Мир оранжевой акварелью (общий файл)

— Слушаюсь, капитан! Команде готовиться к бою! Курс — на сближение с кораблем противника! Оружейные наряды — к пушкам! Остальные — по местам!

— Зоя, мне вас самому отсюда в каюту тащить?.. И ребенка с собой прихватите.

— Слушаюсь, капитан! — мигом сдуло нас обоих вниз по ступеням...

Бригантину трясло, кидало и раскачивало. Все "радости" вместе. А пороховой дым закрывал и без того скудный обзор из окна. А еще — громкие требовательные голоса. В основном, один. Сверху — с капитанского мостика. Я задрала голову к потолку и постаралась вообразить... его. Стоящего сейчас, расставив ноги... В этот миг нас вновь сильно тряхнуло:

— Мама моя.

— Это — нормально, монна Зоя.

— А ты что, бывалый вояка?

— Кто? — замер Дахи с яблоком у рта. И с ожесточением его откусил. — Я по запау опэдэау: дыом сизу нэ нэсот. А эо гавное... Вот.

— По запаху дыма? — прищурилась я на половые доски. И на всякий случай, подтянула ноги на койку. — Значит, пока не горим... И не трещим. Но, как же всё долго.

— И ничего не долго. Да вы не бойтесь. Корвет капитана Шороха — сторожевой корабль. А "Летунья" — быстроходная бригантина. И более вёрткая. Наверняка она "Дихус" сейчас зажала между собой и фелюгой, а уйти те быстро не смогут, как мы, если что. И им приходится "работать" на два борта сразу. А там матросы ленивые, хоть и наглые, как навозные мухи. Да только они привыкли со слабыми в бою сходиться. А наш капитан — не такой.

— "Наш капитан"? — усмехнувшись, почесала я нос. — И давно он и твоим тоже стал? Ты же собирался просто "подальше слинять"?

— Ага, — хлопнул глазищами Дахи. — Да только я передумал, монна Зоя: я теперь к нему в команду буду очень сильно проситься. На "Летунью". Такая жизнь — по мне. А что? — и с дерзким детским вызовом уставился на меня.

— Да ничего, — невольно я засмеялась. — Желаю удачи и знаешь...

— Что, монна Зоя?.. Монна Зоя?

— Тише, Дахи... Ты слышишь?

— Не-ет, — растерянно открыл рот малец.

— Вот и я тоже... ничего больше не слышу. И трясти нас прекратило, — уставились мы теперь друг на друга. — Я — на палубу.

— Я — с вами! — и оба через пару секунд высунулись за дверь.

По распахнутому настежь коридору привольно гулял теплый ветер вперемешку с кислым пороховым дымом. А на самой палубе были слышны голоса и мелькали в огненных всполохах быстрые силуэты. Всполохах?.. Через миг меня уже вынесло наружу. И сзади припечатало шустро подоспевшим мальцом.

Горела не наша бригантина. Догорала маленькая низкобортая фелюга в десятке ярдов от нас. Полыхающий огонь высвечивал оконные квадраты ее нижних кают и жадно дожевывал летящие прочь клочья косых парусов, но там еще бегали какие-то люди. Хотя, в воде, совсем рядом, качалось множество голов. Тех, кто, воспользовавшись подмогой, смог спастись. А прямо от нас, сильно накренившись на левый бок, уходил корвет "Дихус".

— Яков! — этот охрипший голос сподвиг меня облегченно выдохнуть. — Яков, спускайте шлюпки на воду. Все четыре. Собирайте уцелевших и — на берег. Но, очень быстро. Нам надо уходить.

— Слушаюсь, капитан. Плотник с помощниками уже заделывают дыру в левом борте. Перила, порванные тросы и остальные мелочи — в пути... Монна Зоя?

— А? — оторвала я взгляд от пожарища. — Я опять не вовремя? Вы только скажите.

— С чего, вдруг, такая покорность?

А вот теперь меня вмиг развернуло:

— Вы... вы...

— Что, Зоя? — отряхивая волосы от налетевшего пепла, посмотрел на меня капитан.

— Есть у нас раненые? Я ведь перевязывать умею. Я в детстве Арса всегда сама бинтовала. Чтобы Люса лишний раз не ругалась. И вы только...

— Я думал, вы другое скажете... Яков, я — на мостик. Надо глянуть хорошо на всю эту панораму, — и развернулся, мелькнув напоследок косой темной полосой на белой рубашке.

— Да он сам ранен... Яков!

— Монна Зоя! — уже с другой стороны палубы откликнулся боцман. — Если хотите помочь — посчитайте, сколько у нас стекол выбито. И где.

— Хорошо.

— Я тоже хочу помочь, уважаемый боцман! — поддернул длиннющие рукава Дахи.

— Пошли, сынок. Мы и тебе работу найдем. Только, сначала обувку... Все шлюпки — на воду! Ребята, делаем очень-очень живо!..

А жизнь, она вот, значит, какая... И как я раньше жила? Рисовала свои "унылые бледно-салатовые сады и серо-буро-розовые горы под размытым бежевым солнцем". Потому что, смотрела на мир, исключительно, сквозь...

— Кстати, а где мои очки?.. В сумке, наверное, — и снова хлопнулась на подушку. — О-ой, мой бок... Моя спина, — зато ночью много "летала". Даже вопреки шипенью Сусанны. И корабельная гостиная сейчас в полном порядке. Опять же, вопреки... — Войдите, Рубен!

— Это, не Рубен. Это — я, — капитан, на миг застыв на пороге, решительно качнулся вперед. Однако дверь не закрыл. — Доброе утро, Зоя.

— До-брое утро.

— Я зашел предупредить: во избежание... В общем, Рубен сейчас принесет вам другую одежду. Ваша-то теперь никуда не годится.

— Так у меня еще старое платье...

— Никуда не годится. А впереди у нас — неизвестно что с препятствиями. Зоя, давайте, без пререканий. Договорились? — и закрыл-таки дверь. За собой.

— До-го-ворились... Войдите, Рубен!..

— Да с чего мне вообще "пререкаться"?.. Разве что, брюки придется закатывать, почти до колен. И рукава рубахи. А ее саму можно и узлом завязать.

— Так вы... отказываетесь? — старик привычно нахохлился. Однако я его удивила:

— Нет, конечно. Мне нравится. И, ведь, "препятствия" впереди. Судя по всему, заборы.

— По заборам в одежде самого капитана? — на этот раз удивились мы оба:

— Так это — его?

— Да, монна Зоя... Вам завтрак сюда нести? Как обычно?

— Нет. Я сегодня в гостиной поем... Там так красиво.

— Да неужели вы решили одуматься?

Прямо, "утро удивлений" у нас. Хотя, день только лишь начинался...

И у стола я оказалась самой сегодня первой. Накрывающий его Рубен прогундел, что: "монна Сусанна еще не вставала, а капитан..."

— Вижу, вы меня послушались, — вот только по взгляду его сложно понять: больше радости или опять удивленья.

— А сегодня — утро такое... Где Дахи?

— С нами точно, не сядет. А вообще, где-то на палубе... был.

— Капитан, сэр, мне можно уйти? Помочь коку после ночного? Я к вам пошлю вместо себя...

— Мы сами, Рубен управимся... Раз сегодня "такое утро", — проследил он взглядом за уходящим стариком. — Кстати, как ваш бок, Зоя?

— Но-рмально.

— Я так понял, до первого моего поползновения в сторону этого парнишки? — насмешливо хмыкнул он, облокотившись на спинку стула.

— Если вы про мое женское притворство, то... он у меня и в правду, немного... Вот, — и наглядно приподняла завязанную на талии капитанскую рубаху. Тот в ответ внимательно сузил глаза:

— Ага... У меня здесь где-то... Точно — в столе, — и резко развернулся прямо туда. А возвратился уже с откупоренной по дороге банкой. — Это — мазь на травах и еще чем-то. От приличного аптекаря. Надежное средство, уже проверенное. Давайте намажем прямо сейчас.

Я принюхалась — хватило на расстоянии:

— Нет.

Капитан сунул банку под свой нос и тоже раздул ноздри:

— Почему?.. По-моему, вполне. Дегтем, немного, разве что.

— А имущество собственное не жалко?

— У меня в запасе еще есть.

— Угу... Тогда, только после вас.

— Не понял?

— Спину свою мне покажите.

— Что?.. Ладно, — медленно потянулся мужчина к пуговицам... Утро удивлений было в полном разгаре...

И капитан удивительно покорно встал передо мной спиной... Да. Нечета моим саднящим бороздкам:

— Это чем же вас так?

— Отлетевшим куском от перил, наверное, — двинул он правым плечом.

— И стойте спокойно, — для начала, как "бывалый специалист", решила я проверить наличие опухоли вокруг глубокой неровной борозды.

Он тоже, для начала, вздрогнул. Под моими осторожными пальцами. А потом, глубоко вдохнув, надолго замер.

Мужская кожа была мягкой и приятно теплой. И пахла... как будто, солнцем. И еще чем-то, знакомым. Или... Да нет, не пОтом и табаком. Но, жутко знакомым. Слово другое трудно сейчас подобрать. Я лишь поймала себя на том, что, вдыхаю этот запах, едва не уткнувшись носом... Зоя! Ну, ты и...

— Капитан.

— Да-а?

— У меня к вам... просьба, — и с чего вообще огласилась?

— Громко сейчас не вопить? — в ответ повернул он голову.

— Нет. Я — про Дахи, — и первый раз мазнула вдоль длинной раны. Капитан промолчал... — Вы меня слышите?

— Да. Так что там с Дахи?

— Ему здесь очень нравится, — провела еще раз рукой. Потом еще. — Вам не больно?

— Нет... Ему здесь нравится. Что дальше?

— И он бы очень хотел... ну, остаться на "Летунье"... Насовсем.

— То есть?

— То есть, в вашей команде.

— Ясно... Зоя?

— Что?

— Вы уже закончили?

— Пожалуй. Только мазь еще не успела впитаться.

— Тогда сейчас — ваша очередь, — развернулся ко мне мужчина. И взял из поднятой руки банку. — К стулу подойдите. Я на него сяду. Так будет удобнее.

— Я могу и сама.

— Сами вы не все увидите. Здесь ведь зеркала нет.

— Так я...

— Зоя, подойдите ко мне. Я буду аккуратно. Обещаю.

Да что же за утро сегодня такое?!.. И, закрыв глаза, закусила губу...

Капитан в лекарском деле блеснул не хуже меня. В смысле, сначала "проверил опухоль":

— Значит, Дахи хочет остаться на "Летунье"? — выдохнул он где-то в районе моего живота.

— Угу.

— А вы за него решили у меня просить? — мазь тоже оказалась теплой. И приятно мягкой... То есть, не мазь, а...

— Угу.

— И даже ради этого впервые обратились ко мне, ну, не по имени, а, хотя бы, "капитан"?

— Вот уж, неправда. Я и вчера ночью к вам так обращалась. Сразу перед тем...

— Точно... Я и забыл... — мама моя... я сейчас сама про все позабуду. Если эта "пытка" еще продлится:

— Вы еще... не закончили?

— Нет. Стойте смирно. Надо хорошо мазь втирать... Насчет Дахи, Зоя... Если вы за него просите, то и сами должны стать для ребенка примером.

— В каком... смысле?

— Ну, хотя бы, не выражаться матом... И не перечить старшему по чину. Опять же, хотя бы, в присутствии его подчиненных... Вы меня понимаете?

— Угу...

— Вы мне... обещаете?.. Зоя?

— Хо-рошо.

— Я закончил, — уф-ф... да чтоб тебя.

— Однако... капитан, вы могли бы быть и более великодушным к Дахи. Без моих попутных "обещаний".

— Это с чего, вдруг? — глянул он снизу вверх.

— Да хотя бы, с того, что ребенок — круглый сирота. И не меньше, а может быть и гораздо больше меня, нуждается в опеке.

— Зоя, Дахи такой же "круглый сирота", как я — пуговица от королевского камзола.

— Вы ему что, совсем не верите?

— Я просто, знаю его родителей. По крайней мере, отца. Он когда-то был неплохим плотником на ремонтной верфи. Пока не спился. Что же касается матери, то здесь, действительно, не позавидуешь. Она их бросила, когда мальчику было года четыре. А в лучшие свои времена "блистала" на сцене "Фортуны". И танцевала там вполне...

— Что?! Да не может этого... А как же отец его отпустил одного с острова?

— А как он его на столб отпустил? Зоя, ребенок давно живет самостоятельной жизнью и...

— Ну, надо же, какой... Ну, я ему! — и, не дослушав, ринулась прямо к двери, услышав лишь смех за спиной. — Дахи!!!

Мальчик, уже приодетый в примерно такую же "форму", как я, радостно оскалился мне от двери в камбуз:

— Монна Зоя! Доброе утро! А я тут теперь...

— Дахи! Надо поговорить!

— Про что, монна Зоя?! Мне сейчас некогда — я коку нашему...

— Про твое, о-очень "круглое" сиротство! Жди меня там!

— Ой-ёй-ёй! А-а-а!

— Ты куда?! Стоять!.. Все равно догоню!

И какая знакомая сцена! Правда, углов и проулков здесь не было. Однако по ступеням и через снасти тоже можно долго носиться. Пока не... ба-бах!

— Дахи! Мое ведро! — воздел руку со шваброй матрос. Сам же "скакун" еще какое-то время, вместе с "добычей" ладно скользил по мокрой гладкой палубе. Пока к нему не присоединилась я... Хлобысь!

— О-ой!.. Вот ты и попался! И отвечай мне...

— Монна Зоя! Детей бить — грех. Тем более, Ангелу, — пропыхтел тот прижатым мною плотно к доскам.

— Да что ты говоришь, маленький врун? А обманывать про смерть собственных родителей, когда они еще живы, не грех?

— О-о. Так я о вас же пёкся, монна Зоя. Я вас от греха избавлял. Ведь, знали бы вы, что я — не сирота, вступились б за меня столько раз? А? А то — бо-ольшой грех.

— Чего?.. Ну, ты и... — и на пару с мальцом, прыснула со смеху...

— Монна Зоя...

— Ладно, Дахи, вставай. Но, сначала дай мне обещанье больше не врать.

— Хорошо, — подскочил тот, вслед за мной с мокрых досок. — А у меня для вас знатная новость — капитан меня в команду взял.

— Что?.. Погоди. А откуда ты это...

— Так я его утром сам попросил. Он сразу и согласился, — просиял во все щеки малец. Я же воззрилась на близкий капитанский мостик:

— Вот, значит, как? Сразу?

— Ага.

— Еще утром?

— Так точно, монна Зоя... Капитан, сэр! Я только что монне Зое рассказал про то, что я теперь — младший матрос в вашей команде!

— Яков... У меня — срочные дела... Меня до обеда никому не отвлекать!

— Ах, так?! Да я... Да вы... — и какого хоба я давала все эти обещания?..

_____________________________________

1 — Небольшое палубное судно с треугольными парусами. Часто используется флибустьерами из-за его быстроходности и маневренности.

ГЛАВА 13

Послеобеденный ветер, океанский, шальной, носился по широкой палубе бригантины и подрывал вдогонку за собой матросов. Тут же, вслед за изменившимся "курсовым углом", меняли дополнительные паруса, и "Летунью" неизбежно мотало, как пьяного по раздольному полю. Однако на завершении "мелочей" такая погодная оказия ничуть не сказалась. И корабль уже задорно пестрел островами новых "временных" перил. Что касается тросов, то их заменили еще в зоне видимости Божьих скал. Ну, и вылетевшие стекла, конечно, поставили. И даже успели помыть. Я же сидела сейчас на перевернутом ящике, недалеко от распахнутой двери камбуза, и наблюдала за слаженной местной жизнью. Для меня она вообще — большое "женское" открытие. И те суровые загорелые мужики, что ночью еще заряжали на нижней палубе пушки, сейчас драили, бегали и обезьянами висели на мачтах. И это уже две их "ипостаси". Третья (единственно мне знакомая) неизбежно проявлялась дома. Там бывшие "герои-швабрёры" довольно скоро начинали грустить. Поэтому в Канделверди было много мест для подобной "грусти". Иногда очень громкой и опасной для окружающих (могло и попутно в морду прилететь, особенно, если "грустец" в нетрезвом виде). А ведь надо быть еще и отцом? Мужем? Зятем, в конце концов?.. Да-а... Вторым открытием для меня стала подлинная причина ранней седины черноволосых чидалийских красавиц...

— ... Да в Чидалии везде то едят, монна Сусанна! Кроме нашего острова. Ну, там, где я раньше жил. Да ведь, монна Зоя?

— Если ты про бананы, то я их не ем. И не потому что, на "твоем острове" их едят лишь обезьяны, — вновь прищурилась я в мачтовую высоту. Дахи скептически хмыкнул и запустил в стоящую между нами кастрюлю очередную очищенную картофелину. Б-бульк. — Да, чтоб... Пожалуйста, осторожнее. Бумага же, — и как я раньше вообще не ругалась?.. И когда я успела ругаться привыкнуть? — И сядь в прежнюю позу. Ты все время вертишься, а я — рисую.