Одинокий демон. Кавайи, кавайкунай?

— А сестру мою... сможете вылечить?

Эрика несколько мгновений, чуть прищурившись, смотрела на Сергея.

— Смогу, — спокойно сказала она, — но! Обязанный человек — это хорошо, однако, абы кто — мне не нужен. Что ты умеешь делать?

— Я? Я умею водить машину. У меня есть машина. Я бывший спецназовец. Владею холодным и огнестрельным оружием. Владею приёмами рукопашного боя. Умею ставить мины...

Сергей замолчал, смешавшись.

— Ясно, — подводя резюме сказанного им, произнесла Эрика, — одновременно немного и в то же время — много. Кадровый военный, оставшийся не у дел. Я поняла. Но мины меня интересуют мало. Меня интересует в данный момент другое. Москву — знаешь? В любое место отвезти — сможешь?

— Да, я москвич. Знаю. Отвезу.

— Хорошо. С преступным миром знаком? Если к кому обратиться — укажешь?

— Да, — криво усмехнулся Сергей, — последние полгода с ними и общаюсь...

— Отлично. Мне нужно будет охрану тут, в поместье организовать, да людей нанять. На уборку, готовку, ремонт... Возьмешься — организовать? Платить работникам буду хорошо. Но мне нужен будет порядок и отсутствие хлопот.

— Да! — несколько секунд подумав, ответил Сергей, — сделаю!

— Сделаю, — хорошее слово, одобрительно кивнула Эрика, — мне понравилась интонация, с которой оно прозвучала. И последнее. Я потребую с тебя клятву крови. Готов — присягнуть мне?

— На крови? — растерялся Сергей.

— Да, — спокойно произнесла Эрика, — поскольку, кроме войны — ты ничего не умеешь, то я могу взять тебя только воином. Ты будешь — приближенным. Это, в какие-то моменты, может быть критично. Особенно для тех, кто будет рядом со мною. А клятва не позволит тебе меня предать. Попробуешь это сделать — умрёшь в страшных мучениях. Клятва даётся раз в жизни и навсегда. Устраивает тебя такой расклад?

Эриэлла внимательно смотрела на собеседника изумрудного цвета глазами.

— Это значит, что мне придётся делать всё, что вы мне прикажете? — спросил Сергей.

— Детей убивать, насиловать и кого-то там пытать, — тебе не придётся, — ответила Эрика, — не беспокойся. Твоя задача — охрана. Если к кому потребуется нанести визит — я его нанесу сама. Это я могу тебе обещать. Все же остальные мои приказы — обязательны к исполнению. Подробности, будут в договоре. Нарушишь — мы с тобою расстанемся...Нехорошо расстанемся. Согласен?

— Да! — ещё несколько секунд подумав, выпалил Сергей.

— Хорошо, вернёмся к этому вопросу чуть позже. Пока займёмся другими делами... Нужно с Пётром Петровичем к нотариусу попасть... И девчонка в подвале ждёт...

Ту девушку, которую мы нашли с Эрикой в подвале, звали Ира. Приехала поступать в московский институт кинематографии — и не поступила. Домой возвращаться не захотела, поскольку сказала родителям, что поступила. Попыталась "пристроится" тут, как она сказала, чтобы на следующий год попробовать поступить снова, — вот и "пристроилась".

— Наверное, они меня по фотосесиям нашли, — сказала мне Ирина, когда мы с ней разговаривали, — я ведь по всем студиям и модельным агентствам портофолио раздавала и рассылала...

Да. Ирина — красивая девушка.

А освобождать от наркотической зависимости оказалось действительно — очень муторно и скучно. На "луковице" наркотик выглядел как тонкие, ярко-оранжевые нити, опутавшие её сверху донизу. Их нужно было аккуратно "распутывать" и вытаскивать — одну, за другой, одну, за другой...

— Цвет, зависит от типа яда, — комментировала Эрика, показывая мне, как нужно действовать, — сильные яды — имеют более слабые цвета. Смертельные — практически прозрачны. Их ещё нужно умудриться увидеть... Наркотики — яркие. Так что тебе достался лёгкий случай. Всё видно и времени полно — пациент не умирает. Смотри, "цепляешь" воо-от так... и начинаешь потихонечку распутывать и вытягивать...

Мда. У Эрики это получалось быстро. Раззз! И "нитка" улетела. А я... так медленно! Часа три просидела рядом с Ириной, а потом ей вдруг стало плохо. "Луковица" внезапно ярко засветилась и начала как-то неприятно пульсировать. Хаотично. Испугавшись, что я что-то не так сделала, я принялась "звать" на помощь Эриэллу, которая в это время занималась осмотром "хозяйства", по её выражению.

— Долго возишься, — сказала она мне, придя и посмотрев на впавшую в прострацию Ирину, — её мозг хочет ещё яду.

— Да? — растерялась я, — это "ломка", что ли? И что же теперь делать?

— Ну, колоть её, ещё, я думаю, — не стоит, — сказала Эрика с размаха плюхаясь в своё кресло-облачко рядом с кроватью Ирины, — Ибо тогда весь твой труд пойдёт насмарку... Так и знала, что за гуманизм буду снова наказана — я!

— Почему? — спросила я.

— Потому, что ты не справилась и мне придётся просидеть с ней рядом часа три, мудохаясь, и даже не зная — за что?

Эрика была явно недовольна.

— Но... вы же делаете хорошее дело, — постаралась я как-то сгладить её недовольство, — спасаете человека...

— Хм... — хмыкнула Эрика, насмешливо глянув на меня из-под своих густых и длинных, загибающихся на кончиках вверх, ресниц, — ещё неизвестно, что спасённый человек может отчудить в своём будущем. Вполне могут, потом, и проклясть — "за хорошее дело". Так — хоть деньги будут. Чтобы тут всё в порядок привести — нужны средства. Пора объявление в газеты давать. Место, где принимать больных, у нас теперь есть... Сейчас тут разберёмся немного — и займёмся! Поняла?

— Ага, — кивнула я.

Эрика "вычистила" Иру от наркотика за полтора часа. Я бы — день, наверное, ещё сидела. А то и два...

Ирина, долго нас, с Эрикой, благодарила, даже кланялась в пояс. А потом уехала. Домой. Сказала, что не хочет тут больше оставаться, где всё ей напоминает... И в институт — поступать больше не хочет. Хочет к маме и папе.

— Спасибо — на хлеб не намажешь, не так ли? — обернулась ко мне Эрика, от машины Сергея, увозившую Иру на вокзал.

— А мне — не жалко! — ответила я, продолжая провожать глазами с каждым мгновением уменьшающуюся машину.

— Конечно, — пожала плечом Эрика, — тебе-то чего жалеть? Я ведь с ней сидела...

— Ну что, поехали? — предложил Сергей, отвлекая меня от воспоминаний.

— Поехали! — сказала я.

Столько нужно успеть!

(Где-то. Ещё некоторое время спустя)

За столом, в больничном кабинете, в котором крепко пахло какими-то лекарствами, сидит крупный мужчина в одежде хирурга: серо-зелёного цвета штаны, такого же цвета верх, с закатанными до локтей рукавами, в шапочке, съехавшей немного набок. На груди его — марлевая повязка, а на ногах светло-серого цвета туфли для хирургов. Такие, в которых можно долго стоять, оперируя. На столе, небрежно брошенными лежат рентгеновские снимки и пухлая книжка истории болезни, из которой торчат квитки анализов.

Напротив мужчины, за тем же столом, сидит немолодая женщина, полноватая, но с виду выглядящая весьма спортивно. Она, втянув голову в плечи, виновато ипросительно смотрит на мужчину.

— Ну что я вам могу сказать....

Мужчина вздохнул и положил на стол рентгеновский снимок, который он перед этим просматривал на просвет.

— Плохо. Очень плохо. Дотянули — до последнего! Как же вы так?

— Нууу... — неопределённо протянула женщина, с тревогой смотря на врача, — всё как-то некогда было... Занятия... Тренировки...

— Тренировки... — подняв взгляд от стола, и посмотрев ей в глаза, повторил врач, — у вас же там — база. Врачи. Пусть не по профилю — но врачи. Можно было обратиться к ним. Они бы направили к нам...

— Да как-то, особо, и не болело... Да и не хотелось, чтобы слухи ходили...

— Слухи... — сокрушённо покачал головой врач, — какая это сейчас ерунда! Вы понимаете, она уже у вас проросла везде. Её уже — не вырезать. Это — последняя стадия. Сейчас её тронешь, откроешь ей доступ к воздуху — она только быстрее начнёт расти. И метастазы у вас уже есть... Единственно, что можно предложить в такой ситуации — курс химеотерапии...

— С неё же волосы вылезают! — ахнула женщина.

— Волосы — это, право, совсем не то, о чём вам стоит беспокоиться. Речь сейчас идёт вообще — о вашей жизни. Понимаете?

— Да, да... — закивала женщина, — Да. Но, это... поможет?

— Думаю, это сможет продлить вам жизнь...Где-то на полгода.

— Всего на полгода?

— Да. Даже и такой срок — уже много. Если честно, в вашей ситуации — может помочь только чудо. Но, к счастью, господь бог создал наш мир так, что они — случаются. Пустьредко, но — случаются. Знаю по своему опыту.

— Полгода? — покачала головой женщина, — нет, полгода меня не устраивает. Мне нужно минимум — полтора! Самая подготовка начнётся. Девочек моих, мне перед олимпиадой бросать нельзя. Нельзя менять тренера перед соревнованиями. Они так ничего не выиграют. А для многих, это — последний шанс на золото!

— То, что вам есть для чего жить — это очень хорошо. Исход лечения тяжёлых болезней во многом зависит от того, насколько пациент хочет жить, — сказал врач.

— Да, мне очень нужно — жить! Хотя бы... два года! У меня есть — для чего!

— Тогда, я жду вас завтра. Решайте быстро свои дела и приходите. Начнём курс.

— Но, тогда... Тогда я должна буду всё время быть в больнице?

— Да. Химеотерапия, это не витамины проколоть. Могут быть, ммм... нюансы.

— Это меня не устраивает! Мне нужно быть на тренировках.

— Решайте сами, Нина Михайловна, что вам важнее. Тренировки или ваша жизнь. Вы — взрослый человек и вполне отдаёте отчёт своим поступкам. Расклад сейчас у вас такой. Если ничего не делать — я дам вам месяца три-четыре, от силы. Пойдёте на химию — можете ещё год прожить. А там, может, и чудо случиться . Но, если ничего не делать, — чуда не будет. В этом я уверен на сто процентов. Поверьте моему многолетнему опыту практикующего онколога. Решайте!

Врач отложил историю болезни и снимки на край стола, показывая, что приём — окончен.

— Хорошо, — вздохнув, поднялась на ноги женщина, — решу. Спасибо.

— Пожалуйста. Только — не тяните. Вы и так уже затянули — дальше некуда...

— Да. Спасибо. До свидания!

— Всего доброго.

Женщина вышла в коридор, аккуратно прикрыв за собою дверь.

Врач некоторое время смотрел на дверь, а затем, глубоко вздохнув, крикнул: Следующий!

Нина, выйдя из кабинета, спустилась вниз по лестнице и вышла из здания на улицу. Неспешной походкой она направилась через больничный двор, размышляя о сложившейся ситуации. Она шла на стоянку, туда, где стояла её старенькая тёмно-красная "шестёрка".

Чудо, — думала в это время она, — с моим "везением" мне только на чудо и уповать... Никогда, никаких чудес мне не было. Всю свою жизнь, всё, — своим горбом пробивала....

Ослепительно-яркий луч солнца внезапно ударил её прямо в глаза. Вздрогнув от неожиданности и крепко зажмурившись, Нина Михайловна подождала, пока в глазах пропадут "солнечные зайчики", и осторожно их открыла, смотря в землю. Подняв голову, она, сильно прищурясь, посмотрела в ту сторону, откуда её ослепили. Там, в углу двора, она увидела небольшую часовню, с новенькими белыми стенами и золотым крестом над золотым куполом. Похоже, в облаках, плотно в этот день оккупировавших небо, на секунду образовался разрыв и солнечный луч, отразившись, попал ей в глаза.

Помолиться, что ли, пойти? — вдруг пришла ей в голову неожиданная мысль, — но... Я ведь раньше в церковь не ходила... Считала, что бога нет. А теперь, прижало — и побежала? Эх... ладно! Если Бог есть — простит. Ну, а если нет... А если нет, то хуже мне уже не будет!

Часовня встретила её тишиной, пустотой и запахом ладана. Под несколькими тёмными иконами горели одинокие жёлтые свечи. Нина растерялась, не зная как ей быть дальше.

— Я могу вам помочь?

Откуда-то сбоку вышел высокий и седой, лет сорока, мужчина с внимательными серыми глазами. Одет он был в церковные тёмные одежды, а на груди его, на цепочке через шею, висел небольшой серебряный крест.

— Нн.. — вздрогнула от неожиданности женщина, — то есть... да! Я хотела помолиться, но... но не знаю как...

Она смущённо улыбнулась.

— Понимаю, — спокойно сказал мужчина, наклоняя голову к груди, — так или иначе, но все мы, идя своим жизненным путём, рано или поздно, приходим к отцу нашему... О чём вы хотели помолиться?

— Понимаете... мне сказали... помочь может только чудо...

Мужчина вновь понимающе кивнул, но не стал ничего больше спрашивать. Похоже, в часовне при большой больнице, подобное слышать приходилось не редко.

— Возьмите свечу и пойдёмте, — сказал он.

— Святитель Николай, — сказал он, подойдя к одной из икон, и указывая на неё своим взглядом, — умиротворитель враждующих, защитник невинно осуждённых и избавитель от напрасной смерти... Еще на Руси его знают как Николай чудотворец и Николай угодник... Думаю, вам нужно обратить свою молитву к нему.

— А... а как? Я не умею!

— Не всегда обязательно знать слова молитвы, — мягко улыбнулся мужчина, — главное, чтобы она шла от сердца... Тогда вас услышат.

Священник ещё раз улыбнулся, сделал лёгкий полупоклон, перекрестился и, повернувшись спиной, ушёл.

Нина проводила его растерянным взглядом и повернулась к иконе. Святой, непонятным для неё жестом сложив пальцы правой руки, строго смотрел ей в глаза...

...Сколько она простояла у иконы, Нина не заметила. Что-то вдруг случилось с ней. Словно что-то нахлынуло. Вспомнила и родителей своих и деда с бабкой. Сына, вшестнадцать лет, разбившегося на мотоцикле... Мужа, ушедшего к другой женщине... Все свои радости и горести, все свои победы и поражения. Всю свою жизнь, словом... Всех вспомнила, всех простила, всех отпустила...

За себя она не просила. За девчонок своих просила. За сборную. За победу! Пусть победят, даже если она этого не увидит...

...На улице, после полумрака часовни было неожиданно ярко и холодно. Облака разошлись и солнце, с высоты голубого неба, щедро освещало землю своими лучами. Ветер, налетая лёгкими порывами, пытался запустить свои холоднючие пальцы за воротник. На душе было светло и легко.

Словно поплакала, — оглядывая чистый небосвод и жмурясь на свет, подумала Нина, ёжась от проказника-ветра, — зря я раньше в церковь не ходила... Но — откуда я знала?

— Шшшш...

Ветер, играя, обвил её ноги большим серым листом газеты бесплатных объявлений. Единственный, ярко-красный круг на листе, которым было обведено какое-то объявление, привлёк внимание женщины. Не задумываясь — зачем она это делает? — Нина нагнулась и подняла газету. Несколько секунд читала, вникая в смысл, затем замерла, задумавшись. Резко обернулась и посмотрела на часовню, на её ярко сияющий под солнцем золотой крест... Затем вновь посмотрела на газету в своих руках....

— Это... мне? — тихо спросила она, обращаясь к часовне, — Спасибо....

Часто моргая и чувствуя, что в глазах появились слёзы, а в горле — ком, Нина расстегнула куртку и полезла в её внутренний карман. За сотовым...

.....

— Алло, алло! Здравствуйте!

— Добрый день.

— Это целительница Эрика?

— Да. Я вас слушаю (строгий и холодный голос).