8.
О делах заговорили за завтраком. Сигналом послужил дневной — дело было уже в полдень — выпуск новостей. Они только-только расселись вокруг стола и принялись за яичницу с ветчиной и сыром — Вадим еще подумал, глядя на Давида и Лилиан, что у этих двоих, кажется, тоже этой ночью что-то такое произошло, — когда включенный, но до этого момента всеми дружно игнорируемый телевизор обратил-таки на себя их внимание, выкинув на экран большую фотографию Реутова. Увидев свое лицо, Вадим чуть куском ветчины не подавился. Но в следующее мгновение фотографию сменил видеоряд — теперь уже на экран смотрели все, — который напрочь отбил у него всякий аппетит. Показывали, как автокран достает из реки разбитый вдребезги "Нево" Реутова, а дикторский голос за кадром между тем рассказывал, что выдающийся российский ученый физиолог Вадим Борисович Реутов пропал еще два дня назад. Машина его обнаружена только сегодня утром. Но тела профессора Реутова в ней не оказалось, в связи с чем анонимный источник в управе градоначальника высказал предположение, что, поскольку водительская дверь сорвана, тело, вероятно, найдется, если найдется вообще, несколько позже и значительно ниже по течению, а скорее всего, и вовсе в Финском заливе.
Новости досматривали молча и, как оказалось, не зря. В самом конце ведущая скороговоркой сообщила об исчезновении двух аргентинских граждан — супругов Казареевых — которых вот уже более двух дней разыскивает аргентинское консульство в Петрове и органы внутренних дел. Показали и фотографии Казареевых, но настолько некачественные, что Вадим затруднился бы, пожалуй, опознать по ним и Давида, и Лилиан.
— А что, — нарушил воцарившуюся за столом тишину Давид. — Ни у кого не нашлось более качественной фотографии Вадима?
И тут Реутов сообразил, что и его изображение грешило тем же недостатком, что и фотографии четы Казареевых, взятые, по-видимому, с их виз. Ну с ними оно как бы и понятно. Иностранцы все-таки, чужие в Петрове люди. Разыскали в визовом отделе фотографии, пересняли, как бог на душу положит, и все. Однако Вадим-то, в отличие от них, был, так сказать, местным, и найти его фото большого труда не составляло. Во всяком случае, и в университете, и в Бехтеревском институте их должно было быть сколько угодно.
— Скажите, Давид Иосифович, вы шпион? — подозрительно сладким голосом спросила между тем Полина, и все разом посмотрели на Давида.
9.
— Нет, — ответил Давид. — Да... То есть, не в том смысле ... — Он оглянулся на Лилиан, как будто прося у нее помощи или, возможно, разрешения?
— Видишь ли, Полина, — сказала Лилиан совершенно спокойным голосом. — Мы работаем на одну транснациональную корпорацию, которая имеет интересы и в Русском каганате. Ничего противозаконного, разумеется, — успокаивающе улыбнулась она. — Но иногда — бизнес, знаешь ли, — приходится соблюдать инкогнито. А так, я действительно Лилиан, только не Казареева, а Бург. Я старший аналитик в офисе вице-президента. А Давид Иосифович, — усмехнулась она, — советник вице-президента по безопасности.
— То есть, все-таки шпионы, — в свою очередь, усмехнулся Вадим, который, несмотря на род своих занятий, а может быть, как раз благодаря этому, кое-что в эвфемизмах подобного рода понимал.
— Ну разве что промышленные, — совершенно спокойно пожал плечами Давид. — Серьезно!
— А я тут при чем? — сразу же спросил Реутов.
— А ты тут совершенно ни при чем. — Давид отложил вилку, которую все еще держал в руке. — Я потому и удивился, когда тебя там обнаружил.
— То есть, ты к Василию ...
— Ну да! — Давид покрутил головой и, крякнув, от раздражения, потянулся за сигаретами. — Ну посудите сами! Будь мы шпионы, стали бы моих школьных друзей разыскивать?
В словах Давида имелась определенная логика, тем более что ни Василий, ни Вадим не являлись хранителями гостайны, и, если Василий еще мог иметь доступ хотя бы к коммерческим секретам Ганзы, то уж Реутов-то был далек даже от подобного рода информации.
— Хорошо, — сказал он, тоже беря сигарету. — Допустим. Допустим, что так, но почему нас захватили в одно и то же время и одни и те же люди?
— Не знаю, — покачал головой Давид и, закурив, протянул зажигалку Вадиму.
— Тогда, давайте думать, — предложила Лилиан. — Что-то же должно вас объединять, кроме детской дружбы.
— Думать никогда не вредно, — согласился Реутов. — И начать предлагаю с выяснения фактов и обстоятельств. Я готов первым рассказать, что случилось со мной, но перед этим хотел бы все же узнать, за чем, конкретно, вы прибыли в Петров. Откровенность за откровенность, так сказать.
Минуту за столом царило молчание, и пока Давид с Лилиан играли друг с другом в игру "кто кого переглядит", Вадим разливал кофе. Есть он уже расхотел, остальные, судя по всему, тоже, но кофе, в любом случае, никому не помешает. Был соблазн и коньячку немного плеснуть, но, по здравом размышлении, от этой идеи Реутов отказался.
"Может быть, позже", — решил он, ставя перед Полиной чашку.
— Спасибо, — улыбнулась она.
— На здоровье! — Ответно улыбнулся он, и в этот момент Давид наконец заговорил.
— В двадцатых годах, — сказал он, пододвигая к себе сахарницу. — В Петрове существовала такая фирма, "Олимпия". Принадлежала она купцу первой гильдии Горскому и выпускала парфюмерию, по тем временам, прежде всего мыло и кремы, разумеется, но и другое всякое, включая лекарственные мази. Это был, говоря современным языком, прообраз парфюмерно-фармакологических фирм. Так вот, в "Олимпии" работал химик по фамилии Зимин. Вообще-то этот Зимин зарегистрировал несколько патентов, но интереснее другое. Несколько лет назад наш исследовательский отдел начал работу над новым лекарством против болезни Крювелье ...
— Рассеянный склероз, — кивнул Вадим.
— Ну я подробностей не знаю, — махнул рукой с зажатой в пальцах сигаретой Давид. — Я же не врач. Но к нашему делу это вряд ли имеет отношение. Главное в другом. Если нам удастся разработать этот препарат, он станет первым в серии крайне эффективных средств лечения болезней центральной нервной системы.
— И вы заработаете на этом кучу денег, — согласился Вадим, в общих чертах представлявший, о чем идет речь.
— Да, — усмехнулась в ответ Лилиан. — Но что в этом плохого?
— Ничего, — пожал плечами Вадим. — Я просто уточняю.
— Правильно уточняешь, между прочим, — усмехнулся Давид. — Это сулит большие прибыли, поэтому все так и "воспламенились". Но дело идет туго. И тут-то и всплыло имя Зимина. Оказалось, что один из его патентов касался чего-то там ... Ну вот честное слово, не знаю чего! Бросились искать и нашли статьи по биохимии, написанные профессором Петровского университета Алексеем Николаевичем Зиминым, то есть тем самым "химиком", который работал в "Олимпии". И статьи эти явно указывали на то, что двигался он как раз в том направлении, в котором работают сейчас и наши исследователи. Но вот какое дело, последняя статья опубликована в 1923 году, а с 1924-го — Зимин уже в списках профессоров университета не числится. Зато в 1925-м он начинает работать химиком у Горского и до тридцатого года успевает получить восемь патентов, один из которых является прямым продолжением последней опубликованной им статьи. И в том же тридцатом году машина, в которой ехали Горский и Зимин не вовремя выскочила на переезд, и ее раздавил паровоз.
— Думаете, их убили? — спросила заинтригованная рассказом Полина.
— Убили? — удивленно посмотрел на нее Давид. — Почему вы так решили?
— Не знаю, — смутилась Полина. — Мне просто показалось ...
— Да нет, не думаю, — покачал головой Давид. — Мы, собственно, приехали, чтобы выяснить, не осталось ли от Зимина каких-то бумаг. Но дело в том, что об этом меня как раз и не спрашивали. Во всяком случае, арестовали меня по обвинению в шпионаже, — грустно усмехнулся он. — У этих ребят и ордер из прокуратуры имелся, мне его предъявили. А потом все разговоры, из тех, что я помню, разумеется, — добавил он с кислой миной на лице, по-видимому, вспомнив сейчас и о химии, которой его накачивали. — Крутились вокруг моей биографии и контактов в каганате.
— То есть ни Зимин, ни я их, по-твоему, не интересовали? — Уточнил Вадим.
— Да нет, — возразил Давид. — Ты, может быть, и интересовал, они же меня и о детстве расспрашивали и о походе в ресторан тоже. Так что твоя фамилия прозвучала и не раз, но никаких конкретных вопросов, действительно, не задавали.
— Ничего не понимаю, — честно признался Вадим и, закурив новую сигарету, стал рассказывать свою часть истории.
10.
— Ну а теперь ваша очередь, уважаемые дамы, — сказал Вадим, закончив рассказ. — Если не имеется, конечно, вопросов и замечаний по существу изложенного, — усмехнулся он, наблюдая выражение лица Полины, а ведь он и так уже, не желая излишне драматизировать, опустил кое-какие не слишком аппетитные подробности. Однако ни спросить о чем-нибудь, ни прокомментировать его историю никто не успел, потому что в этот как раз момент в дверь позвонили.
От неожиданности все даже вздрогнули. Оно, в общем-то, и понятно, потому что звонок в дверь — последнее, чего они могли сейчас ожидать. Они ведь находились в доме, от которого до ближайшей усадьбы было километра три, а до деревни Бобры и того больше, и все это, между прочим, не лугами, да полями, а лесом, да болотами, через которые тянулась раскисшая от дождей грунтовая дорога. Да и кто вообще мог знать, что в доме кто-то есть? Однако, как тут же сообразил Вадим, пугаться как раз и не стоило. Вот если бы начали стрелять или ломать дверь, тогда — да, а так ...
"Авось пронесет!"
Звонок повторился.
— Может быть, соседи? — не слишком уверенно предположила Полина, вставая из-за стола. — Или почтальон?
Идея с почтальоном показалась Вадиму не слишком правдоподобной, Давиду, судя по всему, тоже. Во всяком случае, Казареев тоже встал и, подойдя к каминной полке, взял в руки давешний пистолет-пулемет.
Позвонили еще раз.
— Иду! Иду! — крикнула Полина и, оглянувшись, прижала палец к губам.
Давид кивнул ей, показывая, что понял, и тихо сместился ближе к двери, которую, выходя в прихожую, Полина за собой прикрыла.
Вадим прислушался. Лязгнул металлический засов, которым входная дверь запиралась изнутри, раздались невнятные голоса. По-видимому, Полина говорила с каким-то мужчиной, и, хотя слов было не разобрать, судя по интонациям, разговор протекал вполне мирно.
— Вадим! — неожиданно крикнула Полина. — Вадим! Иди сюда, пожалуйста!
Взглянув удивленно на Лили и Давида, Реутов пожал плечами и вышел в прихожую. Полина вполоборота стояла около открытой двери, а за дверью прямо перед медленно подходящим к ним Вадимом с выражением вежливого ожидания на смутно знакомом, но все-таки не узнанном лице, стоял высокий крепкий мужчина лет пятидесяти в распахнутом длиннополом плаще.
— Вот, — сказала Полина, стараясь скрыть свое удивление. — Господин хочет с тобой поговорить.
— Со мной? Простите ...
— На пару минут, Вадик, — говорил мужчина низким и как будто тоже знакомым баритоном. — Если не возражаешь, конечно.
— Не ... — начал Реутов, хотевший сказать, что он, собственно, не возражает, хотя и не понимает, какого хрена, к нему обращаются на "ты", но не закончил, потому что у него как пелена с глаз упала, и он вспомнил, где уже видел этого человека.
— Марик?! — в полном обалдении спросил он, справившись наконец с первым потрясением. — А ты здесь откуда?
— На пару минут, — повторил Марк, которого здесь и сейчас Вадим ожидал бы увидеть не больше чем государя императора и кагана всея Руси Дмитрия Третьего.
11.
— Ты мне, Вадик, прямо скажи. — Чем дальше, тем больше, ситуация эта Илье не нравилась, но и не поговорить, раз уж такой случай вышел, он тоже не мог. — Если я влез на чужую территорию, так и скажи. Я не маленький, не обижусь. Ты только скажи, и я исчезну.
В семь часов утра, как только открылись первые почтовые отделения, он заскочил в одно из них, на Красной улице, и проверил на терминале в общем зале свою электронную почту. Лунатик, как всегда, был точен и, судя по проделанной им за ночь работе, деньги свои получал не зря. Во всяком случае, он не только выслал Прохожему карту с обозначенной на ней точкой пеленга маячка, установленного Ильей на "Коч", но и выяснил, кому принадлежит этот стоящий на берегу богом забытого озера дом. Кроме того, в сообщении имелись ответы и на все остальные поставленные перед Карварским вопросы. Илья быстро распечатал письмо, уничтожил (вместе со всей имевшейся перепиской и памятью о ней) адрес, на который оно пришло, расплатился с дремлющим за стеклянной перегородкой служащим и, вернувшись в машину внимательно изучил добытую Лунатиком информацию. Первой реакцией на прочитанное было желание отойти в сторону и как можно скорее забыть и о Реутове, и обо всем с ним связанным. Однако, поразмыслив над ситуацией еще пару минут, Караваев решил, что должен все-таки с Вадимом поговорить, а уж потом можно и в тень уйти. Тем более, что от короткого разговора самому ему ничего плохого не будет: возник из неоткуда, в никуда и канет.
— Ты только скажи, и я исчезну, — закончил Илья.
— Ты о чем? — Судя по выражению лица, Реутов его просто не понял. — И вообще, как ты меня нашел?
— Как я тебя нашел, это отдельная история. — Илья достал пачку сигарет и хотел, видимо, закурить, но, перехватив быстрый взгляд Реутова, сначала предложил ему. — А вот ты ... Вадим, ты можешь мне объяснить, что происходит? Или это военная тайна?
— Не знаю. — Выражение лица Реутова снова изменилось. Теперь он был явно озабочен, причем очень сильно. — Не знаю, Марик, что ты имеешь в виду, но ...
"Значит, не знаешь, — покрутил мысленно головой Илья. — Ну-ну ..."
— Вадик, ты семнадцатое апреля 62-го хорошо помнишь? — спросил он, с интересом ожидая, какой будет реакция Реутова, но или Вадим был великим актером, или чего-то не понимал сам Илья.
— Семнадцатое апреля? — Лицо Реутова не выражало ровным счетом ничего, кроме удивления. — Да, побойся бога, Марик! Я тебе с уверенностью не скажу, что я делал семнадцатого апреля прошлого года! А ты меня о шестьдесят втором спрашиваешь. Тридцать лет прошло!
— Тридцать лет, — неожиданно для самого себя начиная злиться, повторил за ним Илья. — Интересный ты человек, Вадим Борисович, неужели даже дату собственной смерти не помнишь?
Глава 4. Нелегалы
В месте, где поселился василиск, умирает всё: птицы и животные падают мёртвыми, растения чернеют и гниют, вода источников, в которых василиск утоляет свою жажду, становится отравленной.
1.
Карельский перешеек, Русский каганат, 21 сентября 1991 года.
— Вадим! — окликнула его обеспокоенная Полина, уже во второй раз появляясь в дверях дома. — Может быть, вы с господином в дом зайдете? На улице холодно, а я вам чай заварю или кофе...
