Игра Владыки (общий файл)

— "Убери их с неба, прошу..."

Почти невыполнимая просьба, высказанная от отчаяния в надежде на чудо и чужое мастерство.

Далеко в горах, на склоне высокого горного кряжа рослый нарим вздохнул, качнув головой, вернулся в просторную пещеру за стоящим в готовности снайперским комплексом тяжелой модели. Ему потребовалось немного времени подняться на точку, подготовить оружие к работе и вытянуться на столь удобном выступе скальных пород. Темные фиолетовые глаза чуть сузились, изучая цель. Большой конвой из трех грузовых судов и семи кораблей сопровождения. Двигаются с одной скоростью, летят строго по курсу на разных плоскостях: сопровождение чуть выше. Никаких перестроений или смен курса. Идеальная диспозиция...

Палец тронул скрытый переключатель, переводя орудие на нужный режим работы и блокируя магазин, лег на спусковую пластину, выбрал свободный ход и замер на той незримой границе, за которой происходит выстрел. Последние расчёты, окончательное решение и как итог — единственный выстрел.

Первый ведомый неожиданно рвано дернулся назад, словно поймал таранный удар. Мощная оптика прекрасно показала, как смяло незримым объемным ударом гравитационного орудия кабину пилота, швыряя хрупкую машину навстречу идущему следом перехватчику, чей пилот ожидаемо пытался уклониться, шарахнувшись в сторону. Привычки и инстинкты жертвы не подвели стрелка: рывок был вправо. Люди в большинстве инстинктивно поворачивают направо... Пилоту не хватило ни времени, ни дистанции уклониться от столкновения с подбитым перехватчиком, и объятую пламенем машину закрутило, швыряя в летящий первым грузовой корабль. Удар пришелся в переднюю полусферу, заворачивая массивное судно поперек курса идущих следом кораблей. Пилоты грузовых судов — не летчики-истребители, да и сам такой корабль не обладает маневренностью погибших перехватчиков, ему сложно сбросить скорость и развернуться в силу инерционности.

Спокойные фиолетовые глаза с удовлетворением наблюдали, как идущий вторым в конвое грузовой корабль протаранил головное судно, раскалывая его почти пополам. Попытка резко сбросить скорость закончилась сокрушительным ударом в двигатели от замыкающего и уже неуправляемым полетом к далекой земле вместе с двумя другими кораблями, утягиваемыми за собой.

— Убрал. — тихо произнес Ринор вслух, наблюдая за оставшимися целыми перехватчиками, бессильно сопровождающими падающие грузовые суда. Не утративший ход замыкающий корабль пытался выровнять падение, но масса зацепившихся после тарана собратьев неумолимо тащила к земле.

— Спасибо...

Едва слышный ответ вызвал искреннюю улыбку. Связь перешла в фоновый режим, на время отсекая разговоры, но не исчезая окончательно.

Ринор подхватил оружие и вернулся в просторную пещеру, достаточно большую, чтобы вместить в себя грассер. Он будет здесь столько, сколько потребуется. До тех пор, пока его командир не вернется в стабильное состояние после раскрытия энергосистемы. Сколько бы времени это ни заняло, он будет ждать.

* * *

Короткая разминка вернула некоторую бодрость и прогнала остаточную сонливость. Я аккуратнее сложила вещи, достала из сумки газировку и с наслаждением напилась сладкой шипучей химоты. Жажду, понятное дело, эта гадость не уняла, но хоть на какое-то время забила дикое желание пить. Эту бутылку я возьму с собой, солью газировку и наберу чистой воды. Покопавшись в сумках, достала мыло, сменную одежду и матерчатую сумку, в которой ранее были напиханы сладости для малого. Ручки у сумки достаточно длинные, чтобы ее носить на манер рюкзака. Теперь подготовить мыло и можно идти.

Не могу сказать, что у меня богатый опыт походов, но он достаточный, чтобы помнить, как легко теряется мыло при мытье в водоеме. Крупноячеистой сетки у меня нет, но есть небольшой овощной нож и простыня, от которой придется отодрать еще кусочек. Тонкую полоску ткани, которую я пропущу в дырку в крупном бруске банного мыла и обвяжу его по узкой стороне. Когда-то нечто подобное мы делали с братом в селе, задолбавшись вынимать соскальзывающее по камню мыло из жирного речного ила.

Воспоминание плеснуло ярким образом: ругающийся брат, сунув мыло в пакет, аккуратно высверливает в нем дырку узким ножом. На дворе жаркий летний солнечный день, громко стрекочут кузнечики в луговой траве, шумит на порогах речная стремнина, рядом в заводи плещутся соседские гуси, охраняющие молодняк, еще покрытый детским желтым пушком на животике. А крупный серый гусак, широко раскрыв крылья и шипя, гоняет по покрытому галькой заиленному берегу тонко и пронзительно визжащую мелкую светлошкурую шавку по глупости и привычной безнаказанности решившую облаять гусиную стаю. Истеричные вопли какой-то дамочки, прикатившей с семейством на речку отдыхать, служили прекрасным дополнением, довершающим идиллию летнего солнечного дня.

Сидя высоко на ветке я улыбалась, вспоминая единственного близкого человека, оставшегося там, в родном мире. Старший брат, заменивший мне всю семью и отвернувшихся родичей. Если получится, если будет хоть малейший шанс его оттуда забрать, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы вытащить его из того мирка. Надеюсь, он сможет принять мою пропажу без... осложнений. И я не найду его в... не лучшем состоянии, когда я смогу добраться до родного мира.

Не "если". Когда. И только так.

Настроение на мгновение скакнуло вниз, почему-то сильно срезонировав о напарника и его мысли, промелькнувшие мимо моего сознания тянущими за душу образами. Я потом обдумаю их... В тишине и одиночестве. А в брата я верю: глупостей он не наделает. Искать, понятное дело, будет. Я бы сама его искала. Но ерунду творить не будет. И мне не стоит мотать себе нервы. Это ничего не решит и ничем не поможет.

Тряхнув головой, я подхватив кроссовки, повесила топорик на пояс.

Всё. Хватит травить душу и трепать нервы. Пора идти.

Свесившись с ветки, я какое-то время всматривалась в мерцающий затененный сумрак огромного леса, выискивая возможных зверей. В золотолистых кустарниках шло какое-то копошение: я видела, как мелкие зверьки перелетали с места на место, но остроты моего зрения не хватало, чтобы рассмотреть их отчетливо. Что творилось глубже в лесу тоже видно не было, но в просветах между деревьями "косы" никого не наблюдалось.

Спустилась я без сложностей: лестница держалась хорошо, не люфтила, не трещала, не раскачивалась, немного утопившись "ножками" в мягкую лесную почву. Но зазор между самой лестницей и стволом дерева, который я оставляла сознательно с помощью веревочной обмотки, давал возможность пользоваться ею с комфортом.

Уже стоя на земле, я, задрав голову, изучала результаты своих вчерашних трудов. Хорошо получилось. Добротно. Веревки нигде не сползли: затянула я настолько крепко, насколько была в состоянии. Перемычки и основные стволы не прогнулись, трещин нет. Прекрасно. Если все будет хорошо, лестница прослужит мне долго.

Настроение скакнуло выше крон: оглушающий рев как-то неожиданно исчез, от напарника доносилось сытое удовлетворение и умиротворение, у меня почти ничего сильно не болело, погода радовала глаз чистым небом и легкой облачностью над горами, а прохладный ветерок, налетающий со стороны океана, немного сглаживал жаркие лучи двойного светила. Еще раз осмотрев пышное разнотравье, я неспешно пошла к далекой реке, сразу набрав размеренный темп ходьбы, достаточно щадящий, но быстрый, чтобы не растянуть дорогу до середины дня.

Идти сначала было тяжело. Ноги цеплялись за стебли, вязли в липких листьях, я спотыкалась о неровности почвы и по незнанию влетала в колючки, но постепенно я привыкла. Достаточно один раз налететь на местную версию татарника, цветущую ароматными ярко-белыми пышными цветами, похожими на крупные пионы, чтобы я запомнила эти роскошные узорчатые голубые листья, усыпанные толстыми и крепкими колючками с мизинец длиной. Липкие плети заметить сложнее, но эйя цветет высокими тонкими цветоносами, поднимая стрелки темно-синих колокольчиков над конкурентами на солнце. Колокольчики эйи я обходила по дуге: разрастается этот липкий ломкий плющ просторно и далеко, отдирать от себя сложно, но его можно просто обойти и не иметь проблем.

Мелочей накапливалось много. Эта планета щедра, ее биосфера богата и радует глаз. Если к ней привыкнуть и принять ее правила, ходить здесь несложно. Я старалась быть внимательнее, смотреть под ноги и по сторонам, вслушиваясь в пока еще тяжело уловимые подсказки от напарника. Результат пришел не быстро, но он был: когда стена речной растительности встала передо мной, я шла уже довольно спокойно, обходя проблемные растения и кружащих вокруг них насекомых. По большей части — безобидных. Множество толстых ярких "пчел", шестикрылых бабочек, радующих меня яркими раскрасками, даже какой-то мелкий крылатый коричнево-зеленый пятнистый зверек рылся в роскошном белом цветке "татарника"-нэксу, нервно дергая длинным хвостом.

Этот мир мне нравится. Он красив, приятен, не вызывает отторжения и опаски на инстинктивном уровне. Я знаю, что здесь достаточно хищников, погода, как и полагается во всех нормальных мирах, имеет склонность портится и нерадовать дождем, холодом, леденящим ветром и прочими проявлениями непогода, но сама планета, она... Она живая, яркая и полна сил, без следов увядания и угасания.

Идя вдоль стены пышного речного илиса, я вслушивалась в этот мир, иногда непроизвольно перескакивая на восприятие напарника. Нам обоим он нравится, равно вызывая приязнь и уважение, смешанное со здравым признанием его опасности. Иногда от напарника приходили смазанные тяжелые образы. Живая тьма пещеры, таящая нечто неизмеримое и невидимое, способное свести с ума слабого волей и разумом. Люминесцентная растительность, скрывающая в недрах столь привлекательного биома смерть для слабых и невнимательных. Стремительные тени хищников, проносящиеся сквозь залитый лучиками света лес. Огромные хищники гор. Образы накатывали один за другим, гармонично дополняя солнечный день и вновь утверждая в уважении к этому столь многогранному миру, неиспорченному разумными. Миру, непобежденному теми, от кого остались лишь стылые руины, поглощенные лесом и живым мраком.

Я остановилась. Осознание образа дошло до разума не сразу, с небольшим запозданием.

Этот мир был когда-то населен.

Давно. Настолько давно, что от былого величия его вымерших обитателей остались лишь голые каменные стены поглощаемых лесами руин, раскиданных по всей планете. Здесь тоже такие есть. Неподалеку. В лесу.

Но я в лес пока не хожу. Рано мне еще испытывать удачу, умение ориентироваться на местности и навыки разборок с хищным зверьем, которого во всех лесах всех миров изрядно. Передернув плечами, я продолжила идти, уже перестав запилать на мир и окружающую меня красоту. Вновь зачесалась кожа. С остервенением хотелось залезть в чистую прохладную воду по самые ноздри и отмокать, отмокать, отмокать, пока не отойдет от кожи грязь и присохшая кровь.

Что?

Чуть не споткнувшись о стебель илиса, я тряхнула головой. Кровь?

Ах да... Напарник же вернулся после ночного загула по ишонской базе...

Но твою же мать, а! Я всей шкурой ощутила эту мерзкое чувство, когда кожу стягивает засохшая корка крови, залившая плечи и спину. А волосы...

Какая дичь!

Почесав голову, я встряхнулась, чувствуя его ленивую иронию и ожидание. Чего ждет?

Ответ пришел простым и ярким, очень ёмким образом: мыло, с которого острый кончик ножа снимает стружку, всверливаясь в твердую поверхность, столь привлекательно пахнущую хвоей и мыльной основой.

Фыркнув смешком, я ускорила шаг, двигаясь вдоль речной растительности, обрамляющей берега сплошной шелестящей светло-зеленой стеной. Идти еще немного, за минут двадцать дойду.

Будет тебе моё мыло.

Размеренно шагая вдоль илиса, я глазела по сторонам. Топорик покачивался на ремне: от напарника пришло железное утверждение, что прямо сейчас эта часть территории реки полностью безопасна и здесь нет хищников. Можно идти спокойно, но в другое время лучше оружие держать в руке. Если что-то внезапно на меня прыгнет, у меня не будет возможности его снять. Замечание резонное. Но прямо сейчас я беспечно шла и смотрела по сторонам. На пышные кусты светлой зеленой травы в голубую крапку, уверенно оттесняющую илис ближе к воде, на крупные валуны, начавшие встречаться на моем пути. Некоторые приходилось обходить, настолько большими они были, иногда возвышаясь над землей выше моего роста. А некоторые, еще более огромные камни, утопали в почве, и только просторная плоская поверхность выступала из травы, кое-где поросшая мхом и мелкой скальной растительностью.

Один из таких здоровенных плоских камней разрезал стену илиса до самой воды, плавно уходя в реку в обрамлении склонившихся к воде длинных роскошных цветоносов с мелкими голубыми цветочками со снежно-белой сердцевиной. Илис цветет обильно. К осени он отцветет, лепестки осыплются, оставляя гроздья жестких плодов, лишенных сочной мякоти и приятного вкуса. Они острые, словно черный перец. И почти такие же на вкус, лишь запах у них терпкий, как у лавра.

Всё же, это удивительный феномен. Такая связь и вызванные ею особенности восприятия. Я ведь никогда не видела плоды илиса, а мой напарник незнаком с черным перцем и лавром. Но на совмещении наших ассоциаций, естественным образом вспыхивающих на знания друг друга, появляются более полные и исчерпывающие в своем объяснении образы.

Плеснула вода, чуть иначе, выбиваясь из размеренного шума стремнины, взгляд зацепился за движение в тени мелкорослого дерева, каким-то чудом закрепившегося на возлежащем в реке камне. Мне потребовалось позорно-много времени, чтобы осознать увиденное: из-под воды вынырнул молодой черноволосый мужчина, перехватил рукой корень дерева, не позволяя стремнине утянуть себя дальше по течению. Он тряхнул головой, нервно пряднул длинными ушками, стряхивая воду, прогреб пальцами волосы, слипшиеся в жесткую корку. И лишь потом приветственно взмахнул испачканной в бурой размокающей крови рукой.

Я махнула в ответ, поправила съезжающую по плечу лямку, подошла к кромке воды. Напарник оттолкнулся от корня и поплыл ко мне, с трудом преодолевая довольно сильное течение. А я, сняв сумку и поставив ее на камень, откровенно и беспардонно на него пялилась.

Красив.

Это слово описывает его настолько, насколько может одно слово вообще хоть что-то описать. Лицо я видела очень плохо, детали смазывались не таким уж большим расстоянием, но... Напарник красив в движениях, насколько может быть красив прекрасно сложенный, гармоничный и тренированный нагой мужчина.

Ему не потребовалось много времени пересечь разделяющие нас метры, и вскоре он ухватился за кромку камня, подтянулся ближе, чтобы в следующее мгновение одним рывком вытолкнуть себя из воды на камень. Буквально на мгновение мы замерли, глядя друг на друга, а потом он... молча протянул руку в недвусмысленном жесте, подставляя раскрытую ладонь под лучи солнца.

Что?

Я даже немного растерялась, а потом до меня дошло...

— Ну ты красавчик, блин... — проворчала я, копаясь в сумке.