Вороны Чернобога

После недолгой паузы Данияр с некоторым недоумением (не показным — он и впрямь удивился: только не тому, чего ждала от него алконост) спросил:

— И чего ты теперь ждёшь? Что я на колени бухнусь и взмолюсь о пощаде?

— Приведите её! — бросила Анжелика, почти не оглядываясь. И встала — руки в бока.

После чего Руся не только начала цепляться за его ладонь, но прижалась к нему.

— Это та самая, которая меня у входа в ТЦ дожидалась, — прошептала она.

— Да, я уже понял... — Он тихонько похлопал её по руке. — Руся, не бойся. У нас тоже козыри есть. — Он вдруг склонился к ней. — Если только ты сама не захочешь...

Она поняла его недоговорённость и возмущённо прошептала:

— Ни за что!

Между тем от одной из машин, к которой ушёл мужчина, сопровождавший Анжелику, побрели ещё трое. Двое были так же в белом, шагали спокойно, а между ними плелась фигурка в чёрном.

— Они — что? Избили её, что ли? — ахнула Руся.

— Нет... Скорей всего... Она, как наш Митя, столкнулась с упырём.

— То есть она дралась, алконосты спасли её?

— Да.

— Они озверели, что ли?! — всё тем же разъярённым шёпотом снова возмутилась Руся. — Если спасли, чего сразу не помогли с ранами?! Почему они заставляют её идти?! Ведь видно же, что она с трудом держится!

Данияр притаённо вздохнул, глядя, как двое мужчин то и дело ставят ковыляющую фигурку на ноги, помогая шагать.

— У них целители сильные. — Он снова вздохнул. — Так что они могут себе позволить лишние минуты выждать с лечением.

— Я не про целителей! Ей же больно! Прямо сейчас!

— О чём шепчетесь? — бесцеремонно спросила Анжелика.

— Ей больно! — чуть не рявкнула Руся. — Неужели вы не понимаете!

— Девочка, милая, — снисходительно сказала алконост. — Это ты не понимаешь, какие силы будут использованы в её исцелении. Уже завтра она будет порхать, как бабочка... Наши ребята предлагали ранее — и теперь я повторю: девочка, переходи к нам. Что ты будешь с этим вороном дружить? Что он может предложить тебе? А у нас ты будешь не только уважаемой, но и богатой. В отличие от ворона, мы можем предложить тебе огромное поле деятельности, за которое отлично платят.

— Не обращайся ко мне на "ты"! — громко сказала Руся. — И я тебе не девочка, а посредница, толмачиха. — И, проследив, как мужчины в очередной раз тряхнули девушку-ворона, зашипела и со злорадством сказала: — А деньги я и так буду громадные получать — от вас! Ведь теперь вы знаете, что в городе появилась толмачиха! Единственная и неповторимая! И, если понадоблюсь, будете мне платить столько, сколько я запрошу!

— А гонору-то! — преувеличенно ахнула Анжелика. — Гонору-то у этой малолетки!

Но ворон уже заметил, что гневная отповедь Руси её задела.

А вот насчёт малолетки — это она зря сказала...

Руся сквозь зубы произнесла:

— И, если я вам понадоблюсь, пусть присылают другого алконоста на переговоры! С тобой, со старухой, я разговаривать не собираюсь!.. Господи, зачем вы её привели?!

Девушка, стоявшая между алконостами, и впрямь производила весьма плачевное впечатление. Данияр, глядя на неё, жалостливо поморщился: вся в чёрном и кожаном — то ли металлистка, то ли байкерша, а то и готка... Ей небрежно вытерли кровавые подтёки на лице и на руках, обнажённых до локтя. И видеть эту несчастную...

Хотя насчёт несчастной.... Девчонка подняла голову: тонкое лицо, ещё не вполне оформившиеся черты — ровесница Руси? Что ей такого сказали о Данияре, если она с неожиданной злобой впилась в его лица чёрными, бездонными, густо разрисованными глазами? Как будто это он натравил на неё упыря...

Анжелика обернулась на неё, а потом высокомерно сказала, впившись сияющими глазами в ворона:

— Мы привели её для наглядного объяснения, с чем ты, Данияр, остался в городе. Ты одинок, ворон. А у нас был бы не один. И что ты теперь значишь? Ты жалок. После смерти Всеволода ты не сумеешь организовать дела, которыми славились вороны. А вместе с нами, с алконостами, ты будешь гораздо... — она усмехнулась. — Эффективней.

Как об аппаратуре какой... Но это Данияр ещё мог пережить.

— Именно ради этого ты привела сюда эту девочку? — спросил ворон, с жалостью глядя на девушку-ворона, у которой то и дело подгибались колени, а алконосты, не глядя, вновь и вновь потряхивали её, чтобы она продолжала стоять, не повисая на их руках.

— Нет. Не ради этого. Мы показываем несчастной девочке, кто причина её травм и боли. Это ты виноват в том, что упырь напал на неё! Ты! Ты не сумел защитить её от упыря, а значит — на тебе вина за её состояние!

Руся, державшаяся за его рукав, внезапно дёрнулась так, что он отвлёкся и понял: она пытается оглянуться.

Машина, на которой они приехали сюда, стояла за их спинами — в двух-трёх шагах. С погасшими фарами. И, возможно, алконосты посчитали её за абсолютно постороннюю. Но вот она качнулась, и раздался щелчок замка на дверце... Теперь, на эти подсказывающие щелчки, оглянулся и Данияр.

С обеих сторон от машины к ним с Русей подходили Александр Михайлович и Митя. Митя явно старался держаться так, чтобы не хромать. В полутьме и игре света и теней царапины и кровоподтёки на его лице скрадывались, а потому трудно было различить, насколько он пострадал. И он почти не хромал, шёл — словно залихватски опираясь на машину.

Александр Михайлович уверенно встал с той стороны, где стояла Руся. Митя — сбоку от Данияра.

Анжелика поперхнулась, всмотревшись.

— Кто здесь говорит об одиночестве? — хмуро сказал Александр Михайлович. — Дамочка, вы мне очень не нравитесь! Бросаетесь словами так, как будто осведомлены абсолютно обо всём!

— Мне — тоже не нравитесь! — подхватил возмущённый Митя. — И почему вы вините Данияра? В отличие от вас, он сам дрался с упырями! Тоже мне — придумали подставу!

Пока Анжелика хватала ртом воздух, выпялившись на двух совершенно неожиданных для неё воронов, Митя оттолкнулся от машины, на которую опирался, и целеустремлённо прохромал к девушке-ворону. Остановился в шаге от неё и злобно сказал:

— Дурой будешь, если этим поверишь! Дурой! Поняла?! И будешь дурой, если останешься с ними! Ворона бесхвостая...

— Митя... — негодующе позвал Александр Михайлович.

А Данияр вдруг прозрел. Он вскинулся, когда понял, что произошло.

— Анжелика, ты не смела этого делать! — проговорил он, неверяще глядя на алконоста. — Не смела! Ты воспользовалась её состоянием и взяла с неё клятву?

Мужчина-алконост резко посмотрел на Анжелику. Та сжалась, но крикнула:

— Я всё сделала правильно! Она была в сознании, а значит — клятва правильная! Ты не можешь меня упрекать в нарушении наших законов!

— Да она на ногах-то еле стоит! — сорвался на крик и ворон. — Вряд ли она соображала, какую клятву даёт!

— Уходим! — чуть не в истерике завизжала молодая женщина. — Не слушайте его! Он специально меня порочит, чтобы оправдаться перед!.. Перед этими! Уводите девчонку!

Данияр в какой-то миг встревожился, что вместе с девушкой-вороном могут силой увести и Митю. Кажется, то же обеспокоило и Александра Михайловича. Он быстро шагнул вперёд и буквально за спину тенниски оттащил Митю от алконостов.

Девушку сунули в одну из машин. Прохлопали дверцы, и, по впечатлениям, все машины не уехали с площади, а сбежали с неё.

А четверо остались смотреть им вслед.

Данияр поёжился. Он не привык переживать слишком глубоко. Но сейчас он вновь чувствовал себя подавленным. Столько эмоций испытать... Как будто асфальтовым катком переехали.

— Что это было? — задумчиво спросил Александр Михайлович. Он выглядел самым спокойным из них. Но ворон слышал, как он частит дыханием. — Ценность Руси подтвердилась... — Он улыбнулся смущённой его словами девушке. — Данияр, что там с этой клятвой? Почему она испугалась твоих слов?

— Она потребовала с ворона клятвы быть на стороне алконостов, и девушка дала эту клятву. Но была при этом... не совсем вменяемой. Из-за боли или из-за того, что была... удивлена тем, что узнала о себе. Ну, что-то типа шока или дезориентации у неё точно было. Поэтому данная ею клятва среди наших не является настоящей.

Они помолчали. Руся уже не цеплялась за его рукав, а обняла его руку, плотно прислонившись к нему самому. И это как-то ободряло...

— И что дальше? — зябко передёрнув плечами, спросил Митя. — Вернёмся домой?

— Интересно, — всё так же задумчиво сказал Александр Михайлович. — Я ещё не со всем разобрался в этой новой для меня жизни. Но один вопрос... Он очень логичен. Как они-то узнали про эту девушку? Ты-то, Данияр, понятно. Ты рассказал, как узнал про меня и про Митю. А откуда они-то узнали, что упырь нападёт именно на неё? Если у них посредников своих нет...

Прежде чем ответить, Данияр опустил голову, раздумывая, признаваться ли. Потом вздохнул и пожал плечами.

— Если бы я знал, где она живёт, первым делом пошёл бы искать её. Она слабей вас, Александр Михайлович. Чисто физически. А потому я не удивлюсь, что именно по этой причине упырь в первую очередь нашёл её. Точней — его натравили на неё. Боюсь, я пошёл по облегчённому пути — сначала разыскал вас, потому что ваш адрес был известен.

— Из чего мы делаем вывод, — заключил Александр Михайлович, — что те, кто поднимал упырей, знали обо всех воронах. И я согласен с Митей — что дальше?

— У Всеволода оставались книги и записи, — медленно сказал Данияр. — Я бы хотел съездить за ними. С Русей, если она не будет возражать. А вы... Вы можете ехать домой.

— Ну нет, — тут же сказал Александр Михайлович, — пока моё семейство отсутствует, пока я располагаю свободным временем, давайте-ка съездим туда с комфортом. На моей машине. А вдруг придётся перевозить эти самые книги и рукописи? Ты же сам не знаешь, сколько их там.

Уже в машине Данияр, севший рядом с водителем, собрался с духом и признался:

— Кое в чём Анжелика права. Из меня плохой организатор и руководитель.

— А что вообще делают вороны в городе? — спросил Митя. — Ну, кроме того, что ходят на упырей?

Данияр улыбнулся его наивному представлению о деятельности воронов, но ответил серьёзно.

— Я скажу так, как мне говорил когда-то Всеволод. С давних пор на Руси были волхвы, волшебники, колдуны и ведьмы — так называемая эзотерическая жизнь. Тёмная половина этой жизни называлась Навь. И мы, вороны Чернобога, её неотъемлемая часть. Наша вотчина — ночь и связанные с ней... процессы. В основном — смерть и пророчества, намертво связанные между собой. И по мелочи — работа с тёмными силами, которые начинают слишком нагло поднимать головы. Но смерть — не значит, что вороны несут её кому-то. Хотя бывало всякое, как в последние ночи. Чем я занимался до сих пор? Ночами слушал город... — Он помолчал немного, а потом снова начал рассказывать: — Никто никогда не задумывался, как умирают порой одинокие люди в своих домах? Эта смерть тихая и горестная, потому что за мёртвыми приходят только тогда, когда от них начинает исходить смрад гниющего тела. А иной раз приходят, когда тела ссыхаются... А души, неотпетые, мыкаются и плачут над ними... И я слушаю город и иду туда, где отлетает одинокая душа, но остаётся на невидимой другим тончайшей привязи с телом. Я захожу в квартиру и проверяю, в самом ли деле человек одинок. А потом звоню тем, кто должен забрать и похоронить тело в течение трёх дней. Иногда удаётся предотвратить смерть — это происходит тогда, когда я улавливаю тонкое, еле слышное сотрясение пространства и понимаю, что вот-вот произойдёт непоправимое. Ещё реже бывает вообще предупредить смерть. Но это очень редко...

— Что ты сказал?! — вдруг вскинулся, не оглядываясь на него, Александр Михайлович. — Можно предотвратить? Можно уберечь от смерти?

— Можно, — спокойно подтвердил ворон. — Но это случаи... механические. Можно прийти вовремя — и отговорить от убийства. Можно прийти и оттащить человека, который вот-вот перейдёт дорогу — одновременно с машиной, которая внезапно рванёт на скорости и может сбить его. Такие случаи часто бывают. А что? У тебя были предвидения или предчувствия?

Младшие будто затаились на заднем сиденье, жадно вслушиваясь в их разговор. Но Александр Михайлович молчал, хотя его учащённое дыхание было слышно отчётливо.

— Несколько лет назад я служил по контракту, — негромко сказал он. — Побывал много где... Сейчас-то у меня жизнь мирная. Работаю бригадиром слесарей по газовому оборудованию. А вот когда служил — всякое бывало. Сны уже тогда были. Ну, что вороном летал. Только пару раз случалось — видел во сне, кто из наших ребят погибнет в операциях, которые предстояли. Во сне это было... было так: вороном спускался к убитому и смотрел ему в лицо... Сначала посчитал глупым такие пророчества. А потом, как погибли те двое, которых видел во сне, стал приглядывать за теми, кто... — Он снова споткнулся. — Пробовал отвести от них беду. Даже пытался разговаривать с ними, чтобы сами поостереглись. И только однажды получилось одного из беды вытащить... Сейчас, пока живу в городе, такого почти и не видел. Впрочем, вру. Приснился дед однажды. Со стороны отца. Он как раз один жил. Наутро рванул к нему. Опоздал.

После такого откровения в машине надолго затихли. Дорога мчалась под колёса машины, переливаясь тёмно-жёлтыми огнями редких фонарей...

— Данияр, а почему мы только сейчас... — начал Митя и замолчал, видимо не зная, как объяснить то, что пришло в голову. И наконец нашёлся. — Ну, это... Если мы, я и Александр Михайлович, — вороны, почему нас искали только-только? Почему не раньше?

— Ворон открывается не сразу, — ответил Данияр. — Способности могут просыпаться, а потом снова заглохнуть — и надолго. Вас начали искать сейчас, потому что вороны в вас проснулись окончательно.

— Поэтому все такие разновозрастные, — задумчиво подытожил Александр Михайлович и вздохнул. — Хотя я хотел бы, чтобы пораньше узнать обо всём.

— Подожди, Данияр, — чем-то озадаченная, вступила в разговор Руся. — Получается, в последние сутки ты не слушаешь город? Потому что нами занимаешься? А если в это время... Ну, если кто-то умер и лежит в своей квартире? — Голос у неё дрогнул.

— Трое суток, — напомнил Данияр. — У меня ещё есть время. Но — да. Город у нас большой. И после того как пришлось заниматься упырями и воронами-новичками, мне предстоит работа в следующие ночи — объезжать нужные дома и проверять их.

— Подожди-ка, — забеспокоился теперь и Митя, — это что же? Ты ездишь по городу, тратишь свои кровные, чтобы?..

— Работа такая, — заметил ворон и чуть усмехнулся.

— А как впишемся во всё это мы? — спросил Александр Михайлович.

— Вы можете и не вписываться, — сказал Данияр. — Воронами никто не заставляет быть. Если не использовать полностью пробудившиеся способности девять дней, они постепенно засыпают — и уже навсегда.

— Я не хочу! — возмущённо сказал Митя и поправился: — Не хочу, чтобы они засыпали!

Не обращая внимания на его слова, ворон закончил:

— Если же вы собираетесь использовать способности ворона, то я начну обучать вас слушать город — это во-первых. Во-вторых, надо будет изучить нечистиков, как их назвала Руся, чтобы в будущем отличать их от нежити. Потом покажу, как чистить помещения от зловредных духов. Последнее, кстати, единственный мой заработок. Ну и по мелочи всего наберётся. Будь жив Всеволод, он бы научил большему. А я ведь всего лишь исполнитель.