— Нет, — отрезал Рутберг. — Но на меня допрос, любой допрос — хоть с химией, хоть третьей степени — действует одинаково. Остановка сердца, и концы в воду. Хотите попробовать?
— Продолжайте, — предложил Вадим, уходя от прямого ответа.
— Так вот, перед тем, как уйти, я передам вам несколько документов. Это копия записки Уварова, а она, на вашу беду, стала теперь известна не только тем, кому такие секреты знать положено. И еще несколько бумаг с грифом "Совершенно секретно", которые проливают хоть какой-то свет на эту дерьмовую историю, но главное, письмо самого Людова, вернее, неполную копию этого письма, которую добыл в то время один из агентов военной контрразведки. Кому адресовано письмо я не знаю, как не знаю и того, дошло ли оно до адресата, но так получилось, что сейчас я единственный, кто знаком с его содержанием. Вы будете вторым.
— Кто за мной охотится? — Спросил Вадим, почувствовав, что разговор подходит к концу.
— Две независимые группы, — сразу же ответил генерал. — Во главе первой стоит граф Авинов1 ...
— Военный министр? — удивленно переспросил Реутов.
— А что вас так удивляет? — Усмехнулся в ответ Рутберг. — Речь же идет об оружии и не только об оружии ...
"Ну да, — сообразил вдруг Вадим. — Психотронное ... Это не только оружие ..."
#1Авиновы (в старину и Овиновы), русский дворянский род, происходящий от новгородского боярина Иоанна Овина, построившего в XIV веке храм в Успенском (ныне Паисиевском) монастыре, близ Галича Костромского.
— А вторая? — спросил он вслух.
— Вторая ... — Задумчиво протянул Рутберг. — Со второй сложнее. Я мало что о них знаю, но полагаю, что это мафия.
— Мафия, — повторил Реутов, начиная понимать, что произошло вчера ночью в доме Купцова.
"Бандиты ... Мать их ...!"
— А вы, стало быть, с господином Авиновым не согласны ...
— Я офицер и дворянин, — спокойно ответил Рутберг. — И служу только государству российскому. А временщики, они временщики и есть, тем более авантюристы.
— Значит, у вас своя игра.
— Так точно, — кивнул генерал. — Но я внутри интриги. Кабаров у вас?
— Да, — не стал спорить Вадим.
— Убейте его, — спокойно сказал Рутберг. — Это несколько спутает им карты, но мне в любом случае придется перейти на режим повышенной охраны, так что второй раз нам так просто встретиться уже не удастся.
— Но у вас, разумеется, есть идеи, — Реутов вдруг почувствовал чудовищную усталость, однако расслабляться было не время.
— Разумеется, — согласился Рутберг. — Пока вам удается выпутываться самостоятельно. Продолжайте в том же духе, и, чем черт не шутит, может быть, вам удастся уцелеть.
"Я ему нужен, как приманка, — сообразил Реутов. — Но зачем он, тогда, пошел на контакт?"
— Вы правильно поняли, Вадим Борисович, — Рутберг пыхнул сигарой и посмотрел Реутову прямо в глаза. — Но вы не только приманка. Как-то же вы со всей этой историей связаны? Вот и будем исходить из того, что это не случайно, и вы что-то сможете узнать. А пока так. Вот те документы, которые я вам обещал, — он достал из кармана пальто и передал Вадиму конверт из плотной желтой бумаги. — И вот еще, что. Воля ваша, Вадим Борисович, верить мне или нет. Но мы с вами в одной лодке, хотя цели у нас и различаются, Однако примите, как данное, что в моих интересах, особенно теперь, чтобы вы продержались, как можно дольше. Поэтому, езжайте сейчас же на Путивльскую улицу. Дом 7, квартира 12.
С этими словами Рутберг вынул из кармана ключ и протянул его Реутову.
— Там уже с неделю назад приготовлено для вас все необходимое. Два чемодана стоят в платяном шкафу. Берите их и сразу же уходите. За домом пока не следят, но сами понимаете, береженого бог бережет. И запомните связной телефон, 110-822-338. Вы "Прохожий", он — "Секретарь", а я — "Купец". Говорить лишнего не следует, но назначить встречу и обговорить детали можно.
3.
— Ну вот и все, — сказал Греч, высаживая Реутова около Новгородского вокзала, где человек с двумя чемоданами привлечь к себе внимания никак не мог. — Жучков в багаже нет, так что можешь брать извозчика и ехать домой. А у меня дела. До связи.
— До связи, — автоматически бросил Вадим, и Марик дал газ.
"Майбах" плавно отошел от тротуара и уже через несколько секунд совершенно скрылся из вида, растворившись, в потоке маши.
"Ну дела, — произнес Реутов мысленно, оценивая тот сумасшедший марафон, который пришлось "пробежать" за последние 30 часов. — Ну дела! Ночь была! Все объекты разбомбили мы дотла!"
Впрочем, судя по самоощущению, ему далеко было до "ушли, ковыляя во мгле ... на честном слове и на одном крыле". Чувствовал он себя как раз неплохо, хотя, разумеется, и устал, и хотел, что не странно, спать. Другое дело, что все, произошедшее за эти тридцать часов, еще предстояло "переварить", и работа эта, как подозревал Реутов, простой не будет. Однако и без этого никак. Чтобы продолжать действовать, надо было сначала понять, что происходит, и решить, куда "бежать" дальше. Да и усталость следовало принять в расчет. Так что вывод напрашивался: ехать в "меблированные комнаты" госпожи Александровой и никуда оттуда сутки не вылезать.
Вадим достал из внутреннего кармана куртки фляжку, отвинтил колпачок и, не стесняясь прохожих, в два глотка покончил с остатками коньяка.
"Уже лучше, — решил он, возвращая фляжку в карман. — Теперь еще папироску и ..."
— Собираетесь ехать? — спросил сквозь опущенное стекло извозчик, останавливаясь рядом с ним.
— Нет, спасибо, — покачал головой Реутов. — Я уже приехал.
— А, ну ладно тогда.
Извозчик отъехал, а Вадим достал папиросы и закурил. Брать извозчика он не собирался. Когда полчаса назад Реутов оказался в квартире на Путивльской улице один, он сразу же воспользовался случаем и позвонил Полине.
— Через сорок минут около того места, где я впервые подарил тебе цветы. — Сказал он ей.
— Буду, — сразу же ответила Полина.
— Только не раньше, и только если я буду там один.
— Поняла.
Теперь оставалось только ждать и надеяться, что он все рассчитал верно, и что за ним действительно нет слежки. Однако, похоже, все именно так и обстояло, и генералу Рутбергу он нужен был живой и на свободе, а не наоборот. Во всяком случае, засады на конспиративной квартире не было, а чемоданы, о которых говорил генерал, были, и содержание их, как будто, подтверждало дружеские намерения Рутберга. Как Реутов ни торопился, он все же не утерпел: открыл их и наскоро проинвентаризировал. В первом, оказались комплект документов на имя Артура Никифоровича Сивцова, несколько банковских упаковок с денежными знаками каганата и Орды, мощный переносной терминал фирмы "Телефункен", и два "Протазана" с полными комплектами дополнительных "аксессуаров", включая, глушители и лазерные целеуказатели. Были там еще и кевларовый бронежилет, армейский ночной бинокль, и армейская же полевая аптечка. А во втором чемодане — "Бердыш", разобранный снайперский комплекс, боеприпасы различного назначения и еще какие-то спецназовские штучки-дрючки в защитного цвета армейских чехлах и сумках. В общем "клад капитана Крузо", никак не меньше.
"Он меня что, на войну снаряжает?" — подумал тогда Реутов.
"А, пожалуй, что и так", — решил он сейчас, видя, как подъезжает к нему знакомый обтюрханный "Дончак".
4.
Реутов проспал до вечера. Вот, кажется, только что был, что называется, как огурчик, а потом раз, и все. Зашел в апартаменты, поставил чемоданы на пол, обнял Полину, и... Нет, в этот момент он еще был хоть куда и даже обрадовался, когда Полина предложила приготовить ему поесть, и сразу же побежал в душ, чтобы пока суд да дело, освежиться, смыть, так сказать, боевой пот, переодеться в чистое, и уже затем сесть к столу. Однако из ванной вышел уже никакой, только и хватило сил, что до койки добраться, а потом ... Потом он проснулся, и за окном был уже вечер.
"Твою мать ..." — Без особых, впрочем, эмоций подумал Вадим и хотел уже встать, потому как твердо знал, что день, предшествовавший сну, выдался не только напряженным и богатым на события, каких и врагу не пожелаешь, но и "улов", что характерно, принес такой, что думать теперь над всем этим, не передумать. Он все это сразу вспомнил и действительно хотел встать. И даже подумал, что сварит себе сейчас кофе "по-молодецки", то есть такой, от которого глаза на лоб, и коньячку накапает, и папироску закурит, устраиваясь перед терминалом. Однако в следующее мгновение Реутов услышал тихое сопение за плечом и ощутил, как прижимается к нему спавшая рядом Полина, и все "добрые намерения" разом испарились.
"А ну ее к черту, эту рыбалку!" — Подумал он, осторожно поворачиваясь к Полине и ловя губами ее губы. И все. Больше он ни о чем не думал. А когда снова оказался способен на это умственное действие, то первой его мыслью было, что он замечательно счастливый человек, потому что мужчина, которого любит такая женщина, как Полина, другим быть не может. По определению.
5.
В конечном счете, он все-таки сварил кофе. Правда варил уже не для себя одного, и поэтому соблюдал некоторую осторожность в пропорциях. Однако кофе все равно вышел на славу, а обдумывание новой информации превратилось из монолога в диалог, что было ничуть не хуже. Возможно, даже лучше, потому что Полина все-таки была нетипичной блондинкой, с ней и поговорить было не только можно, но и приятно.
"Что будет если скрестить блондинку с сибирской лайкой?" — Вспомнил вдруг Реутов старый анекдот.
— Ты чего улыбаешься? — Спросила Полина, и сама начиная улыбаться.
— Да, ерунда, — отмахнулся Вадим.
— Нет, не ерунда, — возразила она. — Раз улыбаешься, я тоже хочу знать.
— Анекдот вспомнил про блондинок.
— Который?
— Про сибирскую лайку ...
— А! — Совершенно не обидевшись, хохотнула Полина. — Тогда, я, чур, морозоустойчивая б-дь!
Смеялись вместе, заражая друг друга, и начиная хохотать снова, когда, казалось бы, приступ смеха уже прошел.
"Нервы выходят", — но мысль эта едва пробилась сквозь шквал совершенно идиотского, если подумать, ржания.
— Кофе остынет, — наконец, взял себя в руки Реутов.
— Тогда пей и рассказывай. — Предложила Полина.
— Хорошо, — согласился он и, сделав глоток, стал рассказывать.
6.
— А почему, тогда, он живет в Петрове? — Спросила Полина, имея в виду Рутберга.
— А почему бы ему тут не жить? — Удивился Реутов.
— Так и каган, и министерство Промышленности находятся-то в Новгороде.
— Точно! — Сообразил Вадим, который этот пункт как-то упустил из виду. — Черт! Неувязка получается! Хотя ...
— Ты где теперь живешь? — Спросил Каменец.
— В Петрове, — ответил Вадим.
— В Петрове? — Удивленно поднял брови Семен. — Надо же какая удача! Постой, а ты часом не в министерстве Промышленности служишь?
— Да, нет, я в университете ...
"Черт! Черт! И еще раз черт!" — Сейчас Реутов наконец вспомнил, чем закончился тот странный разговор в Эдинбурге.
— Я тут, видишь ли, застрял, — сказал Каменец, задумчиво глядя на Реутова. — А мне кое-что надо бы в Петров передать.
— Так, давай, — предложил Вадим, который никогда никому в подобных просьбах не отказывал. — Считай, есть у тебя такая оказия. Я как раз завтра домой лечу.
— Это хорошо, — все еще занятый какими-то своими мыслями, кивнул Каменец. — Ты, знаешь что, дай-ка ты мне свой электронный адрес. Я тебе завтра или послезавтра скину пару файлов, а ты передашь одному человеку. Лады?
— А напрямую ты ему что, не можешь послать?
— Да, я его адреса не знаю, — объяснил Семен. — Ну в смысле нового адреса. Но я тебе вместе с файлами телефоньчик сброшу. А там вы уж сами решите, как лучше. По почте, или еще как.
— Хорошо, — пожал плечами Реутов и, достав из нагрудного кармана пиджака визитку, протянул ее Каменцу. — Вот, держи. Тут и адрес, и телефоны.
Но никакого письма ему Каменец не прислал.
"Не прислал ...Твою мать!"
— Я был тогда в пиджаке, — сказал он, вставая из-за стола.
— В каком пиджаке? — Не поняла Полина. — Причем тут пиджак?
— При том, — Вадим взял вычислитель и вернулся за стол. — Каменец просил меня передать кому-то файлы, которые он пришлет мне на электронную почту. И он спросил меня, не работаю ли я в министерстве Промышленности!
— Ну и что?
— Понимаешь, — объяснил Реутов, настраивая терминал. — Он, похоже, считал, что я на какой-то секретной работе и, зная меня с войны, решил довериться. Теперь мне кажется, что он был сильно напряжен. Ну типа разведчик перед провалом, что-то такое.
— Допустим, и что с того?
— Он спросил, где я живу. Я сказал, что в Петрове. А он говорит, "Надо же какая удача". А ты, мол, случайно не в министерстве промышленности служишь?
— Рутберг!
— Ну да, — кивнул Реутов. — Я ему дал визитку, но он мне так ничего и не прислал.
— А пиджак здесь причем?
— Так я же пиджак этот, считай, и не ношу вовсе. Так, по случаю одеваю. И визитки там, в кармане у меня, старые, коричневые.
— Ты что, сменил адрес? — Поняла Полина.
— Ну да, — снова кивнул Реутов. — Повадился один придурок гадости писать ...
На самом деле, это был не придурок, а дура, но объяснять это Полине Вадим счел излишним.
— Вот!
Действительно, в его старом почтовом ящике среди множества пришедших за полгода писем, нашлось и то, о котором он сейчас подумал. "Казаку от Казака. Эдинбург".
"Привет, казак! — писал Каменец. — Надеюсь, обещание твое остается в силе. Посылаю тебе свернутый файл. Позвони по телефону 110-822-338, попроси Барсукова, и скажи, что у тебя для него весточка от Архивариуса. Не удивляйся, это у нас старая шутка такая. Он меня Архивариусом кличет. А фамилии моей он, скорее всего, и не помнит. Так что скажи, от Архивариуса. Надеюсь, что не забудешь. Мне это очень важно.
Твой друг".
— Выходит, Каменец работает на Рутберга, — сказала Полина, прочитав письмо через плечо Вадима.
— Или работал ...
— Что ты имеешь в виду?
— Не знаю, — признался Реутов. — Но нехорошее у меня какое-то чувство.
— Давай, посмотрим, что там за файл.
— Давай, — согласился Вадим, но открыть файл они не смогли.
— По-видимому, здесь нужна какая-то особая программа, — покачал головой Реутов. — И, скорее всего, файл зашифрован.
— Возможно, но что же делать?
— А это мы сейчас узнаем, — Реутов взял сотовый телефон, который дал ему Греч, и нажал на единицу.
— Марик? — Сказал он, когда Греч откликнулся. — Я, наверное, не вовремя, но мне только один вопрос задать ...
— Ну? — Поторопил его Греч.
— Парень этот, "ломщик" он ...?
— Жив и здоров. Тебе надо что-то вскрыть?
— Да, — подтвердил Реутов. — Зашифрованный файл.
— Диктуй свой адрес, — сказал Греч. — Я пришлю тебе свой. Пришлешь файл, попробуем с ним что-нибудь сделать.
