и расставил нескольких ребят в коридоре, чтобы они дубинками и громкими нецензурными выражениями прерывали неформальное общение заключённых, а заодно следили за тем, не появится ли откуда пропавший невесть куда из камеры горбун. Уродец, бесспорно, пользовался чёрной магией, иначе как он исчез на глазах толпы тюремщиков? Нагнал он страху, нагнал. Начальник темницы, очухавшись, сразу послал донесение в резиденцию Ордена Карающих с просьбой срочно прислать какого-нибудь борца с нечистой силой. Святые каратели не торопились давать ответ, посыльный до сих пор не вернулся.

Было тихо, только иногда попискивали мыши, деловито перебегая коридорный тракт. Откровенно говоря, Крес скучал, к тому же, не привык он так долго стоять на ногах. От нечего делать он закручивал и раскручивал собственные длинные усы, и спустя полчаса такого вот немудрёного занятия стал в нём профессионалом высочайшего класса.

Наполненное томительным ожиданием смены караула существование тюремщика было прервано весьма странным, загадочным звуком, долетевшим из-за двери склада. Кто-то произнёс "убью" угрожающим тоном.

Мурашки устроили на спине несчастного тюремщика ипподром. В хранилище перенесли труп скончавшегося незнамо от чего ведуна отступника. Больше там никого нет, а мёртвые не кричат. Поговаривали, покойник поссорился с треклятым горбуном. Мало ли, какие чары наложил горбатый чернокнижник? Вдруг мертвец встал и жаждет крови невинных людей? Или горбун на кого-то чрезмерно обижен и хочет расквитаться?

Крес, побелевший от страха, срывающимся голоском окликнул ближайшего тюремщика:

— Эй, Растаг, ты, с-случайно н-ничего не слышал?

Растага вопрос застал врасплох. Покрутив бритой башкой, словно пытался увидеть ускользнувший звук, он недоумённо пожал плечами:

— Да вроде тихо. А что такое?

— Да так, ничего. Послышалось, наверно.

Крес на негнущихся ногах подошёл к двери хранилища, осмотрел громадный навесной замок. В памяти стояла кошмарная сцена избиения начальника темницы, ужасный лик бешеного горбуна, с которым встречаться хотелось меньше, чем с восставшим из мёртвых ведуном. Замок крепко держался на толстых железных петлицах, и никто мимо Креса не проходил в хранилище. Звук не повторялся. Тюремщик решил, что ему и правда послышалось. На всякий случай потрогал дверной засов и подпёр дверь найденной в коридоре метлой.

Дрожь в коленях не унималась добрых десять минут. Прислонившись к стене, Крес радовался тишине, нарушаемой мышиным писком и окриками коллег, когда его ушей достиг душераздирающий вой, сменившийся воплем и грохотом из хранилища.

Очнулся бывший послушник Ордена Мудрости злым.

— Аполли, уродец мелкий, ты здесь? — гаркнул он.

Тьма молчала целую вечность. Виктор начал успокаиваться, приняв за страшный сон болтовню с горбуном. Внезапно кто-то пропищал:

— Пожалуйста, успокойся и не делай резких движений. Может, поговорим без лишних эмоций, как серьёзные разумные существа? Ты погорячился, и я очень хорошо понимаю твоё возбуждённое состояние. Приношу глубочайшие извинения за тот глупый случай на дороге, потом в келье и при встрече со святым охотником. Поверь, я делал это не со злости, а по глупости. Нынче я осознал глубину моих ошибок и признаю себя виновным в твоих злоключениях.

— Признаёшь виновным?! Ты сломал мне жизнь, испортил карьеру, навсегда очернил перед Орденом! Хочешь отделаться извинениями? Не выйдет!

Последнюю фразу бывший послушник буквально провыл. Памятуя о низком потолке, он на ощупь выбрался из какой-то непонятной ниши, рыкнул Слово. Заложенная в рык молитвенная сила возымела успех: в темноте зажглась перламутровая точка, быстро разрастающаяся. Вскоре она превратилась в пылающий шар — оголовье ведунского посоха, свет выхватывал из мрака заставленные разнообразными предметами высокие стеллажи. На полке такого вот стеллажа покоился немногим ранее бывший послушник.

Светящийся свинцовый шар позволил по-новому взглянуть на хранилище. Удивительное, потрясающее алчный разум зрелище открылось Виктору. Нет, здесь не блистали драгоценные камни, не было набитых сокровищами сундуков и груд золота. На построенных аккуратными рядами стеллажах лежали самые разные вещи, до которых городской власти нет дела. Обычно конфискованные драгоценности, монеты сразу забирала городская казна. За счёт конфиската Лаврац содержал темницу с ордой тюремщиков. Прочие вещи не торопились пускать в ход, и они мёртвым грузом оседали на складских полках. Предметы получше присваивал себе начальник темницы, они продавались из-под полы местным скупщикам краденого и честным торговцам, обогащая город, лично начальника и его помощников. Тем не менее, даже загребущие лапы тюремщиков не могли охватить всего обилия доставляемого в хранилище добра. Происходило это из-за подчас пристального внимания городской стражи к конфискованным вещам, фигурирующим в расследованиях, проводимых Орденом Карающих.

Большинство хранящегося добра составляла всякая дребедень, не заслуживающая внимания, изредка попадались действительно ценные вещи. На полках рулоны дешёвой ткани соседствовали с дорогущими шёлковыми свёртками, привезёнными с Востока, простая глиняная посуда стояла рядом с блестящими фарфоровыми сервизами. Виктор не поверил глазам, увидев висящие под потолком гирлянды копчёных колбас, окорока, стоящие на полу ящики с вяленой рыбой, орехами, овощами. На склад свозился конфискат, в том числе продовольственный. Немало торговцев желали сбыть в Лавраце товар, не платя положенного налога и пряча предметы сбыта от бдительных стражей порядка. Уклоняющихся от уплаты выводили на чистую воду с помощью Кристаллов Правды на городских Воротах, взимали приличный штраф и забирали выявленный товар. Начальник темницы даже поставил продовольственный ларёк на лаврасском рынке, где приторговывала продуктами его тёща.

Виктор ловко поймал подлетающее орудие ведовства. Едва он коснулся тёплой древесины посоха, волна мистической силы прокатилась по его телу.

Свинцовый шар полыхнул белым пламенем, осветив половину огромного хранилища. Единственная дверь виднелась в конце стеллажного ряда. На полу от Виктора пятилась горбатая мышь с изуродованной мордой, напоминающая кое-кого.

— Ты, главное, не горячись, дорогой Виктор, — пискнула она и юркнула под полку ближнего стеллажа, скрывшись под грудой контрабандных сапог из оленьей кожи.

Мгновение на лице бывшего послушника отражалось удивление, затем глаза его зажглись злорадством, и он произнёс не внушающим доверия тоном:

— Вылезай, Аполли, поговорим без лишних эмоций как разумные люди!

— Знаешь, дорогой Виктор, у меня вдруг случилась боязнь яркого света. Я побуду тут, в тенёчке, а ты говори, ладно? Я тебя внимательно слушаю.

Ведун громогласно рассмеялся. Сейчас он походил на взбесившегося колдуна — волосы растрёпаны, грязная одежда свисает лоскутами, очи пылают целым набором чувств, не подобающих покорному служителю Церкви, губы искривлены в злобной усмешке.

— Убью, — с чувством пообещал он и ринулся в атаку.

Свинцовый шар неестественно легко проломил полку толщиной в два пальца. Отвратительная мышь тенью метнулась под следующий стеллаж, на ходу пища о благоразумии и полчищах бдительных тюремщиков, охраняющих хранилище. Виктор если и слушал, то не внимал писклявому голосу, как ни в чём ни бывало продолжая крушить полки с казённым имуществом. Мимолётного взгляда на искажённое лицо хватило горбуну, чтобы уразуметь: бывший послушник вовсю наслаждается актом отмщения и не собирается складывать оружие, лучшим выходом будет удалиться. Мышь, бросив тщетные попытки успокоить ведуна, устремилась прямиком к щели под дверью, Виктор кинулся за ней. Проворный грызун прошмыгнул в потайной лаз, избегнув мощного удара, разнёсшего ведшую наверх деревянную лесенку.

Призывая вышние силы, бывший послушник всадил свинцовый шар в крепкую с виду дверь. Доски оказались не такими уж прочными и от первого же удара треснули, выгнувшись наружу. Второго удара дверь не выдержала. Тлеющие щепки выбросило из хранилища, облако багровых искр роем заполнило коридор. Из поднимающейся пыли и опадающих обломков обрисовался контур бывшего послушника, бесстрашно шагнувший навстречу тюремщикам.

— Упырь! — взвыл один.

— Вурдалак! — взвизгнул другой.

— Мертвяк! — всхлипнул третий.

Четвёртый ничего не сказал, а рванул прочь. Остальные последовали его примеру, благоразумно решив, что дубинка против намоленного ведунского посоха, горящего белым огнём, ровно спичка против молота. Бегущих встретили вышедшие им на подмогу тюремщики в кожаных доспехах, позади них поспешал начальник темницы, деловито отдающий приказы. Забинтованная голова его белела издалека, щекастая физиономия выглядела болезненной, но решительной. Вид взбешённого отступника привёл его в расстроенные чувства, и он остановился. Решимость подчинённых мгновенно улетучилась. О живую стену товарищей разбилась паникующая четвёрка.

Внимание ренегата всецело поглотила горбатая мышь, улепётывающая по коридору. Она затерялась под ногами тюремщиков, сомневающихся, стоит ли стараться задержать ожившего мертвеца, тем более, судя по всему, очень злого мертвеца. На их решение повлияли недоброжелательные действия отступника, бросившегося на них, размахивая пылающим посохом.

Не будь посоха, Виктор поостерёгся бы нападать на ораву вооружённых дубинками людей. Впрочем, он не собирался сражаться с ними, желая их припугнуть. Надо признать, гнев — великая сила, и правду говорили древние: "Гнев не хуже отваги". Он на самом деле не боялся никого и ничего, поставив себе чёткую цель — догнать гадкую мышь и... Вот тут он не мог прийти к единственно правильному решению. По сути, горбун впервые в его власти и. Возникало естественное желание поквитаться с ним за совершённые злодеяния. С другой стороны, его можно изловить и заставить рассказать правду. Изловить! Где его найдёшь в этой неразберихе, спрашивается?

Тюремщики неорганизованно отступали, толкаясь и сбивая друг друга с ног. Споткнувшийся начальник темницы полз на карачках, поскуливал и бранился по чёрному. С ним на полу барахтались некоторые особо неповоротливые подчинённые, поваленные благодаря его нерасторопности. Оживший мертвец — неведомо, то ли упырь, то ли вурдалак, — неотвратимо приближался, скаля зубы в ужасающей ухмылке. Тюремщики ломанулись в открытую дверь, побежали дальше, оставив начальника на милость ведуна. Они были настолько заняты увеличением дистанции между собой и жутким ренегатом, что не заперлись. Начальник, переждав, пока остальные пробегут и перестанут пинать его ногами, подскочил с несвойственной для людей его комплекции лёгкостью и бросился за коллегами.

Виктор упустил мышь из виду, но, взмолившись богу Гортиилу, ощутил её присутствие. Она поблизости отчаянно силилась найти выход из темницы или, на худой конец, забиться в норку. Ага, вот ты где!

Комната тюремщиков совмещалась с кухней и караулкой. Аполли выскочил вместе с до полусмерти перепуганными тюремщиками в караулку, оттуда, рискуя быть затоптанным, выбрался в тюремный двор. Виктор добавил ходу, предчувствуя скорую встречу.

Тюремный двор был скорее двориком — маленькой площадкой перед низеньким каменным зданием темницы, огороженным высоким бревенчатым забором. У закрытых на железный засов ворот под чадящим факелом дежурил дюжий тюремщик в кожаном доспехе. Завидев вывалившуюся из строения массу народа, он вытаращился на хромающего последним начальника.

— Отпирай ворота! — заорал ему начальник, махая рукой.

— С чего бы?

— Открывай, кому говорю! — истерично взвизгнул начальник темницы.

Недоумённо хмыкнув, тюремщик выполнил приказание. Сняв тяжеленный засов, он распахнул створки ворот.

Затем случилось несколько значительных событий. Прежде всего, из темницы вразвалочку вышел Виктор Сандини, бывший послушник Ордена Мудрости, объявленный властями отступником. Он резко нагнулся, схватив пробегавшую мимо горбатую мышь, нехорошо улыбнулся, рассматривая её в руке. Мышь истошно пищала, чуя недобрые намерения ограбленного ведуна. Некоторые тюремщики много позже, сидя в харчевне, рассказывали, что будто бы разбирали отдельные слова в её писке, она, дескать, молила о пощаде. А ренегат молчал, смакуя момент истины, и его зловещая улыбка становилась шире.

В воротах стояли трое стражников в кольчугах до колен, подпоясанные широкими грубыми ремнями, в закрывающих лица шлемах, вооружённые до зубов. Двое невысоких, худощавого телосложения, и один богатырь, выше их на две головы, широкий и могучий. За ними угадывалась повозка с махоньким возничим, тоже облачённым в кольчугу и шлем. Глефы угрожающе опустились в сторону ведуна-отступника, преграждая путь к свободе.

— Шдавайшя! — прошепелявил гигант, для убедительности пырнув глефой воздух.

Вид грозного оружия остудил пыл Виктора. Гнев схлынул так же внезапно, как и пришёл. Перепрыгнуть через забор нет возможности, миновать стражу без боя тоже никак не выйдет. Проклятье! Похоже, побег не удался. Зато основная цель достигнута. Кулак с горбатой мышью сжался сильнее, выдавливая дух из противного грызуна. Мягкое тельце чавкнуло.

— Ты испортил мне жизнь, Аполли, — прошипел ведун, — а я испортил жизнь тебе. Думаю, это достаточное наказание за твои грехи. Мы квиты.

Виктор широко улыбнулся стражникам и резко выбросил вперёд руки. Посох врезался в крайнего слева стражника, стукнув его по лбу и немного оглушив. Стражник шагнул назад, пошатнулся. Мышиное тело попало аккурат в смотровую щель шлема богатыря и застряло там намертво, обескуражив стражника. Он от неожиданно подлого приёма выпустил глефу, схватился за забрало, стараясь снять шлем. Воспользовавшись замешательством, Виктор кинулся на стражников и нырнул между ног исполина, таким образом проникнув им за спины. Его задумка, несомненно, имела бы шанс на успех, если бы не богатырь, потерявший равновесие и неуклюже севший на ведуна. Виктор издал звук, напоминающий скомканное кваканье. "Везёт сегодня на здоровяков, сваливающихся на меня в самый неподходящий момент", — уныло подумал он и потерял сознание.

Его привела в чувство тряска. Он приподнял тяжёлые веки, осмотрелся. Тускло светила настенная лампа, рассеивая мрак в роскошно отделанной повозке. Сидения, обитые подушками, шёлковые занавески. Напротив сидят две связанные женщины с атласными кляпами во рту, слева в простой одежде, личико спрятано под вуалью, справа в дорогом одеянии, в причудливом колпаке, обвитым золотым обручем наподобие растущих из солнечного диска крыльев. Ба, настоятельница монастыря! Виктор встряхнулся, насколько позволяли ему впившиеся в запястья верёвки, и всмотрелся в старческое лицо монахини. Он узнал настоятельницу юрпрудского монастыря Лазарию ди Шизо.