Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А и пусть, — зло хмыкнул брат. — На палубу б все равно не поднялся — права юридического не имеет. Что же касается остального... он мне слово дал в обмен на мое.
— Это ты про что, сынок? — встрепенулась Люса.
— Он ведь тогда, четыре года назад, не просто так мне помог, из отеческой любви, а по обоюдной договоренности: я от доли своей наследственной в его пользу отказался. А он мне пообещал, что исполнит свой опекунский долг в отношении тебя, до самого конца.
— Святые небеса! Вот ведь, аспид на наши головы!
— Арс, ты же ребенком тогда был. Как ты мог такие обещания давать?
— Ребенком? — глянул на меня брат. — А за убийство получил бы, как взрослый. Да и свобода, она дороже любого наследства. Я это только тогда понял, когда с кормы "Витязя" последним исчез пик Волчьей горы. Зоя, поверь мне: жизнь за порогом начинается, а не заканчивается. Правда ведь, друг?
— Точно так, — весело подмигнул мне Зача. — А ты вообще чем собираешься заниматься после своего дня рождения?
— Я?! — растерянно оглядела я сидящих за столом. — Не знаю. Прокормить себя и Люсу, смогу и сейчас и без родительских средств. А вот масштабно мыслить... как вы...
— А в Канделверди тебя что-нибудь или кто-нибудь держит? — уточнил Зача.
— Кроме родительского дома и Люсы? — прищурилась я на него. — Не-ет. Наверное, нет... По большому счету, — попыталась и я мыслить "масштабно". На что Арс среагировал расплывшейся в улыбке физиономией:
— Ну так, подумайте тогда обе. Сроку вам — три дня.
— О чем подумать? — дуэтом выдали мы с Люсой.
— О досрочном наступлении твоей самостоятельной жизни, — со смехом ответил мой брат, а потом решил дополнить. — Правда, день назад мне эта затея казалась более продуманной.
— Ой, только вот не надо сейчас намекать! — взмахнул рукой над столом Зача. Я же немедля сощурилась на каждого из них по очереди:
— Это вы о чем сейчас? А, ну, отвечайте.
— О нашей с тобой свадьбе.
— Что?!
— Фиктивной!
— Да какая...
— Зоя, по закону твоя дееспособность наступает или в момент замужества или в двадцать один год. Ты ведь в курсе? — влез между нами Арс.
— Ну да, — пыхтя, кивнула я.
— Вот мы с Зачей и решили тебе предложить эту затею с фиктивной свадьбой, которая никого из вас ни к чему не обязывает. Ты бы сразу получила свою часть наследства и свободу, а во второй половине декабря — без проблем развелась. И все.
— А Заче то это к чему?
— Да ни к чему! Просто, друга хотел выручить. То есть, его сестру. Я ведь уже имею представление о вашем досточтимом опекуне.
— Ну, предположим, — протянула я. — А дальше что?
— А дальше? — усмехнулся мой брат. — А что пожелаешь. Хочешь — оставайся в Канделверди, а мы иногда "в гости захаживать" будем. А хочешь — перебирайся в... да хоть в Радужный Рог. У меня там домик есть небольшой... Зоя?
— А-а?
— Ты подумай хорошо. Обе подумайте. У меня роднее вас никого нет. И, возможно, я рассуждаю, как эгоист, но, мне очень хочется, чтобы мы были все вместе. Как и прежде. Но, если тебя настоящая жизнь устраивает и не в тягость...
— Я подумаю, Арс, обещаю. Только, без согласия сэра Сеста мне все равно замуж не выйти.
— А вот это уже не твоя забота, — выразительно оскалился Зача. — Аргументы в пользу жениха найдутся.
— Какие... аргументы? — испуганно выкатила я глаза, на что Арс, поспешил вмешаться:
— Письменные. Добытые по сходной цене у источника, не вызывающего сомнений.
— Вы оба! А ну, хватит зубы скалить! Выкладывайте толком, что да как! — мужчины удивленно переглянулись. Я скосилась на Люсу. Та громко выдохнула. — Уф-ф! Зоя, дочка, Арс дело говорит. И если есть возможность срок твой поднадзорный сократить, то надо ей воспользоваться. Как только узнаем нужное.
— Да, пожалуйста, — подскочив с места, метнулся к сундучку у кровати Зача и через мгновенье хлопнул на стол трубу из перевязанных шнурком листов.
— Что это?
— Это, Зоя, настоящая ведомость расходов на прошлый ремонт пристани порта Канделверди, — довольно пояснил Арс. — И в купе с ней еще парочка тоже "настоящих" документов, которые в суде сойдут за прямые улики. Что же касается источника, то... нас с ним свели на Прато. Там и не такое можно достать.
— По сходной цене, — не размыкая скрещенных рук, плюхнулся обратно на стул Зача. — Предложу обмен, если заартачится. Только и всего.
— Угу, — почесала я нос, а Арс, глядя на меня, рассмеялся:
— А ты все та же... трусиха... Зоя, тебе делать ничего не придется. Мы все сами. Зача, все сам. Я-то здесь — вне закона.
— Но, ведь это же, — подняла я на них глаза. — опасно?
— Зато весело, — беззаботно потянулся Зача. — Да и не слишком опасно, честно говоря. Бывало и...
— Кх-хе!
— По-разному, — быстро закончил рассказчик. Я же решилась лишь на иное уточнение:
— А почему, три дня?
— Три дня? — воодушевленно повторил Арс. — Так мы снимаемся через пару часов. У нас срочные дела недалеко отсюда, но как раз к намеченному сроку вернемся.
— Угу. Дела, значит, срочные. Недалеко.
— Зоя!
— Зача!
— Я тебе не муж, чтобы отчитываться.
— Да не о тебе речь, а о брате моем.
— А вы знаете? — глядя на нас, постучал пальцами по столу Арс. — Пожалуй, идея с замужеством, все ж, не такая плохая...
Два следующих дня я пролетала по Канделверди в совершенно приподнятом над лестницами и тротуарами состоянии. И хоть обещала брату лишь подумать, решение приняла уже когда с причала смотрела на отходящую в море "Крачку". Представила, как художница, себя на ней. А рядом Арса и Люсу. И как исчезает с линии горизонта родной зеленый берег со свечами кипарисов и застрявшими над горными пиками облаками... так красиво представила... А на третий день вспомнила про свое обещанье маэстро Бонифасу. И, подхватив облезлую папку, понеслась на пристань.
Народу сегодня было на удивление много и потыкавшись в галдящей на разные языки и голоса толпе, я, наконец, нашла себе местечко на парапете рядом с блаженно загорающим на солнышке одноногим Упсом. Он вообще, личность легендарная, в том смысле, что сам про себя много чего напридумал. А иначе в таком месте нельзя — конкуренты "морально задавят": крикливые торговки и наглая босая ребятня. Те привыкли под круглых сирот косить. Торговки, в основном, опираются на "уникальность" товара (даже если каштан неправильно поджарен — так задумано для сохранения наиболее ценных свойств). Упс придумывал про себя истории. Да такие, что хоть с блокнотом рядом сиди. Впрочем, года три назад за ним один столичный писака таскался. А потом сэр Сест домой книжку принес под его авторством. И когда я ее Упсу выборочно читала, то много новых слов для себя постигла. В основном, пожеланий. И калека даже сам собирался в столицу "за правдой", да деньги на дорогу в ближайшей к порту траттории "нечаянно" прогулял. Грустно, конечно. Только, если он сам о том вспомнит. А напоминать охотников нет.
— А неплохой сегодня денек. Урожайный, — прищурясь снизу вверх, изрек мой сосед по парапету. Я же решила проявить стойкость духа, выражалась которая в отказе от очков. Поэтому сейчас восторг Упса не разделяла:
— Угу. Поживем — увидим, — и прицелилась взглядом к пришвартованному напротив судну.
Объект моего будущего пейзажа лениво, правым бортом покачивался на волнах и нагонял скуку убранными парусами.
— Знатная бригантина. "Заточенная".
— А?
— Говорю, узлов двадцать дает.
— А-а.
— И корвет сделает при кормовом ветре, а уж галеон еще на старте с горизонта растворится.
— Да что вы говорите? — выставив на четверть карандаш, протянула я. Произвела нужные "расчеты" и вновь вернулась к эскизу. — Галеон, значит, "еще на старте"?
— А то? — уверенно раззявил беззубый рот Упс. — Вот я, помнится, когда ходил на подобной красавице... — и далее соответственно выбранной на сегодня легенде. Хотя, на моих ушах это так, "разминка". В ожидании главных "слушателей".
Вскоре к нам присоединился еще один бесплатный ценитель устного творчества, мой собрат по веснушкам, рыжий Кирюха. Только в отличие от моих, его "украшения" были щедро наляпаны по всей физиономии и выделялись "выгодной" насыщенностью. Мальчишка сунул мне красное в желтые полосы яблоко. Я, проследив, как мимо пронесли несколько ящиков точно таких же, поблагодарила, и, шерканув пару раз об платье, засунула в рот. Упс тем временем, не отвлекаясь на обыденность, дошел до апофеоза:
— И в этот самый момент, на нас из морской тьмы вылетело...
— Мессир, прошу прощения!
— И в этот самый момент как вылетит...
— Мессир!!!
— Зоя! Что ж ты так орешь? Ты меня с мысли сбиваешь! — в сердцах ударил по своей деревяшке Упс. Мужчина, перегородивший мне корабль, наконец, развернулся.
— А иначе он меня не услышит из-за такого... О-о! Услышал. Мессир, не могли бы вы немного в сторонку? — помогая себе "отгребающим" движением руки, сморщилась я. Незнакомец, склонив темноволосую голову набок, хмыкнул:
— А в чем собственно дело? — как будто просто просьбы ему мало!
— Да ни в чем! Вы мне бригантину загораживаете, — еще больше озадачила я его:
— А зачем вам моя бригантина? — ах, вот оно что.
— Домой заберу. Да я рисую ее. А вы мне своими широкими плечами...
— Понял, — убрался он, наконец, в сторону, однако, недалеко. — Так вы...
— Сэр капитан! Помогите морскому герою, лишенному... — здесь вышла пауза, так как конец трагической истории из "морской тьмы" так и не обозначился. — волею зловещей судьбы конечности! — выкрутился таки Упс, полностью переключивший на себя внимание незнакомца.
Тот, порывшись в нагрудном кармашке, протянул "герою" монету. Упс, оценив вклад, воодушевился еще больше:
— Сэр капитан! А сколько узлов дает ваша посудина?
— Восемнадцать — двадцать, — скромно пояснил вопрошаемый.
— Да я так и знал!
— Ну, а раз вы такой "знающий", может, подскажете, где у вас начальник порта? — прищурился на калеку мужчина.
— Я могу проводить! — тут же подскочил с парапета Кирюха. А что? Подзаработать всем хочется. Однако "сэр капитан" коммерческий пыл мальчугана поубавил:
— Нам сначала не туда надо. Так что, можно и на словах.
— А он всё здесь знает: и "туда" и "не туда". И проведет вас в лучшем виде, — ну и кто меня лезть просил? Будто я — в доле.
— Всё-всё? — уточнил мужчина.
— Ага, — согласно пробасил Кирюха. — И даже то, что по возрасту знать не положено, — добавил совсем уж доверительно, на что капитан разразился смехом. А через минуту, с подошедшим к нему плотным бородачом и прыгающим впереди проводником исчез в толпе.
Мне же сидеть в сравнительной тишине долго не пришлось. Но, сначала, взбодрился Упс:
— Цапли, длинноклювые, чтоб вас не вовремя накренили, — заерзал он по мостовой своей деревяшкой, однако, уже через секунду удивленно открыл рот:
— Зоя.
— Что? — перевела я озадаченный взгляд с Упса на усатого начальника портовой охраны.
— Я — за тобой, — скосясь на калеку, пояснил тот. — Начальник порта приказал, как только ты здесь, на его территории в следующий раз появишься, привести тебя к нему.
— Неужели? И прямо под конвоем?
— Да что уж так то? — в ответ изобразил охранник неловкость. — Просто, рядом. Ты же видишь: я один и без сабли.
— Ну, и на этом спасибо... Пошли, — ох, давно я со своим опекуном откровенно не разговаривала. Видно, настал долгожданный час...
— Здравствуйте, сэр Сест! — пожалуй, начало "откровенной" беседы вышло преувеличенно радостным. Что тут же отразилось на ответной реакции:
— Проходи, садись.
— Хорошо, как скажете, — поубавила я пыл. И, сцепив перед собой на лакированном столе пальцы, приготовилась ждать.
Вообще, "ждать" здесь было даже приятно. В тишине и прохладе, обособленных от порта за окнами. И глазеть по сторонам, постоянно возвращаясь взглядом от карт и графических картин на стенах к одному и тому же — компасу на рабочем столе опекуна. Еще отцовскому. И что он здесь делает, я понятия не имела, а вот выяснить никак не решалась. Может, сейчас?
— Зоя, я знаю, зачем ты была в порту два дня назад, — ух ты! Хорошее начало.
— И зачем? — может, у него другие версии есть?
— Ты встречалась на ладменском галеоне с мужчиной, — воззрился на меня из-за своего стола сэр Сест. — Кто он такой?
— А вам какая разница?
— Зоя, пока я — твой опекун, я не позволю позорить честное имя твоей семьи.
— А я его... позорю?
— Да, ты его позоришь, — остался он непреклонным. — Ты же знаешь, как у нас относятся к "таким" женщинам?
— Понятия не имею. Вам — виднее.
— Это ты к чему, позволь узнать?
— К понятию "семейного позора", сэр Сест. И, слава Богу, у нас с вами разные фамилии.
— Зоя! — удивленно подскочил опекун из своего кресла. — Да как ты смеешь! Ты, недоразумение, появившееся на свет вместе с еще одним! Ты, посмешище всего Канделверди! Да если бы не я, тебя бы уже давно оплевали на всех площадях за твои больные фантазии.
— Больные фантазии? — раззадорил он меня уже по-настоящему. — А кому они жить мешают? За что меня "оплёвывать"?
— Кому они жить мешают? — прихлопнув руку ко лбу, переспросил мужчина. — Кому мешают? — и полез в один из ящиков стола, выудив оттуда мой пропавший недавно рисунок. — Ответь мне, что здесь нарисовано?
От такого вопроса я на миг даже опешила. Как это, "что"? Так ведь ясно же:
— Лодка на воде, — выдохнула, глядя в яркие голубые краски. Единственно возможные, если рисуешь в голубых линзах. Однако, опекун моего "понимания" не разделил, обличительно ткнув пальцем:
— А где тогда вода?
— Вода? — подняла я на него глаза. — Ее не видно, потому что она...
— Отсутствует?
— Прозрачная.
— А где ты такое видала? — ткнул он теперь самим рисунком и мне в лицо. — Где, я спрашиваю? Это же ненормально! Даже в нашем мире! Невозможно видеть то, что видишь ты, не имея в роду ни одного мага.
— То есть, я — юродивая?
— Получается так. А теперь и новая напасть — хождение по кораблям. Зоя, я тебя дома запру.
— Что? — даже подбросило меня. Нет, ну пусть "юродивая" — это с детства привычно. Пусть "шлюха" — я-то знаю, что это не так. Но, запирать в четырех стенах! — Права не имеете!
— Я — твой опекун!
— Да ненадолго!
— Как минимум...
— Несколько дней!
— Это как?
— Это — я замуж выхожу, — выдохнув уже от двери, ломанулась я наружу, да так и понеслась по длинной деревянной лестнице. А уже у ее основания остановилась и торжественно водрузила на нос свои очки. — Ну, Зоя, теперь держись! Трусиха!.. Что?
Мужчина с пристани, недавний "сэр капитан", замер с другой стороны двери, не сводя с меня ошалелого взгляда. Да. Видно, я сейчас еще то зрелище собой представляю. И, воспроизведя в своей гудящей голове оное, понеслась дальше, к центральному выходу из порта...
_____________________________________
1 — На морском сленге, портовая охрана. Зовется так из-за форменных фуражек с длинными клювообразными козырьками. Ну и еще, от большой "любви".
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |