| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Спецназ НКВД. Ганс о таком не слышал, но мало ли о чем он еще не слышал — факты говорили сами за себя. И то, что они набрали личный состав якобы из окруженцев — это была только завеса, призванная скрыть их истинное лицо — лазутчики, вернувшиеся сегодня из города, в котором они базировались, рассказали и об их тренировках, и о тактике — одному из них удалось продержаться там более трех недель, и информация, что он принес, была бесценной. Жаль только, он не смог выбраться оттуда раньше, потому-то и пришлось послать туда еще троих, но лишь один сумел проскользнуть сквозь сито, устроенное политической службой русских, и уже вдвоем, обманув окружающих, они и смогли выбраться из города.
Да, для генерала это будет бомбой. И еще неизвестно — останется ли он на своей должности, или уйдет на заслуженную пенсию. Расстрелять его конечно не расстреляют — все-таки былые заслуги перевесят этот прокол. Но за потерю нюха не оставят на текущей должности — если только отправят в тыл, в учебные части, благо ему есть что передавать новым поколениям немецких офицеров и солдат.
А ведь Ганс, начиная с середины июля, постоянно доказывал генералу, что в тот город надо отправить большое воинское соединение — полк, а лучше три, да генерал все отмахивался:
— Ну откуда там крупные силы русских ? Авиаразведка ведь ничего не доложила ?
— Так точно, она доложила, что в городе находятся немецкие части ...
— Ну вот видите ?
— ... но я проверил — там нет наших частей.
— Как же так ?
— Их никто туда не посылал.
— Но мы же посылали.
— Но с тех пор связь с ними потеряна.
— Ганс, вы же знаете, сколько сейчас по лесам бродит этих партизан — наверняка наши попали в засаду. Мы, конечно, переловим всех этих недобитков, но посылать в город еще кого-то ну просто нет никакой возможности — Вы же знаете, что сейчас все силы направлены на фронт, и у меня едва хватает оставшихся на охрану наших коммуникаций. Да и вообще — с чего Вы взяли, что там не находятся части наших соседей ? Ведь город расположен на границе не только нашей, но и их зоны ответственности.
— Я проверил и соседние соединения — везде сказали, что туда никого не отправляли, а если и отправляли, то либо недавно, либо те попали в засаду.
— Ну вот видите ? Попали в засаду, а могли и не попасть — с этим бардаком, что нам устроили русские, сейчас у всех семь пятниц на неделе, и никому нет дела до этого богом забытого угла. Нам в том числе. Вы все поняли ?
— Так точно.
— Ну так занимайтесь своими делами.
— Яволь.
Это разговор произошел за три дня до того разгрома, что устроили танкистам 'дикие русские пушки', как назвал их генерал. Но Ганс уже был твердо уверен, что это были не дикие пушки — ведь ни один из его лазутчиков так и не вернулся из того городка, хотя все сроки давно уже вышли. И если бы там были немецкие части, такого бы просто не произошло. Но и этот довод не убедил генерала, хотя он и позволил Гансу временно взять несколько подразделений и направить их на поиск пушек — 'Но только на поиск пушек, Ганс, забудьте пока про этот город — не до него сейчас. Танки нужны на фронте — наше продвижение не такое быстрое как нам бы хотелось, да и русские постоянно подводят из глубины России новые дивизии. День на все.'.
Ответив 'Яволь', Ганс постарался построить операцию так, чтобы все-таки заглянуть и в этот город, а на возражения командира танкового батальона, что это уже вне зоны операции, Ганс постарался максимально убедительно обрисовать тому картину, что складывалась у него в голове. На беду комбата, Гансу это удалось. Отчасти, именно из-за этого изменения планов колонна и гнала на повышенной скорости — дополнительный крюк в пятьдесят километров — это два часа хода только в одну сторону, а время ограниченно — им ведь еще надо было проверить и квадрат, предназначенный непосредственно для проведения операции. А время поджимало — максимум через два дня танки должны были уйти на фронт. Командир батальона и согласился-то на это только потому, что в разгромленной танковой колонне погиб его хороший знакомый.
Неизвестно — к счастью или нет — но Ганс не был в той колонне, и о ее судьбе он узнал лишь на следующий день, когда на его группу вышел один из солдат, чудом спасшийся из огневого мешка, в который она угодила. Тут уж Ганс развил бурную деятельность. Радиограмма в штаб генералу — с описанием событий и требованием выделить силы не менее двух полков, отправка новых лазутчиков, для окончательной проверки, он даже пошел на должностное преступление — переподчинил себе взвод солдат, расположившихся в соседней деревне, и вместе с ними и своими пятью сотрудниками разведки выехал в направлении города, чтобы там дождаться и лазутчиков, и новых сил. Правда, генерал пока медлил с ответом. Ну еще бы — потерять сразу сорок танков — ему, естественно, надо было все проверить, но свободных самолетов тоже было немного, а посланная на место боя группа следователей попала в засаду и была полностью уничтожена этими бандитами вместе с приданным им взводом охраны. Черт-те что.
Но все-таки все эти потери были не напрасны — именно возникшая у русских суматоха и позволила двум его людям благополучно ускользнуть. Радиограмма с новыми сведениями уже была отправлена генералу, и тот подтвердил, что приложит все усилия, но добудет требуемые силы, и даже больше. Гансу даже показалось, что сквозь буквы сообщения проступало как бы извинение генерала, сожалевшего о том, что он не поверил сыну своего лучшего друга.
И сейчас Ганс лежал и смотрел в потолок, снова и снова прокручивая в голове то, что предстоит сделать. Непонятный шум заставил его приподняться на кровати, и в следующее мгновение окно в его комнате со звоном разлетелось, лишь на мгновение опередив треск пулемета на улице. Не раздумывая, Ганс нырнул за печку, и в следующую секунду комната заполнилась сильным грохотом, который, видимо, и заглушил звук разлетавшихся осколков. Тряхнув зазвеневшей головой, он выхватил пистолет и подлетел к двери. В окна заглядывало зарево пожара, так что безлунная ночь уже не мешала нащупать задвижку, толкнуть от себя тяжелое полотно двери и выглянуть в сени, но лишь затем, чтобы отпрянуть назад — там было какие-то тени, а на полу он успел разглядеть тело своего охранника. Выстрелив пару раз наугад, Ганс метнулся к окну, но там тоже виднелась чья-то голова. Два патрона в нее — и на чердак. Ганс успел только повернуться от окна, как в спину воткнули с десяток гвоздей — он лишь успел удивиться, что не слышал звуков выстрелов — видимо, его хорошо контузило. И тут свет окончательно померк, так что он уже не слышал последующей перепалки:
— Смирнов твою мать ! Ты чего немца срезал ?!?
— Так он же Ваську ...
— Живой твой Васька — вон — головой мотает. Такой же дятел, что и ты. Ему и каску можно не надевать — все-равно сплошная кость.
— Так кто же знал ... ?
— Кто знал ... ! Я же говорил — мы его взрывчаткой глушанем — и возьмем тепленьким.
— Так вон он как метался.
— Метался и дометался ... Патроны-то быстро бы расстрелял — вон палил во все стороны как полоумный. Тебе то что с того, с твоей-то железякой на груди ? Ну, подранил бы его в ногу, а всего-то зачем было кончать ?
— Ну ...
— Не 'ну', а давай теперь с твоим дружком вытаскивай тело — хоть что-то предъявим. А я бумаги соберу. Да смотри — глушитель проверь, а то 'прогорит', как тогда.
— Да он же и правда прогорел !
— А кто садил длинными очередями ?!? Эхххх ... учи вас, учи, а все без толку. Ладно — за работу !
Так закончилась первая крупная операция нашей контрразведки. А началась она еще седьмого июля, когда мы выловили среди вышедших к нам окруженцев парочку шпионов, направленных непосредственно к нам. То есть не просто 'посмотреть, что там есть', а именно 'выяснить все про воинскую часть русских, расположенных в данном городе' По допросам задержанных шпионов удалось выяснить, кто это там такой прыткий из немецкого командования стоял за этой суетой, а также где он может находиться. Правда, на тот момент это ничего не давало — он находился вне пределов нашей досягаемости. Но зато мы еще больше усилили бдительность, и таки отследили странное поведение еще одного окруженца — он все больше вынюхивал и высматривал, чем занимался тренировками, хотя и ими не манкировал, а усердно изучал нашу тактику — попробуй не изучать с тем сержантом, что достался ему в качестве наставника. Но и не упускал случая получить задание куда-нибудь смотаться. Это-то рвение и насторожило. И мы установили за этим предположительным шпионом плотное, но максимально осторожное наблюдение — в дело было включено более тридцати человек, в том числе и местные мальчишки, которым было в радость поиграть в настоящих разведчиков. Так что шпион был плотно обложен, и мы-таки не прозевали, когда к нему 'незаметно' подкатил еще один окруженец — из свеженьких — с середины июля мы уже практически никого не арестовывали, ну если для проформы — и все пытались отследить новых шпионов.
Их встреча стала спусковым крючком для последующих событий. Видимо, с новичком пришел приказ на выход, и уже следующей ночью парочка 'ушла' из города. После того, как мы определили направление их движения, остальные секреты были сняты и стала готовиться операция — пешком они явно уйдут недалеко, так что и 'заказчик' скорее всего будет там. Ну, мы на это надеялись. И не прогадали — уже следующим утром нас 'привели' в одну из деревень, где находилось небольшое немецкое подразделение, но с двумя бронетранспортерами и двумя автомобилями, причем, судя по антеннам, у них было аж две рации — ну точно наши 'клиенты' — слишком жирновато для трех десятков человек. Наблюдением даже установили офицера, который скорее всего и был заводилой всей этой суеты. Но операцию по его ликвидации удалось провести только через два дня, когда удачно сложились несколько обстоятельств — мы смогли подтянуть еще две ДРГ, и ночь была безлунной. Поэтому операцию по штурму деревеньки провели быстро и без потерь с нашей стороны, всего с тремя раненными. ДРГ лишь страховали штурмовую группу из десяти человек, которую мы натаскивали именно на штурм деревенских домов — с их пристройками, сараями, печками и занавесями — человек, незнакомый с принципами обустройства крестьянского дома, там запутается на раз. К сожалению, офицера захватить живым не удалось, хотя операция была поставлена безупречно — штурмовики сами предложили глушить немцев небольшими зарядами динамита, но вот подвела горячность некоторых бойцов. А допросы пленных и бумаги офицера не пролили сколько-нибудь достаточно света на источник наших неприятностей. Но все-равно — это дало нам два месяца спокойствия в плане контрразведывательной деятельности — пока еще у немцев появится очередной командир, который придет к умозаключению, что мы невероятно опасны, пока станет отдавать приказания нас уничтожить — пройдет куча времени. И ведь мы его так же можем отследить и прихлопнуть — вот и еще выиграем время — так, убивая людей, отдающих особо вредные для нас приказания, можно парализовать противодействие врага — не каждый у них может даже прийти к мысли отдавать такие приказания — таких людей еще надо поискать, а далеко не все начальники знают — кого именно надо искать, так как не все мыслят нешаблонно — обычно появляется какой-то подчиненный с новыми мыслями и идеями — генератор идей — которому дают зеленый свет и смотрят, что же у него получится. Так вот — на то, чтобы проявиться такому подчиненному, нужно время, чтобы начальство оценило его идеи — тоже нужно время, чтобы ему развернуться — опять же нужно время. Поэтому, убивая таких генераторов идей, мы убиваем время, которое есть у врага. А у нас это время остается — мы его освобождаем для своих идей. Главное — защитить своих генераторов.
ГЛАВА 14.
Но мы и сами планировали способствовать сгущению туч над нами — наступала пора крупных рейдов. К началу августа мы сформировали первую рейдовую колонну, с десятью танками, пятью 20-миллиметровками, а еще пять противотанковых буксируемых пушек, пять 82мм минометов, двадцать обычных и пять крупнокалиберных пулеметов. Причем мы тут напридумывали много чего интересного. Так, танки были организованы в три группы. Первая группа — ударная — состояла из шести трофейных танков — две четверки в качестве ударной силы, с пушкой калибром 75 мм, которой можно неплохо пострелять и по танкам, и по живой силе, две двойки, чьи автоматические пушки в 20мм должны были по идее просто сносить немецкую пехоту, и две единички — они со своими пулеметами должны были также давить пехоту. И две подвижные группы ПТО и огневой поддержки, в каждой — по две САУ-57 и по две двойки.
Больше танков решили не брать — у нас не было столько подготовленных экипажей. Да, еще порядка пятидесяти экипажей могли сражаться в окрестностях нашего городка или работать из засад на пути к нему, но вот проделать рейд они были пока не способны. Поэтому мы вывели еще около десяти единиц бронетехники вслед за нами — в качестве страхующего танкового кулака, но оставили их в позиционном районе, в который мы рассчитывали нырнуть под прикрытие этих танков и еще трех батарей буксируемых ПТО в случае возникновения больших проблем — мы специально подобрали для операции такой район, где было немало дорог, по которым можно было бы улизнуть от фрицев. И больше техники в рейд или на его поддержку не выводили — если уж этого не хватит, то и остальных тридцати будет недостаточно. А так хоть побережем их ресурс и лучше истратим его на обучение, чем будем просто гонять туда-сюда — уж если что — дотащим до какой-нибудь засадной позиции и сделаем неподвижную огневую точку — так-то, чтобы отбиваться из засад, стволов у нас уже почти две сотни. Справимся.
Да и в колонне танки были не единственной ударной силой. Так, мы установили на пять ганомагов двадцатимиллиметровки, и эти шушпанцеры предназначались не только для борьбы с самолетами, но и как средство подавления наземной живой силы. Причем две из них были захвачены у фрицев в готовом виде — прямо установленные на бронетранспортеры, а остальные три мы дооборудовали по их образу и подобию. Ну и еще пять ганомагов были пулеметными косилками — на них мы установили по три немецких пулемета. Вся эта техника была радиофицирована — временно мы изъяли радиостанции у нескольких ДРГ — их же и включили в нашу группу. Руки чесались опробовать все это в деле.
Пятого августа мы выступили в поход. Я шел вместе с ними, чтобы по ходу дела корректировать тактику — не командиром, а больше куратором — пусть люди сами учатся, тем более что я тут был не в зуб ногой, просто подпирал командира группы своим 'авторитетом'. Было одновременно и стремновато, и эйфорично — мы впервые будем пробовать активные действия сравнительно большими силами. До этого-то мы действовали в основном из засад, а тут — фактически, наступление. Правда, немцы нас особо не ждут, считая свой тыл относительно безопасным. Ну, разве что в последнее время они начали обустраивать какие-то опорные пункты с противотанковой обороной — видимо, после разгрома двух танковых колонн — про это нам рассказывали пленные. Но эти опорники были не на нашем маршруте, а восточнее — видимо, фрицы считали, что мы пойдем на прорыв, к своим. Мы же о таком даже и не помышляли — фронт ушел уже за две сотни километров, и пройти их по немецким тылам, потом прорваться через сам фронт — на это мы были не способны — просто не дотащим ни людей, ни все то хозяйство, что наросло вокруг нашей воинской части. Да и 'наши же скоро пойдут в наступление' — последний аргумент был особо непробиваем, когда я в который раз обосновывал необходимость оставаться на месте — что-то мне все больше и больше не хотелось выходить к своим. К сожалению, я стал заметной личностью, а общение с некоторыми высшими, да и не очень высшими, командирами, оставляло у меня чувство, что шлепнут меня нафиг — и все дела. Конечно, я мог попасть и ко вполне адекватному человеку, но надеяться на удачу было как-то стремно, тем более в таком вопросе. Так что я надеялся еще потрепыхаться — мы уже внесли большой вклад в остановку 'Барбароссы', и я планировал, пока нас не зажмут очень сильно, продолжать в том же духе. И вот чтобы нас сильно не зажимали, надо было наносить немцам постоянный урон — я надеялся, что такие более сильные уколы станут той соломинкой, что переломит им хребет — они ведь еще продолжали наступать на восток, а еще у них шли бои в Африке, да и от англичан надо было беречься — авось, на нас сил особо и не хватит. Казалось бы — странно — выходить к своим 'на авось' я не хочу, но при этом на такой же 'авось' собираюсь действовать в немецком тылу. Но между этими авосями была существенная, огромная разница — второй 'авось' я мог контролировать, а первый — нет. Точнее, шухер при несрабатывании второго авося еще не касался непосредственно меня — он касался нашей боевой части и территории, и как при этом повернется — неизвестно — я мог и проскочить между молотом и наковальней. А вот если вышел к своим — 'авось' там уже только мой и ничей больше — там уже будут работать именно по мне. Так что ну их пока нафиг.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
