Игра Владыки (общий файл)

Он улыбнулся, дернув ушками.

— Держи.

Я положила ему на ладонь просверленный брусок мыла, получив в ответ еще одну обаятельную улыбку. И волну одобрения со щедро сдобренным иронией теплом.

Наша встреча протекала в тишине и молчании, в какой-то странной ленивой эйфории и неге, при которых нет надобности в лишних объяснениях и привычных для людей ритуальных словестных танцах по головам и нервам друг друга. Ни лишних слов, ни попыток как-то объяснить потребность в том или ином действии. Удивительное ощущение понимания с полуслова, с легкого флёра эмоций и пожеланий, всплывающих в разуме как эхо. Никаких сложностей, смущения и неловкости от сложившейся ситуации при первой личной встрече. Никакой неловкости от наготы, от неприглядного состояния и личных, даже интимных действий. Происходящее воспринималось правильно, естественно и единственно-верно в сложившейся ситуации. Казалось, мы не могли повести себя иначе.

В этой встрече не было ни фальши красивых слов, ни попыток выглядеть лучше, чем мы есть. Какой смысл, если мы открыты друг перед другом словно книга? Не было и глупой романтики, которую так любят воспевать люди при встрече мужчины и женщины. Особенно, если у них есть хоть какая-нибудь связь, даже если довольно иллюзорная. О какой романтике можно говорить, если единственное, чего мы хотели оба, — это отмыться до скрипа от того, что на нас налипло за прошлую ночь? Да и зачем она? Эта глупая идеалистичность и воздыхания на образ.

Бесспорно, образ стоит того, чтобы на него вздыхать: молодой мужчина незнакомого мне вида действительно красив. Объективно красив. Лицо у него правильное, утонченное, как принято говорить — аристократичное, с узким подбородком, четко очерченными скулами и красивой формы губами. Ровный прямой нос с тонкими крыльями, брови вразлет. Чуть прищуренные раскосые глаза поразительного сочного цвета, присущего зеленому турмалину. Ни один изумруд не обладает настолько насыщенным и чистым темным цветом. Словно глубины зеленой воды, лишенные синевы и золота. Чистейший холодный зеленый цвет... как вода в тени. Холодный, как разум сидящего подле меня мужчины. Я знаю, насколько он силен при всем своём изяществе и внешней хрупкости невысокой гибкой фигуры. Знаю, насколько быстро двигается, как проворен и ловок. Видела в ночном бою. Могу оценить и осознать насколько мой напарник опасен и... действительно красив. Не только телом и лицом. Он красив в движении и в неподвижности. Но что реально зацепило мой взгляд, это... его ушки. Подвижные длинные кошачьи ушки, покрытые меленьким черным мехом, растворяющимся в смоляной гриве длинных волос. Подвижные ушки, никогда надолго не замирающие в неподвижности, с мелкими кисточками на кончиках и нежным длинным светлым пушком внутри, прикрывающим ушной канал. Это... Даже не знаю, это красиво или мило. Или и то, и то? Особенно на контрасте с сутью и характером сидящего передо мной монстра, получающего незамутненное удовольствие от процесса убийства и охоты на разумную дичь.

На эти мысли напарник нервно прижал ушки к голове так, что они почти слились с волосами, и продолжил сосредоточенно выколупывать когтем липкие комки набухшей бурой крови, застрявший в узоре металлического браслета, охватывающего его руку на предплечье ближе к локтю.

Прижимай, не прижимай, всё равно ушки добавляют очаровательности и милоты, сильно искажая восприятие его как реально опасного существа. И даже черные когти, венчающие пальцы, не прошибали эту очаровательность.

Тихо плеснуло: напарник соскользнул с камня в реку, уйдя под воду с головой. Пара мгновений, он вынырнул, а стремнина понесла дальше мыльную пену.

Опять это "он". Безликое обращение вновь дернуло за разум раздражением. Так я могу обращаться к тому, чьё имя даже не беру за труд запомнить, и оно вылетает из головы раньше, чем успевает осознаться разумом. Но называть так его мне не хотелось. Это... неправильно.

— Как к тебе обращаться? — тихо спросила я, рассматривая своего... кого? Спутника? Напарника?

Ответ пришел без заминки:

— "Напарник" — вполне устраивает.

Устраивает, значит... Но спросила-то я не совсем это. Хотя, он ответил на мои сомнения. Кто он для меня. Сейчас — напарник. Вопрос, правда, в чём именно он мне напарник...

Вместо словестного ответа — флегматичное пожатие широких плеч.

— А звать тебя как?

Вновь ответ, данный без задержек и колебания:

— Навь.

Слово дернуло по разуму вспышкой сумбурных образов-воспоминаний. Тяжелых, кровавых, наполненных болью и горем. Причина, по которой его так назвали. Но их я тоже обдумаю потом.

— Это ведь не имя? — все же решила уточнить.

Улыбка стала шире. Не имя. Его так зовут.

— Позывной?

Навь кивнул и одним слитным движением рывком выбросил себя из воды и сел на край камня, нервно подергивая ушками. Так же нервно, как делала моя кошка, если на ее уши попадала вода.

— Можешь звать меня Рин.

Все так обычно и делают, теряя четверть моего и так не слишком сложного для запоминания имени. Хотя вроде бы, что сложного сказать "Рини"? Но... народ упорен в желании сокращать моё имя, а я уже привыкла отзываться на "Рин" и устала спорить.

Напарник хмыкнул, криво усмехнулся и мурлыкнул:

— Хорошо, Рини. Я буду звать тебя Рин.

Язва...

— Мне стоит спросить, откуда ты узнал мое имя? — флегматично спросила, глядя ему в глаза.

— Разве у тебя есть необходимость в подобном вопросе? — тем же исполненным иронии тоном задал он встречный вопрос.

— Наверное, нет. Это же очевидно... — я вздохнула, прогребла волосы. — Скажи... Это вообще нормально?

— Да.

Простой, четкий ответ, данный низким мелодичным голосом на языке, который я не могу знать, не должна понимать, но... Мне понятны его слова. Не образы, несомые в комбинации звуков, а именно сама речь. Набор звуков, формирующих простое слово "сиэ". Четкое согласие-подтверждение верности и правильности вопроса. Да. Нормально.

— Как так случилось?

Унылый вопрос в пустоту, на который я не ждала ответа, но ответ был дан простой будничной фразой:

— Чужое направленное вмешательство.

Я вздрогнула. Направленное вмешательство? Так это...

— Это сделали намерено? — уточнила я, доставая плоскую расческу.

— Есть записи. — довольно дернув левым ухом, произнес он. — Позже, когда появится возможность, я покажу их тебе. — яркие, но темные зеленые глаза опасно сузились. — Вмешательство неоднократное. Над тобой. И надо мной. Раздельно, сразу, одно за другим.

Вот оно как...

В случайность своего появления на этой планете я не верила с самого начала. Слишком хорошо все сходилось, а я сама не давала никаких причин для "попадания": я нигде не лазила, не помирала, ничего странного не трогала, никаких книжек не читала и еще много других "не". Я вообще ничего не делала. А даже если бы делала... Слишком всё поэтапно и очерёдно произошло, начиная с моего попадания в этот мир и до нашей встречи. Слишком ярко, слишком чётко и сильно, без накладок, без ошибок, без ненужных отсрочек. Слишком всё прошло гладко, чтобы быть простым набором случайностей.

Не исключаю, что Случай, всё же, имел место быть. Но не в моем переносе на камень береговой линии океана на глазах напарника. И не в мгновенно установленной ментальной связи, не позволившей нам наделать ошибок и упустить друг друга.

— А что с нашей странной связью? С этим Зовом, который я постоянно слышу в голове. — задала я не дающий покоя вопрос. — Почему я могу слышать твои мысли и видеть то, что видишь ты? Я чувствую направление на тебя. Могу ощутить твои эмоции.

В ответ — пожатие плеч. Напарник взял с камня измочаленный комок стеблей илиса и принялся отмывать начисто браслет... деактивированной брони.

— Тебе знаком подобный феномен?

Он поднял на меня взгляд.

— Самой связи?

Я кивнула.

— Мы давно предполагали возможность подобного ментального сопряжения, но пока удается достигать схожего эффекта только с помощью имплантатов. — напарник улыбнулся, иронично глянул на меня. — В нашем случае связь проходит без вспомогательных... устройств, но она неконтролируемая, что может доставить много... сомнительных моментов.

— Например?

Укоризненный взгляд пропал втуне. Я хочу получить прямой ответ. Что может быть плохого в подобной связи и какие сомнительные моменты она может доставить.

— Зависит от степени нашего доверия друг к другу. — наконец, ответил Навь. — И от тех преград, которые могут между нами встать.

— Достаточно не создавать друг другу сложностей и не порождать подобных преград. Сейчас у нас нет причин что-либо утаивать друг от друга. У меня нет секретов от тебя, а ты... — я пожала плечами. — Здесь и сейчас нет никого, кто мог бы перевесить по значимости твое слово или твою важность.

Говорить открыто подобное... забавно. Но особо приятно, что Навь понимает сказанное правильно. Без тупостей, без подвохов, не ища скрытый смысл, которого просто нет. Он понимает буквально. И это радует меня несказанно.

— А сможем? — тихий-тихий, полный сомнения и странного ожидания вопрос.

— А что нам мешает? Это зависит только от нас. Не так ли?

Он хмыкнул и... согласно склонил голову. И снова эта улыбка. Легкая, иронично-лукавая, но без следа тепла или веселья. Если он слышит мои мысли, то я чувствую его эмоции. Вернее, их... условное присутствие. Эмоции ему присущи, бесспорно. Гнев, радость, эйфория. Они яркие и сочные, как и должно быть, но... все они подконтрольны разуму. У моего напарника по прозвищу "Навь" разум довлеет над чувствами. Всегда. Никакой спонтанности, никаких необдуманных действий, никаких срывов на эмоциях.

Я подняла взгляд со своих рук и встретила его взгляд. Прямой, тяжелый, настороженный.

— Это плохо? — тихий вопрос.

— Это странно. Или для твоего народа это нормально?

— Нет.

Тихое-тихое "эа", произнесенное почти беззвучно. Это лично его особенность.

— А для тебя такое состояние — естественно?

— Нет.

Четкий ровный ответ, открывающий очень много вопросов, которые я задам как-нибудь потом. Если сама не найду на них ответов. Но об этом я тоже подумаю потом. Когда дольше пообщаюсь с Навь и пойму его лучше. Сейчас выводы делать рано. Неправильно. Не по первому впечатлению.

— Можно вопрос?

Навь согласно повел ухом и чуть склонил голову в молчаливом вопросе.

— Эта планета необитаема?

Напарник кивнул.

— Но на ней есть разумные?

Еще один кивок.

— Правильно ли я поняла, что есть твои сородичи и кто-то еще? Хозяева кораблей, вспахавших нам мозги поутру.

— Да. Есть мы — шасс"росс дэр нарим. Есть ишон.

Почему-то самоназвание вида в восприятии раздробилось на несколько понятий, обрастая множеством нюансов и уточнений. Шасс"росс... Нарим...

— Ветвь росс вида нарим. — уточнил Навь, заметив моё недоумение и непонимание. — "Шасс" — означает "ветвь вида". Не раса и не народ. У нарим нет подобного деления. Только две ветви: россы и диссы.

Подробнее про его родной вид я спрошу потом. Это важно. Бесспорно. Но не прямо сейчас.

— А что по ишон?

— Одна из соседних цивилизаций. Прилетели на Корромин несколько лет назад.

Вот оно как...

— Делите планету?

— Нет. Это наша планета.

— Тогда что тут делают ишон? — спросила я, аккуратно распутывая волосы.

— Убивают своих солдат. — иронично ответил напарник.

Одна фраза в три слова дала мне больше информации, чем мог бы дать пространный разговор и объяснения. Убивают своих солдат... Сами. Значит, командование отказалось вывезти бойцов после того, как нарим заявили права на планету и прибыли защищать своё. И из-за этого упрямства солдаты ишон остаются на чужой планете, где и гибнут. Как погибли прошлой ночью от рук напарника.

Мысль фигурно вильнула к ночному сну. Яркому, красочному, напитанному эмоциями, звуками, запахами и ощущениями. Из этого сна многое можно понять и узнать о моем напарнике. О его сути, тщательно укрытой под самоконтролем и жесткой хваткой разума.

Навь любит убивать. Ему это нравится и доставляет удовольствие... когда трещит привычный самоконтроль, сковывающий инстинкты и суть паковым льдом, когда кровавый угар застилает глаза и просыпается монстр, спящий в душе. Как это было ночью. Я помню... Сладкое безумие кровавой резни без контроля разума и льдистой логики. Чужая кровь на теле, ее острый солоноватой привкус, отдающий железом на языке. Крики боли, страх, ярость и ненависть в глазах врага. Не противника. Противниками они станут, когда разум вновь возобладает над чувствами, но в иное время... Это враг. Жертва. Те, кто вторглись на его территорию и отказались уходить после предупреждения. Те, кто умрет за свои и чужие ошибки.

Я тряхнула головой. Об этом я тоже буду думать в ночной темноте под яркими звездами. Когда у меня появится много времени, которое надо будет чем-то занять.

— Навь.

Вновь этот вопросительный дёрг ухом.

— Что мне делать дальше?

Напарник настороженно подобрался, зеленые глаз сузились и ощутимо потемнели.

— Почему ты спрашиваешь меня? — тихо спросил он после краткой паузы.

— Потому что от твоих планов на меня зависит то, что я буду делать дальше. — спокойно ответила я. — У меня не так много вариантов. Или я делаю что ты скажешь, если у тебя будут планы на меня, или, если у тебя никаких планов не предвидится...

— Тогда что?

— Это я уже буду думать после.

Навь качнул головой, хмыкнул и тихо спросил:

— А разве ты еще не знаешь моё решение?

Он не сказал более ничего. Только улыбался. Но...

Улыбка сама собой появлялась на губах, а с души, мелко крошась, спадал камень сомнений и тревог. Я знала его решение еще когда только спускалась с дерева. Догадывалась, не позволяя себе верить. Я предполагала это решение, когда смотрела на его оружие, оставленное на ветке дерева рядом со мной, а его результат колол мне кожу острыми крепежными лапками при неловких движениях. Ирония и укор в голосе напарника стали... самым точным и ярким подтверждением моим выводам.

— Мне было важно услышать от тебя. — призналась я, смущенно отводя взгляд. — Предполагать я могу всякое, но... без твоего подтверждения это всего лишь мои догадки, которые могут быть... неверными.

— Меня радует твоё умение анализировать информацию и делать выводы. — воин пряднул ушками и нервно прижал их к голове. — Но мне интересно. Что бы ты делала в случае моего отказа от тебя?

— Вариантов немного. Ты сам сказал: планета необитаема. А с необитаемой планеты надо выбираться или... сдохнуть тут в одиночестве. Снова выживать без цели, вопреки здравому смыслу и логике... — я покачала головой. — Выбраться с этой планеты я могу или с тобой, или с ишон. Другого пути у меня пока нет. Порталы я сейчас открывать не умею.

— А раньше?

Нейтральный вроде бы вопрос заставил замереть, всматриваясь в непроницаемые зеленые глаза.

— А что раньше? — осторожно переспросила я.

— Раньше — умела? — уточнил Навь, не отводя взгляда.

— Кто знает... Всегда считала, что для открытия портала достаточно знать нужный набор символов и обладать энергией, достаточной для их инициации. — разведя руками, иронично сказала я. — Двенадцать глифов... Для стабилизации пробоя с координатами точки назначения. Вот если бы я их хоть раз увидела...