В ответ Пенелопа лишь фыркнула.
У Синдзи создалось впечатление, что они не впервые спорят об этом, поскольку во время спора они сохраняли дружеский настрой.
— Ладно, Мато, ты что-то хотел спросить? — продолжил Хиллард. — Не мог не заметить, что ты стоишь рядом неуверенный к кому обратиться. И раз уж ты ответил на мой вопрос, будет честно если и я отвечу на твой.
Что ж, раз уж староста сам спросил.
— Вообще-то у меня действительно есть вопрос. — сказал Синдзи. — Кто такие Грязнокровки?
В ответ на это оба старосты нахмурились, а несколько людей из других компаний тут же обратили на него внимание.
— ... где ты услышал это слово? — спросил Хиллард, его глаза пылали внезапным раздражением напополам с подозрением. Он надеялся что это не был Мальчик-Который-Выжил, поскольку подобное принесло бы одни лишь проблемы всем присутствовавшим.
— От Слизеринца по имени Драко Малфой. — ответил Синдзи, вспоминая своё столкновение с ним. — Он назвал им Грейнджер, сказав, что в отличие от чистокровных люди не знающие о магии не заслуживают пользоваться ею.
— Да неужели? — пробормотал староста с силой сжав ручки кресла. — А что ты ответил?
— Мне не понравилось, что он с Крэббом и Гойлом околачиваются без дела, пока Пэнси делает за них всю работу, так что я помог им влипнуть в неприятности. — без утайки ответил Синдзи. Результат стычки ему понравился, но вот то, что было после...
— Очевидно ему это не понравилось? — осведомился Хиллард. Он знал слухи ходящие о Малфоях, о том как они горды и о том, что они считают себя выше всех остальных.
— Он пригрозил натравить на меня своего отца. — признал Синдзи, из-за чего оба старосты насупились. Воспользоваться влиянием Люциуса Малфоя... это уже серьёзно.
— ... и что же ты сделал? — спросила в свою очередь Пенелопа. Если честно то её крайне заинтересовал этот момент, особенно учитывая сколь малое количество Слизеринских сплетен стало достоянием публики за всю историю Дома.
— Рассмеялся ему в лицо.
На мгновение все находящиеся в комнате застыли. И это долгое мгновение всё тянулось и тянулось.
— Ты... рассмеялся ему в лицо? — с некоторым недоверием повторил за ним Роберт.
— Я считал, что Слизеринцы должны быть амбициозны и хитры, но если это так, то я не понимаю как Малфоя распределили в этот Дом. — откликнулся Синдзи пожав плечами. — Цели Поттера мне понятны и он изо всех сил старается достичь их. Малфой же ленив, неамбициозен и в упор не узнал бы хитрость.
Кое-кто из студентов в изумлении приоткрыл рот. Для них было неслыханно, что кто-то так запросто оскорблял члена семьи Малфой.
— И всё же. — слегка обеспокоенно сказал Роберт. — Тебе стоит быть осторожней. Люциус Малфой достаточно могущественен.
— И что такого он сможет мне сделать, исключить? — спросил Синдзи храбрясь. — В таком случае я просто переведусь в Махотокоро.
"... там мне наверное было бы даже лучше."
— ... да уж. — вздохнув сказал староста. — Что ж, отвечая на твой вопрос, грязнокровки это унизительное именование людей не имевших магов среди своих предков, обычно используемое чистокровными — людьми, что могут проследить свой род среди множества поколений волшебников. Им они называют тех, чья кровь по их мнению грязна и оскверняет общающихся с ними. — он пристально посмотрел на юного Мато. — И чтобы я от тебя этого слова не слышал. Никогда.
— Я бы не опустился до уровня Малфоя. — ответил Синдзи, будучи теперь куда более низкого мнения о блондине. — Пусть даже он в том же доме что и Гарри. К тому же раз он при любом удобном случае упоминает своего отца, то сам он наверняка из себя ничего не представляет.
— Возможно. Но я и так уже порядочно твоего времени занял, Мато, если конечно у тебя нет иных вопросов?
Синдзи покачал головой.
Он получил желаемые им ответы, пусть даже информация о коридоре на третьем этаже и не развеяла его тревог. Покончив с этим он обнаружил, что ему уже пора отходить ко сну, особенно учитывая отсутствие поблизости Сокарис, не то чтобы ему пошло на пользу постоянно увиваться вокруг неё. Ведь ему ещё нужно было отоспаться после первой проведённой в Хогвартсе ночи.
И посему Синдзи развернулся к стене где был проход к исследовательским комнатам, лишь чтобы обнаружить, что кое-кто уже приблизился к нему сзади.
— Ты не встал на сторону Малфоя когда он назвал меня Грязнокровкой. — сухо пусть и с некоторой растерянностью прозвучал голос Гермионы Грейнджер. — Почему?
Гермиона не видела ни единой причины для подобного поступка. Он в первый же вечер ясно продемонстрировал своё к ней отношение, так с чего бы ему так поступать? К тому же, все признаки указывали на его чистокровное происхождение, впрочем, как и его способности — невербальная, беспалочковая магия, которая по словам Флитвика была доступна лишь самым могущественным волшебникам.
— Я сделал это не ради тебя, Грейнджер. — сказал Мато Синдзи спустя несколько секунд и не удосужившись повернуться. — А из-за того, что Малфой — идиот.
Гермиона моргнула. Примерно такого она и ожидала. И всё же какова бы ни была причина он защитил её, так что...
— И всё же спасибо тебе. — тихо сказала она.
Мато... ставил её в тупик. Вот он показывает ей, что она для него пустое место, а в следующую секунду даёт ей понять, что она всё же для него что-то значит. До сего дня она с подобным никогда не сталкивалась. Обычно ей всегда удавалось навесить на человека тот или иной ярлык, но с ним подобное не проходило.
Синдзи лишь пробурчал нечто в ответ, пройдя через ставшую неосязаемой стену и запечатав её за собой.
Он стоял в тихом слабоосвещённом коридоре по сторонам которого располагались исследовательские комнаты. Сокарис была отдана комната N4, находящаяся в конце коридора, ему же досталась комната N1.
Не задерживаясь более он вставил в замочную скважину ключ полученный от Флитвика. С громким щелчком отперев замок, он отворил дверь чтобы увидеть место, что скоро станет ему убежищем от безумия школы — его личной мастерской (как минимум на год).
Зайдя, он вскользь осмотрел комнату, что не заняло у него так уж много времени учитывая её малый размер. Её спартанская обстановка в коей не было места роскоши спален создавала впечатление, что комната скорее создана для учеников работающих над масштабными проектами, кои не желали чтобы их беспокоили, а не для долговременного проживания.
В одном из углов комнаты стояли небольшой столик и койка, а в другом малый верстак и стул, расстояния меж ними хватило бы ему лишь чтобы лечь в полный рост, если у него конечно вдруг возникнет подобная надобность. Ни драпировок, ни мягких ковров, ни очага, лишь небольшая горелка на случай если ему понадобится что-нибудь сварить, лишь голый камень холодных стен, да пол из дубовых плиток.
Но Синдзи не возражал. Ему не было нужно ни много места, ни комфортабельной обстановки.
Лишь место куда никто не войдёт без данного им на то разрешения. Место спрятанное от взглядов, куда не будет доноситься чужая речь, место где не будет присутствия иных людей.
Место где он будет в безопасности.
Каморка находящаяся в месте окружённом сплошным камнем, защищённая чарами чтобы предотвратить любой наносимый ей урон и сокрытая изощрённым колдовством подходила просто идеально. Она вероятно не подойдёт для тренировок и обучения Мальчика-Который-Выжил искусству Оммёдо, но он был уверен что за следующие пару дней обязательно что-нибудь придумает.
Наверное.
Сейчас же он устал и потому запер дверь воспользовавшись и замком, и одной из своих офуда, после чего рухнул на койку, надолго уснув спокойным сном без сновидений.
* * *
Проснувшись поутру, Синдзи почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы восстановить свой запас офуда. Столь медленный и кропотливый процесс включал в себя долгое сидение на одном месте и чёткое представление желаемого, затем же необходимо было влить в лист бумаги силу и связать её с символом начертанным при помощи кисти и чернил. Он понимал, что рискует, ведь прана не была бесконечна, а на уроках могло потребоваться выполнить ряд заклинаний, ему же для выполнения оных могло не хватить магической энергии и сил для сосредоточения, но он считал, что оно того стоит.
Если учёба будет проходить так же как и в первый день, во время которого ни один из профессоров не потребовал от учеников демонстрации заклинаний, а Профессор Флитвик и вовсе сказал, что не будет преподавать их до Хэллоуина, то согласно расчётам Синдзи, он всё это время сможет посвятить изучению своего Искусства кое и было его отличительной чертой.
Однако же в этот раз имея информацию о том, что возможно где-то в школе скрывается адепт Тьмы, он не ограничил себя лишь запечатывающими и сковывающими офуда.
Он также создал и наступательные.
Не ослабляющие и связывающие офуда, но несущие лишь разрушение.
Их предназначение было легче всего представить — лист бумаги подобно миниатюрной бомбе должен был извергнуть из себя огонь и свет со звуком. Обратной же стороной их было огромное потребление сил, поскольку смешанная прана была нестабильна и желала действовать прямо сейчас — поглотив бумагу и воздух воссоздать шар пламенеющей силы.
Другие же — запечатывающие и разделяющие в этом отношении были гораздо проще, поскольку благодаря своей природе имели замкнутую структуру, были сегментированы и их по крайней мере не нужно было делать заново.
Да, их проще было заполнить силой во второй раз, однако же с каждым повторным заполнением их ёмкость становилась всё меньше и меньше, ясно указывая на предел того, сколько раз может быть повторно заполнен кусок простой бумаги.
У одноразовых же офуда подобной проблемы не было.
В процессе их сотворения ему иногда казалось, будто палочка шепчет ему, говоря, что он способен на большее, что он может создать нечто не просто ранящее тело, но сжигающее саму душу, на куски разрывая самую суть существа. Он чувствовал как поток праны из его ядра резонирует с ядром его палочки и ещё кое с чем - с тьмой призванной им в Корне Неба.
Она покоилась внутри, свившись как спящая змея, ждущая своего часа, своего пробуждения, чтобы в жажде отмщения быть обращённой против врага.
Но он устоял.
От прилагаемых усилий он пыхтел, потел и дрожал, его дыхание громом звучало в тишине комнаты, но он продолжал сосредотачивать действие офуда на материи, силой вливая ярящуюся бурю праны в бумагу.
Связуя самую силу разрушения с бумагой, волей и чернилами.
... наконец буря успокоилась и первая офуда была завершена.
Как и любой иной парень его возраста, Синдзи не мог устоять против проверки взрывающейся офуда, но всё же принял некоторые предосторожности, воспользовавшись отвращающей офуда, применив на себя ту, что отсекала звук и давление, разделяя внутреннее и внешнее пространство.
И когда он более ничего не мог услышать, лишь только чувствовать то к чему он прикасался, он взял первую из разрушающих офуда, закрыл глаза и метнул её вперёд.
Она тихо проплыла сквозь окружающий воздух, а затем извергла из себя раскалённое до бела пламя, на короткое ослепительное мгновение обратив ночь в день.
Даже сквозь плотно сжатые веки Синдзи мог видеть тот чистый белый свет, что казалось выжигал всё что попадалось на пути.
Как минимум на секунду, а после он истаял.
Синдзи развеял отвращающую офуда и улыбнулся посмотрев на ту кучу талисманов, что ему ещё предстояло заполнить, размышляя о тьме, что он мог сотворить дабы ослепить, об ослепляющих взрывах, что могут сбить столку и обескуражить, и о куда более мощных бомбах чтобы разрушать.
И размышляя обо всём этом, Мато Синдзи улыбался.
"Да... всё это... только начало."
* * *
Основываясь на злоключениях прошлого дня, Мато Синдзи думал, что подготовился ко всему. Вот только это "всё" не включало в себя невозможное и полосатая кошка превратившаяся в профессора Макгонагалл прекрасно подходила под это определение.
Простенькая демонстрация — хорошо.
Теория — отлично.
Превращение палки в лук или бумаги в меч годящийся для битвы — прекрасно.
Ведь трансфигурируя предмет, адепт чародейства должен был обязательно принять в расчёт такие показатели как: прямую пропорцию желаемого преобразования (t) к исходному весу (a), вносимые поправки (v), мощь палочки (w), концентрацию (c) и пятый воображаемый элемент (Z).
Демонстрация же того, что Макгонагалл называла вершиной Трансфигурации — становление анимагом, потрясла Синдзи до глубины души, ведь она была выполнена столь плавно, что едва ли не имела смысла.
У любого создания была своя форма, истоком которой служила его душа.
Посему сколько-то заметное её изменение считалось крайне трудной задачей, именно из-за этого самоукрепление и считалось столь сложной магией, не говоря уж об укреплении других людей, тогда как укрепление любой неорганики считалось достаточно простым.
И до тех пор пока некто остаётся человеком, подобное просто невозможно.
Трансформация этих "Анимагов", или же способности Метаморфов которыми по слухам обладали некоторые адепты чародейства, такого ни одному магу не достигнуть. Никому из желающих остаться человеком.
А затем Синдзи замер, а его лицо застыло невыразительной маской, когда размышления привели его к неожиданному результату.
... единственными известными ему существами способными изменять свою форму меж несколькими жёстко заданными или же ограниченные в этом вопросе лишь своим желанием были лишь те, кто не был до конца человеком.
Мёртвые Апостолы. Мато Зокен. Духи зверей. Элементали.
Драконы.
Существа относящиеся к Сверхъестественным Видам, коим...
"...не нужны Магические Цепи чтобы воссоздать какое-либо таинство."
Ни у кого из известных ему чародеев не было цепей, ведь иначе они не смогли бы жить как обычные люди, а магия не давалась бы им столь легко.
Во время обследования в Махотокоро Сурэн Торо рассказал ему о том, чем он обладает и чем вероятно также обладают подобные ему люди — магическим ядром.
Которого обычно у людей не встречалось.
Поскольку оно было одним из результатов скрещивания людей со сверхъестественными видами: демонами, феями и даже драконами.
Быть может именно из-за этого Церковь преследовала сих адептов Чародейства? Из-за того, что их предки не были чистокровными людьми, лишь помесью людей с духами природы или даже с демонами?
Вполне вероятно.
Фея Моргана — сводная сестра Короля Артура бывшая одной из Дев Озера. Абэ-но Сэймэй, известнейший оммёдзи Японии, внёсший огромный вклад в искусство Оммёдо был полукицунэ. А Мерлин, тот самый Мерлин которому эти адепты Чародейства поклонялись, был полуинкубом.
Должно быть всё дело в этом, а превращение в зверя всего лишь откат во время которого сии полулюди пробуждают способности спящие в их крови, в том числе и способность превращаться подобно Духам зверей.
