Дочь воздуха

— Кто это?

— Не узнала? — гаденько засмеялся эльф. — Это твоё второе из трёх.

— Это?! — не поверила я своим глазами. — Это?!

Человек был... человеком... Не слишком похожим на встреченную на небе душу. Был он твёрдым, тяжёлым... от него пахло магией, травами и всё тем же предательством. А ещё от него пахло памятью. Памятью обо мне. Я заморгала, пытаясь сквозь неказистые черты разглядеть то, что я видела в нём, пока сама была человеком.

— Что я в нём нашла? — непонимающе спросила я эльфа.

Робин улыбнулся ещё гаже.

— Тебе нравилось, как он поёт.

Это прозвучало... неплохо.

— А он поёт? — уточнила я.

— Да уж конечно, — усмехнулся эльф.

— Может, хватит меня обсуждать?! — закричал человек. Голос его был... не такой противный, как у большинства людей. — И что такое второе из трёх?

— Я тебя не помню, — сказала я человеку. — Спой для меня.

— Вы с ума сошли?! — приглушённо возмутился смертный. — Лика! Тебе грозит опасность! Ты не понимаешь?! Робин! Помоги ей! Помоги мне! Ну, чего ты смеёшься?! Чего вы оба смеётесь?!

— Ты не знаешь добрый народ, — объяснила я. Смертный был... забавный... — Рядом с ними время течёт... иначе. Спой мне, сын земли. Мне нравится твой голос. Может быть, я тебя вспомню. Раз уж ты — моё второе из трёх, мне есть о чём вспомнить.

Смертный с приглушённым стоном опустился на землю.

— Что такое второе из трёх? — сердито спросил он.

Я посмотрела на эльфа. Тот пожал плечами.

— Это не моя тайна, — с неожиданной мягкостью сказал он.

Эльфы ничего не делают просто так. Если бы Робин считал, что смертному можно знать, он наплевал бы на все тайны в мире. Эльфы вообще не слишком ценят чужие секреты.

— Тогда я отвечу тебе на празднике добрых ветров, — решила я.

— Лика! — в голос закричал человек. — Ты в опасности!

— Но ты же меня спасёшь, — легкомысленно отозвалась я. Человек с возмущением уставился на меня. Робин захихикал.

— Сильфы неспособны думать о двух вещах одновременно, — пояснил он смертному. — Сейчас она пытается понять, что она в тебе нашла, и неспособна думать об опасности. Считай, нам повезло. Не представляешь, сколько неприятностей может быть от перепуганного сильфа.

Рейнеке постарался успокоиться. Постарался задуматься. Он в плену. Если отбросить обманчиво добродушные заверения учителя, он в плену. Его использовали, чтобы через связь между ним и Ликой выманить девушку сюда. И у учителя это получилось. Что-то такое было между ними — связь, более прочная, чем любовь, более прочная, может быть, чем сделанный Ликой подарок. Но Робин... Если эльфы в самом деле поклоняются сильфам, то рано или поздно паршивец прекратит издеваться и... И что?

- Ладно, — обратился волшебник к эльфу. — Чего ты хочешь?

Эльфёнок довольно рассмеялся и трижды подпрыгнул на месте.

- Я хочу вот это, — кивнул он в сторону.

- Нет! — закричала Лика в своей стеклянной тюрьме. — Только не мой нож! Я лучше умру!

- Ты и так умрёшь, — презрительно бросил эльф.

- Робин! — прозвенел злостью голос дочери воздуха. — Не зли ветра!

Эльфёнок скорчил гримасу.

- Что же ты на меня злишься, милая? Не я же поймал тебя в ловушку.

- Робин!

- Что мне дать тебе взамен? — перебил её крик Рейнеке.

- Эх ты! Смертный! Совсем глупый стал. Шуток не понимаешь. Отдашь мне нож своей тётушки, ей его всё равно не носить.

- Не соглашайся, — забилась о стекло Лика. — Не соглашайся! Это не твой нож! Ты не имеешь права! Молчи, смертный, слышишь! Не соглашайся — и я прощу тебя!

- Лучше бы ты меня вспомнила, — вздохнул Рейнеке.

Я покачала головой.

— Это не в моей власти, сын земли.

— Спой ей, — неожиданно серьёзно посоветовал эльф. — Не бойся, смертный, время не сдвинется с места, пока я велю. Твоя песня сделает её сильнее. Она сделает сильнее тебя. Ты дурак, смертный, ты учился фигурам и знакам, учился пустой болтовне, но твоя сила не в этом. Ты — один из нас, смертный, просто родился среди людей.

Сын земли глупо заморгал своими светло-карими глазами. Он не был красив, этот человек, даже по меркам сынов земли. Не был высок, не был особенно пригож и не так уж хорошо сложен. От него исходил явный запах магии — и эльф был прав — не той, которая обычно окутывает смертных волшебников, магии, в которой изъятая из воздуха сила скована надуманными правилами, нет. Волшебство в нём текло свободно, как будто бы он и в самом деле был эльфом. Как будто он был одним из нас. Но он был человеком, неуклюжим, уродливым человеком, тяжёлым и неповоротливым. Как он умудрился стать моим вторым из трёх? И нож, что светился рядом с чужим старым ножом, этот нож хранил следы его прикосновений. Что это — предательство, которым пахло в воздухе, или глупость?

— Спой, — снова попросила я.

— У меня нет гитары, — растерялся смертный. Робин закатил глаза.

— Держи! — хлопнул эльф в ладоши. Через дыру на месте крыши безо всякого ветра залетело два свежих дубовых листа. Покружившись, они упали в руки человека — саламандра попыталась их перехватить, но цепь помешала ей дотянуться. Робин посвистел противный мотивчик и листья, склеившись, принялись расти, расти, расти... Пока не превратились в странноватую зелёную гитару.

— Но это же не...

— Спой!

Волшебник тронул струны. Они ласково зазвенели. Наколдованная гитара была прекрасно настроена и обладала дивным звучанием. Струны как будто подсказывали нужные слова песни...

Когда волшебник запел, я внезапно всё поняла. Его голос был... был... таким... он пьянил как настой на семи травах, как цветущий луг весной, как... как уже было однажды... Слова вплетались в музыку.

Лика, до сих пор туманным облачком висевшая под стеклянным колпаком, становилась всё плотнее, темнее, объёмнее... С неприятным визгом эльф подпрыгнул и с размаху врезался в её тюрьму, разрушая прозрачные стенки клетки и роняя ставшую человеком девушку на пол сарая. Осколки по какому-то невероятному капризу эльфийской магии упали с другой стороны.

- Ты болван, сын земли, — заявил эльфёнок, спрыгивая с тела девушки на пол. — У тебя есть русалочье зеркало, а ты сидишь и боишься какой-то задохлой саламандры! Доставай его! Время вернулось в этот сарай, так что скоро будет весело!

Волшебные слова вернули мне память — вместе с телом. И это тело оказалось ужасно тяжёлым. Я уж и забыла, какое оно невероятно тяжёлое. А потом эльф спрыгнул с моей груди и поскакал в сторону Рейнеке, который наконец-то догадался использовать волшебный подарок русалок. Я поднялась на ноги. Тело слушалось меня, точно так же, как и раньше. Постепенно я привыкала к ощущениям своей... овеществлённости.

Лика поднялась на ноги одним плавным движением. Встряхнула головой, будто пытаясь привыкнуть к своим ощущениям. Впрочем, Рейнеке отлично понимал, что так оно и было. На волшебника, как раз уничтожившего саламандру, она и не взглянула, шагнула к эльфёнку и подняла его за уши с пола, ничуть не смущаясь его тяжестью. Мальчишка беспечно болтал ногами.

- Отдам всё за всё, — предложила девушка. Мальчишка стал раскачиваться ещё сильнее. Лика как следует встряхнула его и разжала руки. Эльфёнок плюхнулся на пол. — Я знаю, чего ты хочешь.

Мальчишка не ответил, но Лика требовательно протянула руку.

- Это не моё! — затряс эльфёнок уродливой головой. — Не мне отдавать!

Я ждала. Время текло как ему и полагалось: эльф вернул его, когда разбил мою стеклянную тюрьму. Уже слышались шаги чёрного мага, чьим волшебством тут всё пропахло. Уже становилось опасно. Но я ждала.

— Отдай! — повторила я. Эльф вздохнул и протянул мне флейту ветров. Смертный сделал протестующее движение.

— От тебя пахнет предательством, — сказала я сыну земли. — Ты не уберёг мой подарок. Я заберу и подарю другой: ветра не станут тебе мстить. Робин! Ты знаешь, чего я хочу.

— Чуть что, так сразу Робин, — проворчал эльфёнок.

Но ответить я ему не успела: мальчишка исчез с громким хлопком, и в тот же миг дверь сарая распахнулась.

— Так-так, мой мальчик, — произнёс чёрный волшебник. — Вижу, мой опыт увенчался успехом. Когда ты собирался меня позвать?

Рейнеке растерялся и я совсем потеряла к нему интерес.

— Робин! — топнула я ногой. Магия незнакомого чёрного волшебника окутывала мой нож и я не была уверена, что смогу до него дотянуться, не подхватив какое-нибудь вредное проклятие. Ведь если маг умудрился связать меня самоё...

— Хм... произнёс старик, подходя ближе. — Оно выглядит... достоверно. Но было бы удобней, если бы ты позаботился сохранить ёмкость для его изучения...

Он поднял руки и начал чертить в воздухе магические знаки. Валяющиеся на полу осколки взлетели и вокруг меня начался восстанавливаться стеклянный колпак. Мне стало не по себе.

— Робин! — закричала я ещё громче. — Всё за всё, слышишь?!

Что-то зазвенело, как будто лопнула струна. Нож влетел мне в руку, а краем глаза я заметила эльфёнка, который прыгал на одной ноге, тряся обожжённую руку. Я облегчённо вздохнула. Нож. И флейта ветров. Моя флейта ветров. Теперь я снова была целой. И я стояла под открытым небом в окружении магии. Такой вкусной, притягательной магии!

— Ты призвал меня, старик, — мягко сказала я, поднося флейту к губам. — Ты хотел управлять погодой? Посмотри!

До праздника добрых ветров они редко откликаются на флейту, но в моей ещё были отголоски человеческой магии, к тому же...

— Оно обладает всеми чертами псевдоличности! — восхищённо заявил маг и протянул ко мне руку.

Я обнажила нож. Магия, которая удерживала осколки в воздухе, потекла ко мне, а стекло осыпалось на пол. Больше ничего и никогда не могло бы снова вернуть им форму. Я сделала несколько рубящих движений. Волшебник ошибся, оплетая свой сарай магическими знаками. Сейчас они все были связаны и поэтому мне легко было собрать всё волшебство, которое в них содержалось. Связаны они были и с волшебником. Тем хуже для него.

— Они действительно связаны с детьми ветров! — восхитился старый волшебник, отступая на шаг. Колдовать он больше не пытался, только стоял и смотрел на меня с неподдельным интересом.

— Ты не веришь в меня, — покачала я головой. Магия, которой я наелась, переполняла меня ощущением силы, но где-то рядом маленький эльф бубнил что-то о том, что волшебники всегда остаются опасными. Особенно чёрные волшебники. Это меня отрезвило: я вспомнила, как попалась белому ордену. Песня Рейнеке вернула мне память...

Рейнеке...

Я покосилась на молодого волшебника. Он всё ещё стоял в своём круге, хотя его больше не охраняла саламандра. Магия, которая меня связывала и которую я поглощала, принадлежала и ему. Я отсекла эту связь и волшебник кулем упал в центр магического круга.

— Что же, это любопытно, — проговорил старик. — Ты меня заинтересовала, девочка. Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что ты скажешь на это...

Голос его был странным: как будто он разговаривал не с девушкой, а с прохудившейся лодкой. Волшебник хлопнул в ладоши и в дверь вошло странное... существо, от которого не пахло жизнью, только сырой глиной. У него не было ни головы, ни тела, только ноги, руки и нечто посередине, к чему всё это крепилось.

— Мальчик мой, ты будешь заинтересован тем, как твой друг усовершенствовал своё изобретение, — произнёс старик. — Я заинтересовался его открытием. Покорное, исполнительное, нечувствительное к магии... думаю, оно сможет схватить нашего строптивого элементаля...

Рейнеке не ответил: он лежал в глубоком обмороке. Я расхохоталась тем смехом, которым смеялась, когда начинала бурю в небесах. И заиграла на флейте короткий мотивчик. С каждой нотой флейта таяла, исчезала, становилась частью меня, возвращая мне силу для разговора с ветрами. С каждой нотой снаружи сарая задувал всё более сильный ветер.

— Братья мои! — закричала я, глядя, как неуклюжее существо с трудом преодолевает расстояние между нами. — Придите ко мне на помощь!

Ветра задули в сарай в тот самый миг, когда существо сомкнуло руки на моём теле. Но то, что делает сильфа сильфом — это не магия. Земная плоть осыпалась песком, а я, освободившись от власти чужой стихии, взлетела в небо. Последнее, что я увидела, это как рушились стены сарая, а ветра поднимали в воздух столы, котлы и жаровни.

— Глава четырнадцатая. Нелюди

Рейнеке пришёл в себя, но всё, что он успел увидеть — это как рушились стены сарая, а чудовищный смерч закручивал столы, котлы и жаровни. Потом одна из них влетела ему в лоб и больше он ничего не помнил. Темнота и пустота были бесконечными и длились, длились и длились... пока не сменились болью и каким-то странным влажным прикосновением.

— Мальчик мой! — раздался над его головой женский голос. Рейнеке попытался открыть глаза, но у него ничего не получилось. — Бедный ты мой...

— Зачем он тебе? — брезгливо спросил мужской. — Нам надо убираться отсюда, а рядом с этим смертным просто опасно.

— Это мой племянник, — с достоинством произнесла женщина. Тётушка Меик?.. Впервые в её голосе не слышалось страха.

— Это племянник твоего тюремщика, — зло ответил мужчина. — Один из тех, кто нас убивает!

— Не говори так о своём отце, — строго потребовала тётушка.

— Тот смертный мне не отец! — с яростью возразил Довард. Довард?! — Из-за него ты должна была...

Тётушка вздохнула.

— Мальчик мой, дочери ветров и сами не лучшие матери.

Рейнеке не хотел давать понять, что очнулся, но боль усилилась и он не сдержал стонов.

— Рейнеке, милый, — ласково позвала тётушка. Довард презрительно фыркнул. Рейнеке попробовал разлепить глаза... перед ними мелькали разноцветные пятна. — Подай мне другую тряпку, сынок.

— Он смертный, он того не стоит, — запротестовал сын ветров, но вскоре лицо Рейнеке обтёрли заново смоченной тряпкой. Он снова попытался открыть глаза. На этот раз у него получилось.

— Тётушка... — позвал волшебник. Вышло настолько жалко, что он сам испугался.

— Ну, здравствуй, кузен, — хмуро проговорил Довард, склоняясь над лицом своего родственника.

— Ты сын моего дядюшки? — переспросил волшебник. — Но почему он не рассказал нам о тебе? Ведь ты должен унаследовать Южный мост!

Сын ветров презрительно фыркнул.

— Нужен мне этот сарай!

Тётушка Меик вздохнула.

— Милый мой... Всё это так сложно...

— Матушка, перестань! — возмутился Довард. Его голос болью отозвался в висках. — Видишь ли... кузен... матушка никогда не была человеком. Как и Л'ииикькая, на которую ты позарился, только казалась. И когда мой покойный батюшка узнал, что вместо ребёнка его жена снесла яйцо, он был в ярости, но прогнать свою диковинную игрушку не захотел. Только велел выкинуть это в реку. Этим, сам понимаешь, был я. Пока не вылупился. К счастью, таких, как я, высиживают русалки, так что его приказ спас мне жизнь.