Иллюзия Свободы

— Дядя Вернон натравил адвокатов на Гринготтс?! — зелёные глаза округлились от небывалого изумления.

Гоблину даже показалась, что эта новость поразила Поттера даже больше, чем сам факт того, что кто-то пытается увести у него из-под носа его наследство.

— Причем здесь какой-то дядя?! Если я правильно помню ваше дело, то это ваш магловский родственник, — получив утвердительный кивок, гоблин продолжил. — Конечно же, я не говорю об этом магле. Я имею ввиду Брендона Одли, вашего опекуна, — словно общаясь с душевнобольным уточнил Крюкохват.

Голова Гарри стала кружиться от обилия таких невероятных новостей.

"Выходит, я полный идиот, — ругал себя последними словами Гарри. — Как я раньше не подумал, что кто-то должен был представлять мои интересы в волшебном мире до тех пор, пока я не стану совершеннолетним. И уж точно это не могли быть Дурсли, ненавидящие волшебство и всё с ним связанное. А я всё думал, почему дядя Вернон не пытается завладеть моими сбережениями. Оказывается, он о них просто не знал".

— Я вижу, вы этого также не знали? — прервал размышления Гарри этот вопрос.

Нахмурившийся волшебник пытался собраться и остановить вихор вопросов, которые всколыхнулись при раскрытии столь важных подробностей. Он попытался взять себя в руки, чтобы докопаться до истины.

— Мистер Крюкохват, но почему я не знаю ничего об этом? К тому же, спешу вас заверить — я не получил ни одного письма из Гринготтса с тех самых пор, как Хагрид вручил мне письмо, в котором сообщалось, что я волшебник и буду учиться в Хогвартсе. — Я прошу вас, расскажите мне все, что знаете. Для меня очень важно узнать, кто ответственен за... всё это.

— Мне очень жаль, но я, скорее, могу сообщить вам, в каком положении находится ваше состояние. Мы не вмешиваемся в остальные дела волшебников. Могу только сказать вам, что ваш опекун настаивал, что все дела он будет вести с нами без вашего участия, ссылаясь на то, что вы дали понять, что для детского ума подобные вещи будут обременительны. Также по счетам проходили вплоть до вашего совершеннолетия ежемесячные отчисления вашим магловским родственникам на ваше содержание. Так как ваш опекун не был назначен непосредственно вашими родителями, а был заменён министерством из-за заточения вашего законного опекуна Сириуса Блэка в Азкабан, то он имел доступ к одному из трех сейфов. Первый сейф самый большой и самый главный, в нем находятся основные капиталы вашего семейства, и доступ к нему у вас появился бы только после совершеннолетия, а у Одли никогда не было и не будет. Второй родители открыли на ваше имя при рождении, чтобы у вас накапливались личные сбережения на карманные расходы, именно им вы пользовались всё это время. И, наконец, третий, который пришлось открыть по требованию Одли. Он требовал дополнительные средства на покрытие расходов для вашего содержания. На этот счет были перемещены довольно крупные суммы, в нем было даже больше денег, чем в вашем личном сейфе, но сейчас он пуст, в нем не осталось ни кната.

У Гарри возникло жгучее желание встретиться с опекуном и о многом его расспросить. Ему было не так жалко денег, которыми он не воспользовался и о которых даже не знал, как сам факт того, что кто-то посмел обкрадывать его, прикрываясь тем, что деньги были направлены на его содержания, в то время как в реальности Гарри почти всю жизнь пролазил в обносках Дадли.

Подумав о Дурслях, Гарри обрадовался, что больше никогда их не увидит, потому что не знал — сможет ли после того, что он узнал сегодня, сдержать себя. Вообще вся ситуация казалась какой-то нереальной и фальшивой, чувства Гарри притупились от обилия грязи, которую он только что узнал. Наверное, именно так на Потере сработал инстинкт самосохранения, он перестал удивляться чему-либо после и словно со стороны наблюдал за разворачивающейся драмой.

Тихим, но решительным голосом Гарри Поттер ни то, обращаясь к гоблину, ни то, рассуждая сам с собой, перечислял полученные факты в манере "Cui bono" (п/а: то есть — "кто от этого выиграет? В чьих это интересах?").

— Итак, мой магический опекун хотел завладеть моим наследством, и, я полагаю, в такой авантюре у него наверняка были сообщники, возможно даже из этого странного общества защиты домовых. Также может быть, по крайней мере, еще одна сторона, если к письму Одли не имеет никакого отношения. К тому же перехватывать письма, посылаемые мне из банка, пересилить волшебство гоблинов — это дело не из простых, поэтому одной из задач, которые мне предстоит решить, является выяснение сообщников и мотивов этого господина, помимо заполучения моего состояния. Первостепенно, по моему мнению, предотвратить задуманный план. Что я могу сделать, чтобы не допустить узаконивание моего письма и передачи наследства в пользу ЗУДЭ? — с каждым словом голос Гарри наливался решимостью и твердостью. — Кстати, могу я взглянуть на него?

Гоблин с неприкрытым изумлением и восхищением взирал на молодого волшебника, тут же протянув Поттеру письмо со словами:

— Держите, мистер Поттер, но не знаю, что вы хотите там найти. Оно было проверено нашими лучшими специалистами, а они не могли что-либо упустить.

— Я не сомневаюсь в их компетентности, но мне хочется своими глазами взглянуть на него-о-о...

Гарри усиленно затряс руками, обдувая опаленные вспыхнувшим свитком пальцы и угрюмо наблюдая за обугленными останками, в которых только и успел разглядеть родовую печать и подчерк, который, не будь уверен, что не писал никогда этого письма, Поттер стопроцентно принял бы за свой.

— Легко отделался, будь это портключ или сильное проклятие, может, меня уже не волновал вопрос наследования, — горько усмехнулся Гарри. — Значит, ниточки постепенно обрываются, а ходы сужаются. Мистер Крюкохват, что конкретно я должен сделать, чтобы не дать им победить.

— О, мистер Поттер, я хочу заверить вас: я приложил все свои силы для того, чтобы узнать об этом послании всё, и лично присутствовал при его проверке, — гоблин ещё никогда не испытывал такого позора, а тем более перед клиентом, который смог добиться его уважения, было унизительно ударить в грязь лицом. — Тот, кто сделал эту подделку, действительно очень могущественный волшебник, обойти наше волшебство практически невозможно. Но опасность мы бы точно смогли обнаружить, в таком случае я бы не допустил того, чтобы вы прикасались к свитку.

— Мистер Крюкохват, я вас ни в чем не виню. В этой ситуации, вы единственный, кто в этот момент защищает мои интересы, и поверьте, я это глубоко ценю. Но я успел разглядеть родовую печать, а ведь до этого момента я её даже в глаза не видел. Разве это не могло послужить аргументом в пользу того, что я никак не мог оформить это абсурдное пожелание. Где я мог раздобыть печать своего рода, живя у маглов и не имея доступа к сейфам?

Возможно, впервые в глазах гоблина промелькнуло какое-то подобие жалости по отношению к волшебнику, которых они так не любили, но одно было явно заметно — что он очень осторожно, не желая ещё больше ранить своего клиента, возразил:

— Дело в том, что вы всю свою сознательную жизнь могли иметь к ней доступ. Она находится в вашем родовом поместье, а вы, являясь Поттером, вне зависимости от возраста, только пожелав, могли там оказаться любым доступным на тот момент способом. Мне очень жаль, мистер Поттер, но это так.

Эта новость чуть не вышибла из Гарри дух. От одолевавших его чувств горечи и разочарования в людях ему стало тяжело дышать, и он, согнувшись, стиснул до боли руками голову, словно этим жестом пытался удержать её на месте.

"Что?! Я мог не жить у Дурслей?! Я мог забрать Сириуса из дома на площади Гриммо?! Почему я ничего этого не знал?! Почему мне ничего не сказали... а Сириус уже никогда не скажет... Да эта чудовищная ложь просто сломала мне жизнь!.."

В глазах предательски защипало, но Поттер, не привыкший показывать свои чувства в присутствии других, старательно подавил нарастающий комок в горле.

"Стоп. Возьми себя в руки. Не время распускать нюни. Нужно бороться. Я обязательно найду этого Одли. И спрошу у Люпина и Дамблдора, что им об этом известно. А сейчас помни о друзьях, они твоя семья и никогда не предадут тебя, — вразумлял сам себя Гарри. — Гермиона, вот кто мне нужен рядом, верный и преданный человек, ради неё я не сломаюсь. Я не сломаюсь!!!" — упрямо твердил он, после чего выпрямился и устремил полные боли, но решительные зелёные глаза на гоблина.

— Я вас прошу перейти к конкретным действиям, чтобы не дать свершиться несправедливости. Что я должен подписать или какой обряд совершить, чтобы отменить "своё" прежнее решение? — требовательность в голосе прикрыла отчаяние и пустоту, образовавшуюся в сердце Гарри.

— Мы сделаем и то и другое. В момент наступления совершеннолетия вы должны были пройти процедуру вступления в род. Она делается четко в этот день, чтобы снизить возможные неприятные и болевые ощущения, потому что затягивание сроков обычно говорит о неудовольствии к наследнику, которого с трудом, но семейство всё же допускало в свой род. В таких случаях, я должен вас предупредить: обряд может протекать весьма неприятно. Также мы оформим всё письменно, чтобы любители современных правил проглотили свои языки, увидев ваше имя в родовой книге и все юридически правильно оформленные бумаги. Вот увидите, мистер Поттер, случайность вашего выбора, что вы подошли именно к Фильтерпуху, гоблину встретившемуся вам в холе, ещё сыграет нам на руку, мы так легко не отдадим наследство Поттеров.

— Спасибо вам, я никогда не забуду вашей честности и преданности. Но меня так утомил наш разговор, что я прошу как можно быстрее приступить к обряду, пока у меня ещё есть какие-то силы.

— Конечно, следуйте за мной.

Гарри встал и решительно проследовал за гоблином про себя думая:

"Могло быть и хуже..."

Если бы Гарри чаще смотрел магловские фильмы, то он бы знал, что эту фразу нельзя произносить, ведь так можно накликать большую беду. Но, Поттер об этом и не догадывался...

Глава опубликована: 29.07.2011

Глава 5. Могло быть и хуже... Часть вторая.

Герой не храбрее обыкновенного человека вообще, он храбрее его всего на пять минут дольше.

Ральф Уолдо Эмерсон

Гоблин вел Гарри за собой, плутая какими-то запутанными коридорами, проходя из одной двери в другую. Наконец, когда от вида очередной двери Поттера начало мутить, они подошли к арке, над которой было написано: "Ex ipso fonte bibere".

— Это значит — "пить из самого источника", — услужливо перевёл гоблин. — Эта фраза дошла даже до маглов, но истинного его значения они не узнали. Мистер Поттер, за этой дверью решится ваша дальнейшая судьба. Вы благородный человек и, если откинете сомнения и примете себя и причастность к своему роду, волшебство вашей семьи примет вас.

Чувствуя себя, словно он снова первогодка и ждет распределения, которое будет влиять на его будущее, но процесс которого он даже представить не мог, Гарри с волнением сердца прошел через арку.

Войдя внутрь, он остановился как вкопанный, поразившись представленному зрелищу.

По всему периметру круглой комнаты стояли уходящие высоко вверх колонны, на которых были вырезаны волшебные существа. Купол комнаты, казалось, терялся в неизвестности, от чего создавалось впечатление, словно потолок тянется к самым небесам. Более всего Гарри поразил ярко-белый свет, который будто излучало всё вокруг. Но тут его взор привлекли статуи в центре помещения, изображавшие волшебника и волшебницу, которые сидели на тронах; они словно живые взирали на Гарри, пронзая его насквозь так, что всё в нем затрепетало от этого взгляда, который звал, манил и вопрошал. Ему даже показалось, как будто он услышал вопрос, сорвавшийся с мраморных губ и долетевший до него словно эхо: "Кто есть ты?". Позабыв обо всём на свете, он не мог оторвать от них взгляда.

Не в силах сдерживать себя, он откликнулся на этот зов и стремительным шагом направился к статуям, между которыми стоял стол с наполненной чашей. Словно по наитию Гарри потянулся к невзрачной на вид чаше. Она была серебряной, без каких-либо украшений и с единственной надписью "Suum cuique".

— Каждому своё, — прошептал Гарри и, даже не удивившись тому факту, что он смог понять древний язык, одним жадным глотком осушил чашу.

Первые минуты ничего не происходило, а потом в один миг свет хлынул на Гарри со всех сторон, заглушая перед собой все и укрывая его белым, словно густой туман "покрывалом", после чего время вокруг него как будто застыло.

"Кто есть ты?" — в этот раз голос прозвучал четче, но отяжелевший разум не мог заставить губы зашевелиться.

Наконец, сделав над собой усилие, он выдавил:

— Гар-ри Пот-тер.

После этих слов перед ним явился волшебник, которого Гарри видел только что в виде статуи. То был старец с длинной кудрявой бородой и пронзительными бесцветными глазами. Он грозно нахмурил брови и повторил свой вопрос:

"Кто есть ты?"

После чего в голове Гарри стали мелькать разные воспоминания, словно кто-то применил легимиленцию и считывал моменты его жизни.

От грозного взгляда старика не укрывалось ни одно воспоминание. Когда начались моменты, о которых Гарри пытался забыть, он, схватившись за голову, начал шептать "Прекратите". Вот они уже добрались до Седрика и Сириуса. С каждым новым воспоминанием боль усиливалась, а чувство вины и никчемности начинало завладевать им настолько сильно, что, не имея возможности унять боль, он опустился на колени и начал выкрикивать:

— Я преступник... я предатель... умереть должен был я.... не смог уберечь близких мне людей. Я ничего не заслуживаю, кроме смерти и презрения... вот кто я...

Слезы хлынули из его глаз, а руки, опустившись, нащупали зеленеющую траву. Подняв удивленный взгляд, Гарри обнаружил себя на поляне, заросшей цветами и колышущейся травой, вокруг же не было и следа предыдущей обстановки. И среди этого буйства природы стояла волшебница, как догадался Гарри; она была еще прекраснее и величественнее, чем тогда, когда престала перед его взором в виде статуи. Молодая волшебница смотрела на него с сочувствием и лаской, а вокруг неё летали черные вороны.

— Прими себя... очистись... отпусти, — прошептали её губы.

— Я не могу... я заслужил, — отчаянно замотал головой Гарри, цепляясь за родную и такую привычную боль.

От этих слов по щеке волшебницы скатилась одинокая слеза, а вороны, летающие вокруг неё, внезапно словно взбесились и помчались к Гарри и закружили вокруг него свой безумный пляс.

Теперь перед его глазами всё превратилось в сплошную мешанину, состоящую из обрывков картинок гнетущих воспоминаний и черных крыльев птиц. Чем сильнее Гарри цеплялся за свою вину, тем интенсивнее птицы начинали свои атаки. Вот первая из них, клюнув, напала на него, оставив кровавый подтек на руке. Потом ещё и ещё одна. Постепенно физическая боль смешалась с душевной и достигла своего пика, испытав которую Гарри прекратил сопротивляться и, обессиленный, упал в траву.

Не помня, сколько он пробыл в таком состоянии, он очнулся на зов голоса и обнаружил себя на холодном каменном полу в окружении серых надгробий, которые утопали в бушующем огне. Голос умолял и лился словно из недр земли: