Печать богов

— Я придумала! Я придумала! — повизгивая от восторга, сообщила она. — Я перебью верёвки камнем! Я знала, Творец не оставит верную рабу на погибель! Он послал мне камень!

Живо представив, как настоятельница со всего маху бьёт по его связанным запястьям найденной каменюкой, Виктор прохрипел:

— Не надо! В темноте вы можете промахнуться и раскроить кому-то череп...

— Господь направит руку мою! — возразила она и опустила орудие свободы туда, где, как полагала, были верёвки. Бухнуло, чавкнуло, хрустнуло и взвыло нечеловеческим голосом. Так вкратце можно описать последовавшую звуковую палитру. Виктор невольно откатился от матушки Лазарии. Он и не знал, что человеческая гортань способна производить подобное. — А-а-а! Бо-ольно-о! — выла она, когда к ней вернулась способность излагать мысли словами. — Мои но-ожки-и!

Внезапно из противоположного конца комнаты послышалось бормотание, разом прекратившее вопли настоятельницы.

— Люди! Чего так шумите? Мёртвых тревожите...

Виктор почувствовал, как волосы на голове начинают медленно подниматься. Сердце ухнуло вниз, оставив в груди неприятный холодок. Бывший послушник замер, перестал дышать, прислушиваясь: вдруг померещилось?

— А что вы тут делаете вообще? — задребезжал старческий голос. Может, спутница настоятельницы сама освободилась, и это её голос? Вряд ли, голос явно мужской.

Виктор осмелился спросить:

— А вы кто?

Громко треснуло и зашипело. Огонь охватил маленький факел, из тьмы возникли красноватое в отблесках пламени лицо с чёрными впадинами глубоко посаженных глаз, сухая тонкая шея, узкие плечи старика в холщовой рубахе. Издали он походил на обтянутый кожей скелет. Единственным, задержавшим панический страх в душе Виктора, было наличие горящего факела в костлявых руках — нежити использовать огонь незачем.

Раздалось буханье упавшего тела — сидевшая доселе матушка не разделяла надежд молодого человека на благополучный исход и предпочла впасть в бесчувственное состояние.

— Я первый спросил, — напомнил сутулящийся старик и повыше поднял факел над простоволосой головой.

— Нас похитили циркачи и заперли здесь, — ответил за всех Виктор. — А вы кто?

Старик подошёл поближе, освещая лежащих.

— Я кладбищенский сторож, Этьен меня зовут, — гордо приосанился он, потом как-то сник. — Я сегодня того, перепил немножечко, так меня жена, гадюка, из дому выгнала, на ночь глядя. Ну, так я тут заночевать и решился, на улице ведь холодно, — пожаловался он.

Сильнейший перегар, нёсший от старика, подтверждал его слова.

— Развяжите нас, пожалуйста. Это, — кивок в сторону бесчувственного тела, — матушка Лазария ди Шизо, настоятельница Юрпрудского смешанного монастыря. Она вознаградит вас за помощь. Щедро наградит.

— Развязать? — старикан пожевал губы, раздумывая, не наживёт ли себе проблем своей помощью. Обещание награды перевесило риск. — Сейчас, сынок.

Он вытащил из-за пояса нож и сноровисто разрезал верёвки. Виктор занялся восстановлением кровообращения, растирая занемевшие конечности, спутница матушки Лазарии, скрывая лицо за тканью, хлопотала возле настоятельницы. Старик порывался сделать женщинам массаж, на что получил отказ в резкой форме. Разобидевшись, он наверняка в глубине души пожалел о помощи этим неблагодарным особам. Очнувшаяся матушка Лазария, выяснив, в каком обществе находится, ещё раз возблагодарила Всеотца за спасение.

Виктор, обзаведясь факелом, осмотрелся. Круглая комната саженей десять в диаметре, в центре стела из зелёного мрамора с вырезанным на ней повествованием о деяниях усопшего. Четыре статуи богов-хранителей, расставленные по сторонам света, лепнина. Штукатурка с потолка частично обвалилась, пол устилал слой мусора и пыли. Трухлявую двустворчатую дверь скрепляли позеленевшие бронзовые полосы. Наверняка она заперта, иначе быть не может. Выбить её здоровому сильному человеку не составит особого труда. Примерившись, Виктор с разгону ударил в дверь плечом и отскочил, не добившись ожидаемого результата.

— Ты чего творишь, супостат? — замахал на него руками сторож. — Зачаровано тут всё. Погоди, отопру.

Старик взял давешний ножик, просунул лезвие в щель, поводил им вверх-вниз. Послышался слабый лязг, и дверь распахнулась, впуская в затхлое помещение свежий ночной воздух.

— Нечего тут крушить подотчётное имущество, — наставительно сказал сторож, — я же за него отвечаю.

Виктор остановился на пороге и впервые после встречи с горбуном Аполли вздохнул полной грудью. Его не смущал еле заметный запах тлена. Это был запах свободы, его свободы.

— Уважаемые дамы, прошу вас, передайте господину Давиду Адами, с ним вы вскоре увидитесь, что Виктор Сандини ни в чём не виноват. Прощайте! — воскликнул он и растворился в ночи.

Старик Мали слыл личностью весьма незаурядной, окутанной удивительными, зачастую забавными историями. Большую часть жизни посвятивший собиранию наследия великого барда Есена, он попросту не мог не стать ходячей легендой. Что о нём только ни болтали на рынках и в тавернах! Поговаривали, он занимается подпольной торговлей детьми из неблагополучных семей (подпольной в прямом смысле слова, так как бедняжек он, по свидетельским показаниям господина Вороно, содержал в тайнике под полом своего дома), практикует чёрную магию и по ночам отправляется на колдовские шабаши. Несколько раз к нему в гости приходили ловцы нечисти из Ордена Карающих, перерыли весь дом, но так ничего и не нашли. О нём также ходила слава старого развратника, посещающего заведения с сомнительной репутацией. Сплетни смешивались с действительностью, создавая колоритный образ хироманта и алхимика. Мали никогда публично не опровергал возведённых против него обвинений, рассказывая правду наедине, сидя у очага долгими зимними вечерами. Правду ли? Виктор почти не задумывался об этом, ему просто нравилось общение со стариком.

Поглядев по сторонам, бывший послушник постучал в хлипкую дверь. Тёмные окна свидетельствовали о том, что хозяин небольшого одноэтажного дома уже спит. Виктор стукнул дополнительно пару раз.

Дверь открылась внезапно, чуть не припечатав стоявшего под ней молодого человека. Из появившейся щели выросла рука, схватила бывшего послушника за шиворот и затащила в дом. Дверь захлопнулась.

— Хвала Творцу, с тобой всё в порядке, Виктор. Сиди здесь, не разувайся.

На столе горела свечка в видавшем виды подсвечнике. Седой длинноволосый старик с закутанными тряпками руками и ногами, в тёплом полушубке расположился на истрёпанном диванчике возле кресла. Голубые глаза, окружённые сеточкой морщин, влажно поблёскивали, взгляд был решительным, несмотря на признаки усталости.

— Доброй ночи, — поздоровался Виктор.

— Здравствуй, — ответил алхимик. Бывший послушник заметил, что Мали мелко дрожит.

— Вы неважно выглядите. Приболели?

— Не обращай внимания. Теперь это моё естественное состояние. Заварить чаю с лимоном? Или ты голоден? Меня вчера навещали родные, принесли разных вкусностей.

— Не стоит беспокоиться. — В животе предательски заурчало. — Мне нужен ваш совет. Вы слышали о моих злоключениях?

— Естественно. Хотя лучше бы не слышал. Продолжай, не отвлекайся.

И Виктор продолжил. Наряду с советом он хотел выговориться и выложил старику историю собственных похождений всю, без утайки: рассказал о неудачном утреннем походе в собор, об ограблении, заключении под стражу, допросе, сотворении случайного чуда, превратившего горбуна в мышь, о побеге. Мали внимательно слушал, уточнял детали, и, чем больше рассказывал бывший послушник, тем мрачнее становился алхимик.

— Что посоветуете мне вы, человек опытный, в такой вот щекотливой ситуации? — спросил под конец Виктор.

— Я посоветую тебе в первую очередь поесть и поспать до утра, потом плотно позавтракать и уходить из города, — ответил Мали.

— Господин Адами, чего мы ждём? — вопрошал в десятый раз ловец нечисти Гильом, подёргивая святого охотника за штанину.

Давид каждый раз вздрагивал, покрепче сжимая конечностями ветку дуба, на которой висел. Надоедливый ловец нечисти не иначе как получал удовольствие, угрожая своими действиями сбросить командира на землю и тем самым выдать местоположение и сорвать ночную операцию. Адами выругался сквозь зубы и метнул на висящего рядом бойца испепеляющий взгляд. Если бы Гильом его заметил, точно сгорел бы. Однако, тьма вкупе с дубовыми листьями образовывали непроницаемую для взгляда стену между командиром и подчинённым. — Думаете, вурдалаки заявятся или чего похлеще?

Адами тихонько заскрежетал зубами. Будь его воля, он послал бы ловца нечисти далеко-далеко, с соответствующими жестами. Жаль, ничего подобного нельзя сделать: операция начата, и свалившийся с веток ловец нечисти в полном боевом облачении вызовет подозрения у того, на кого они устроили засаду на новом загородном кладбище.

— Заткнись, идиот, и не поднимай шума, а то я тебя своими руками... — шикнул святой охотник и кончил реплику на самом интересном месте. Могила, за которой они следили, зашевелилась.

Земляной холмик вздулся, и на свет божий показалась рука. Многочисленные кольца сверкнули самоцветами, светлым пятном затрепетал кружевной манжет рубашки. Из могилы выбирался покойный магистр Вальден ди Сави. Выглядел он вполне сносно, не считая запачканной землёй одежды.

— Вау! — вздохнул Гильом. — Настоящий мертвяк! Подавать сигнал о задержании, господин Адами?

Кладбище окружали три дюжины ловцов нечисти — здесь собраны почти все бойцы Ордена Карающих из лаврасского отделения. Условный свист, и они выскочат из укрытий на помощь святому охотнику. Но что-то тревожило Давида. Вылезший преподобный отряхнулся, мигом очистив одеяние, и огляделся. Обычные действия обычного ожившего мертвеца высокого класса.

— Атакуем! — скомандовал святой охотник, спрыгивая.

Свист взрезал ночную тишь. И тут Адами понял, что его насторожило.

— Воздух! — крикнул он, перекатываясь.

В воздухе пахло грозой, хотя на небе ни облачка.

Сверкнувшая ветвистая молния с оглушительным треском расколола дуб надвое, на землю переспелыми плодами посыпались бойцы Ордена. Молнии поменьше одновременно ударили в места, где засели ловцы нечисти. За мгновение из отряда Ордена остался в живых единственный человек.

Святой охотник швырнул себя вперёд, в прыжке выхватывая скрученную сеть. Бросок, и она, раскрывшись наподобие паучьей западни, накрыла магистра, стоявшего и, казалось, ничего не понимавшего. Давид приземлился, вынимая меч. Разум лихорадочно подсчитывал потери, анализировал ситуацию. Противник использовал громадное количество силы на молниеносный удар, который должен был стать решающим. Что дальше?

Дальше покойный ди Сави откупорил бутылку, неведомо как оказавшуюся у него в руках, одним махом проглотил содержимое, закряхтел, затрясся и шумно выдохнул:

— Ху!

День для матушки Лазарии имел удивительную событийность. Хорошие события чередовались с плохими, подтверждая прогрессивную идею настоятельницы о чёрных и белых полосах в жизни. Сам по себе успешный приезд в Лаврац, несомненно, хорошее событие. Очень повезло ей с находкой — совиным голубем, редчайшей птицей, коего матушка хотела в будущем подружить с ручным медведом и сделать из них дуэт, восхищающийся плодами её творчества. Однозначно плохое событие — новость о трагической смерти магистра ди Сави. С другой стороны, покойному устроили грандиозные похороны, где она хорошенько отдохнула, насладившись пением собственных песен в исполнении племянницы Агнесс. Ди Сави матушка считала близким человеком, и ей было приятно видеть на похоронах множество скорбящих по нему людей. Воздав должные почести богу Бухаилю, настоятельница возвращалась с устроенного во дворце градоначальника поминального ужина. Возница Жак переусердствовал в возлияниях и свалился с козлов во время движения повозки. Он упал в сточную канаву и не двигался, здорово напугав матушку Лазарию, ведь она не умела управляться с лошадьми. Тут из подворотни вынырнули четверо стражников с собакой и предложили услуги по сопровождению духовного лица, только почему-то вместо выполнения прихотей могущественной настоятельницы Юрпрудского монастыря женщин связали, заткнули рты кляпами, отобрав деньги и драгоценности. Разбойники! — возмущалась матушка Лазария, твёрдо решив пожаловаться градоначальнику. Хорошим моментом стало мимолётное знакомство с юношей Виктором, плохим его нежелание отправляться в монастырь. Теперь настоятельница ожидала от судьбы чего-то хорошего, светлого...

Но её мечтаниям не суждено было сбыться.

Кладбищенский сторож уверенно маневрировал между могил, и со стороны могло показаться, что он трезв как стёклышко. Матушка Лазария не поспевала за старым проводником, постоянно спотыкалась на мощёных речной галькой дорожках. К счастью, благодаря поддерживающей её Агнесс она не падала и пыталась завязать разговор с единственным живым мужчиной, пожелавшим сопроводить их до гостиницы за вознаграждение в золотой. Очевидно, настоятельница жить не могла без привлечения внимания к своей скромной персоне.

— Вы знаете, этот юноша, любезно перегрызший мои путы, такой странный, — делилась она впечатлениями от знакомства с Виктором. — Вот почему, как вам кажется, милая Агнесс, он так скоропостижно нас покинул? По-моему, такое поведение не красит молодого воспитанного человека. Бросить двух беззащитных женщин на попечение какого-то пьяного сторожа, у которого неизвестно какие мысли на наш счёт, по меньшей мере, неосмотрительно.

— У него, возможно, были срочные дела, матушка, — отвечала племянница.

— Это его не оправдывает! — задрала нос настоятельница и споткнулась на ровном месте.

Сторож неопределённо хмыкнул, услышав нелицеприятные намёки в свой адрес. Оборачиваться он не стал, буркнув на ходу:

— Итить, умная сыскалась.

Матушка Лазария не разобрала его реплики и не ответила. Быстрая ходьба по кладбищу измотала её, она прислонилась к каменному кресту и потребовала отдыха.

— Этьен, погоди! Я устала, хочу отдохнуть. Покажи место, где можно присесть. Слышишь меня, Этьен?

Сторож остановился, поискал глазами и указал на каменную скамью возле миниатюрной гробницы. Туда женщины и уселись.

— Я слышала, Жгучая Домовина очень древнее кладбище, — со вздохом произнесла настоятельница, разобрав на кресте очертания венка. — Его, по-моему, закрыли лет десять назад. Кто-нибудь навещает могилы?

— Конечно, навещают. Родственники покойных заботятся о кладбище, денежку дают на ремонт склепов, мне плотят, работничков нанимают, чтоб дорожки подлатали. Добрые люди из знатных богатых родов. Давайте уже пойдёмте, а?

Кладбищенский сторож петлял меж гробницами, словно хотел запутать след или заблудился. Прошло около получаса, и он привёл женщин к богатому лепниной монументальному зданию с фигурами горгулийских кроликов, сидящих по углам квадратной островерхой крыши. Непривычно было видеть не богов-хранителей, а уродливых тварей, смахивающих на безволосых крылатых кроликов, скалящих безмерно отросшие резцы и угрожающих небу козлиными рогами. Арочный вход стерегли два высеченных из мрамора льва со змеиными глазами и заячьими ушами и хвостиками.