3
6 Олдра, 2514
Цветущий сливовый сад. Беседка. Журчание ручья. Холодный ветер треплет молодую листву на деревьях и поднимает подол пышной юбки. Веселый смех Леры. Хром с легкой улыбкой наблюдает за ней.
— И долго у нас это будет продолжаться? — спросила она.
Хром промолчал.
— Я — ветрена. Возможно, скоро разлюблю и тебя... Что тогда будет?
Показалась улыбка, за которой она скрывает боль.
— Всё будет также... — ответил ей эльф, указав на окружающий простор. — Небо будет радовать глубиной... Вода — освежать в жару... Листву подхватит игривый ветер... А на земле останутся наши следы...
— А ты романтик, — рассмеялась девушка. — А по виду и не скажешь...
Хром опять промолчал.
— Сейчас я не хочу будущего в котором могу изменить тебе, — приблизившись вплотную, в своей чрезмерно милой традиции, заявила влюбленная девушка. — Я не хочу быть ветреной...
— А что плохого в том, что ты такая, какая есть? — почти шепотом обозначил эльф. — Это же замечательно: оставаться собой... особенно если ты и так идеальна...
— Подхалим! — притворно изумилась Лера и накрыла губы эльфа своими.
Затем уже на пригорке, на расстеленной скатерти, они оба лежали, держась за руки, и смотрели на далёкое небо.
— А ты ведь не любишь меня? — с каким-то усилием, но выдавила из себя девушка, посмотрев на хайдора, словно впитывающего своими глазами синеву неба.
— Люблю, — возразил эльф. — Как тебя можно не любить? И разве можно быть с кем-то не испытывая при этом чувств?! Если кто-то так может, то не я...
Ещё спустя какое-то время, когда одеяло прикрыло обнажённые тела, скрывая от холодного весеннего ветра, Лера решила поделиться размышлениями:
— Всю жизнь всем от меня что-то было нужно ... Я любила, но это ничего не меняло... Вот может и ты остаёшься со мной ради чего-то своего?
— А что в этом плохого? Ты тоже выбрала меня не просто так...
— Но...
— Нам обоим требовалась любовь. Мы оба её заслуживали. Мы оба её получили. Что плохого в том, что мы используем друг друга?
— Я никогда не задумывалась о таком...
— Поэтому ты и ветрена...
Немного сменив положение, и устроившись на груди Хрома, так что только глаза торчали из под одеяла, Лера решила поделиться печалями:
— Отец изменял матери. Всегда. Я это знала. Возможно по этой причине она так рано и покинула нас... Для Кети я заменила мать... хотя какая из менять мать, — так, одно баловство... игра...
— Она любит тебя. По-настоящему...
— Отец решил выдать меня замуж. Решил расширить власть, породнившись с влиятельным домом Иолка. Мои чувства... мои желания были ему безразличны. После гибели мамы, он не проронил ни слезинки! Каким бесчувственным нужно быть! Она его любила... Любила несмотря на все его измены!..
— Любовь, да?..
— Да... И после смерти он продолжал измены. Ничего не изменилось. Он стал только ещё более откровенен в своих поступках. И такой человек смел просить меня хранить верность жениху, которого я не знала, которого я не любила и любить не хотела?! Смешно!
— Любовь...
— Да, я занялась любовью с рабом! Ни чувств, ни эмоций... Он не мог мне противиться, ведь я дочь хозяина! Его за это убили. Меня наказали. История получила распространение. Весь Иолк судачил о моих похождениях. Удачная партия развалилась... Никто не хотел такой невестки... Ха!
Смех сквозь слезы. За поддержкой она обратилась к эльфу. Потянулась губами и он ответил.
— С тех пор мы с отцом не можем вновь сойтись... Но Кети... она не такая, как я... Она невинная девочка, любящая отца каким бы он ни был... и мне страшно от мысли, что настанет день, когда ему вздумается перекроить её судьбу под свои нужды и она не посмеет возразить! Что мне делать в таком случае?
— Не с тем ты завела этот разговор... — невесело усмехнулся эльф. — В человеческих отношениях я не силён... Да и сама ты должна решать что делать. Это твоя семья и только вы сами можете решить, что делать... Поругаться или помириться. Поговорить или навечно хранить молчание...
Ещё через какое-то время.
— А что ты?
— Я?
— В том своём неведомом мире, был ли кто-то, кто занимала все твои мысли?
Эльф молчал. Лере требовался ответ. Сколько места в его сердце отпущено для нее. Пусть даже их связь оборвётся этим же днём, но она хотела бы, чтобы всё сердце безраздельно принадлежало одной ей.
— Была та, кого я любил больше мира, — с печалью произнёс Хром и даже одни его эти слова, пронзили сердце Леры стрелами такой боли, какой она не испытывала никогда в жизни. — Мы не так уж долго знали друг друга... Её звали Вика... Она перевелась в мою школу неожиданно. Но любовь... я полюбил её мгновенно. Она сверкала ярче солнца! Никого добрее её, нежнее, я никогда не встречал... Но... в последний год... — Хром задумался, старательно морща лоб, словно силясь вспомнить. — Всё словно в тумане... мысли путаются... она бросила меня! Ушла к другому?! Почему?! Не понимаю! Она была для меня всем. Говорила что и я для нее — всё! И почему-то бросила!!! Как так?! Ненавижу!!! Ненавижу её всем сердцем!!!
Вот тут Лере впервые стало страшно находиться рядом с эльфом. Его била дрожь. Казалось, сам воздух промерзал. Без одежды девушка выскочила из-под одеяла и откатилась в сторону, боясь обратиться ледяной статуей. Даже весенний ветер после кожи Хрома казался — дуновением пустынь!
— Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу! Как же я тебя ненавижу, Вика! Всем сердцем... Никогда моя ненависть не утихнет!..
Также резко как всё началось, так же резко он и успокоился. Вот только кричал и бесновался, а потом взял и затих. Не сразу девушка решилась приблизиться. Да и приближалась с осторожностью, словно боясь неосторожным движением пробудить тот вселенский холод. Но никакого холода больше не было. Да и с самого начала это лишь воображение её разыгралось. Она смелее подошла к любимому и склонилась перед ним. Казалось, что он не дышит... Дыхание стало таким тихим... редким. Лицо превратилось в бледную маску. И он был холоден словно лёд.
4
7 Олдра, 2514
Жить единственному человеку-рабу среди эльфов стало гораздо проще с тех пор, как образовался альянс. Никто больше не пытался избить Петра, да и упрёки звучали всё реже. Незаметно произведенная Хромом воспитательная работа существенно повысила толерантность соседей. Лишь некоторые, особо упёртые, продолжали вести себя так, будто ничего не изменилось. Но изменилось всё. Петру со стороны виднее.
Рабы, ранее разделённые на множество группировок, постепенно слились в две: поддерживающие Хрома и презирающие его. Чтобы там Клод ни думал о себе, но вокруг него собирались те, кто презирал новичка, а не те, кто видел бы в Клоде лидера.
Пётр не спрашивал союзника, как тот относится к подобной рокировке. Всё и так ясно. Хром много времени проводит, общаясь не только с лайдорами — преобладающей расой в Загонах, но и с дварлингами. Не стоит забывать и самого Петра, общение с которым существенно понижает рейтинг популярности.
— Так ты решил, что мы будем делать, когда сбежим? — спросил у Хрома Пётр, во время очередной ночевки.
— Ты же слышал мой разговор с теми эльфами и гномами?
— Слышал, — подтвердил человек. — Но я же ничего не понял...
Эльф иронично взглянул на товарища.
— Ну-ну... Так вот нам остаются два варианта: Хеггентор или НОД.
Никаких пояснений Хром больше не дал. А Пётр с сожалением утвердился в мысли, что товарищ разгадал его маленькую хитрость. Больше не получится прикидываться, будто не понимаешь язык. За то время, что Пётр провёл в рабстве, он уже сносно стал понимать всё, что говорят рабы, а также мог на уровне пятилетнего ребёнка выражать свои мысли. Но это лишь на эльфийском. На местном человеческом языке он общался гораздо хуже, сказывалось то, что рабы между собой общались на эльфийском.
— Так что ты думаешь? — ждал решения Хром.
Пётр задумался. Хеггентор — независимое гномье королевство на севере материка. Привечает любых беженцев, даже орков и людей, если те, конечно, будут жить по правилам королевства и принесут пользу. НОД — союз стран расположенных далеко на западе. По словам эльфов, НОД — рай на земле. Там процветает демократия и равенство.
— Пожалуй, Хеггентор, — решил Пётр. — Королевство ближе, да и данных о нём больше и они вызывают доверие в отличие от сказок про НОД.
Хром согласился на подобное решение. Только у Петра оставались сомнения. Зачем эльфу тащится в далёкий Хеггентор, когда он может спокойно жить в любой стране этого мира?
— А как мы сбежим? — задал более насущный вопрос Пётр.
— Я пока обдумываю план, — отмахнулся эльф. — Скоро настанет праздник в честь местного бога Войны. Пройдут гладиаторские соревнования. Как ты знаешь — я в них участвую...
— Ты рассчитываешь победить?
— Не важно. Главное, что я записал тебя в группу сопровождения. Ты и подобные тебе, будете помогать гладиаторам во время матча.
— Зачем это? — удивился Пётр.
Хром вновь лишь отмахнулся, чем вызвал сомнения в разуме человека. А вместе с сомнениями и сладкую грёзу, о том, как Пётр побеждает на соревнованиях, подчистую вырезав всех злобных эльфов и гномов. Овации. Его награждают, а Пётр вместо того, чтобы благодарно принять из рук рабовладельцев награду, начинает шинковать их своей саблей. И начнёт он со своего хозяина герцога Тэя... Вспышкой нарастающей боли смыло все грёзы, вернув в реальность. Чёртова Метка Раба! Не позволяет даже в мыслях причинить вред жителям Иолка и особенно хозяина. Эта Метка, причиняет нестерпимую боль, стоит только подумать о возможности нанести им вред. Именно этим обеспечивается порядок среди рабов. Даже надсмотрщики почти не нужны. Именно поэтому рабы выплескивали злобу на Петре, так как на него защита Меткой не распространялась. Также рабы не могут ничего украсть у горожан или даже подумать о краже. Помимо всего прочего рабы не могут сбежать, пока Метка не убрана, потому что удаление от Иолка приведёт к нарастанию боли, вплоть до гибели. Это всё рассказывали всем новым рабам, когда они только пребывали в Загоны.
Как Хром собирается избавить себя и Петра от Метки? Неизвестно. Даже мысли о побеге причиняют боль, так что невозможно сосредоточится и составить хоть какой-то план. Пётр очень сильно сомневается, что кто-то из рабов сумеет придумать план побега. И только уверенность, с которой говорит Хром, не позволяла Петру усомниться в том, что их скоро ждёт свобода. Может Хром договорился с каким-нибудь горожанином и тот придумает план побега?
Погрузившись в мысли и боль, Пётр не сразу услышал вопрос товарища:
— У тебя случайно аспирина не завалялось? С того момента как меня оглушили орки, голова просто раскалывается, хотя внешне всё уже зажило...
5
10 Олдра, 2514
— Цветочки, зелень, да яркое голубое небо. Красота...
Казавшийся столь же древним, как и стены Крепости, сержант городской стражи Румвель Доновальд Кейн, любовался наступающей летней погодой. Любованию способствовала и опорожнённая наполовину бутылка вина. Пост спившегося стражника не представлял стратегических интересов, оттого разорившегося представителя прославленного герцогского рода, на него и назначили. Точнее сам пост создали специально для сержанта. Охрана решётки, сквозь которую вода из центрального городского канала, выливается в Глубинное Озеро. Пост, подходящий для ветерана, уволить которого за выслугу лет если и возможно, то будет приравнено к казни, так как Румвель ничего в жизни не умеет и уже не научится. Работать в страже он, кстати, за все годы тоже не научился, но магистрат оказался очень терпелив и неимоверно чуток к этому горожанину, что все многочисленные увольнения спустя срок аннулировались, и сержант неизменно возвращался на службу.
— Заканчивается, — с сожалением констатировал Румвель, потрясая стремительно опустошаемой ёмкостью.
Кроме как пить или спать на посту, Румвель не был приучен иначе. Ему подумалось, что если бы его допустили хотя бы к важному расследованию. Или не важному, вроде недавнего несчастного случая с неким герцогом, владельцем библиотеки, на которого завалилась полка с книгами. Там бы сержант Румвель развернулся на славу! Он бы осмотрел место преступления и уверенно постановил бы "Это убийство!". Убийца стоял бы, несомненно, на расстоянии вытянутой руки, куда бы и устремился перст сержанта, обрекая преступника на вечные страдания.
Но нет. Сержанта никто не звал и его мнением никто не интересовался. Репутация у него сложилась такая: безвредный, но и бесполезный старик. В шутку его даже называют первым стражником Иолка. Но от этого прозвища Румвель только гордо задирает подбородок и гордится оказанной честью.
— Румвель, я рад, что ты ещё здесь! — закричал примчавшийся и запыхавшийся знакомый стражника.
— Чего вернулся? — недовольно проворчал старик, когда убедился, что новой бутылки в руках знакомца нет. — И куда девчонку дел?
— Понимаешь, тут такое дело...
— Не понимаю. Говори скорее. Я на службе и с всякими рабами мне нет времени болтать!
Собеседник кивнул, признавая правоту сержанта.
— Кэти уронила игрушку в воду. Игрушку унесло течением. Вот я и бежал вдоль канала... Ты случайно не видел такой куклы?
Эльф изобразил руками нечто, что должно было помочь Румвелю опознать пропажу. Но влив в себя последние капли вина, сержант уже ничего не желал видеть.
— Я стратегический объект сторожу! Мне некогда за куклами следить!
Румвель и сам не мог понять, отчего ругается на Хрома. За то ли, что раб не принёс нуждающемуся стражнику бутылочку вина, или за то, что принесённая им же в прошлый раз бутылка уже кончилась?
— Я всё понимаю, — глубокомысленно подытожил эльф. — Ты должно быть устал... Вот тебе для успокоения.
Хром словно из воздуха выхватил новую емкость и передал стражнику, которого затрясло в предвкушении. Главное преимущество новой бутыли вина перед старой была её несомненная наполненность. Мигом эльф стал тем самым товарищем, которого так любил Румвель.
— Кукла, говоришь? Малышка Кэти должно быть расстроилась... Но я не видел. Может она затонула где?
-Нет. Та кукла не способна утонуть. Ума не приложу, куда она подевалась? Я ведь вдоль всего канала осмотрел...
Сержанту хотелось помочь, оттого мозги стали выполнять непривычную функцию. Они заработали.
— Так может её унесло вниз, в озеро?
Лицо эльфа просияло, словно сержант изрёк величайшую мудрость. Но вслед за радостью, лицо Хрома помрачнело.
— Значит, ничего не поделаешь. Придётся сказать Кэти, что её любимую куклу уже не вернуть...
— Почему это? — сержант даже не понял, отчего расстроился эльф.
— Но как же? Если кукла упала вниз, то я её уже не достану. Решетка-то закрыта!
Сержант задумался. Действительно, решётка закрыта. Но вновь мозги подсказали решение:
— Так у меня же ключ есть!
К огромной радости обоих участников, заржавленная дверца отворилась. Эльф прошёл вдоль канала, который резко срывался в глубокий обрыв. В страхе, эльф вернулся.
