— Ваше высочество,— на лице Цветковича играют сполохи каминного огня,— вы можете быть уверены в том, что я выполню любой ваш приказ, но подпись под Протоколом поставит крест на наших отношениях с Западом. На нашей вчерашней встрече американский посол Лейн заявил, что страны демократии неминуемо разгромят Гитлера, а потерявшие честь державы, которые не окажут сопротивления нацизму или присоединятся к нему после победы демократических стран понесут наказание наравне с агрессорами.
— Югославия может какое-то время сопротивляться,— принц-регента начинает бить дрожь,— это будет стоить нам трёх сотен тысяч человеческих жизней, втрое больше людей будет порабощено, государство будет разрушено, а его территорию поделят между собой Германия, Италия, Венгрия и Болгария. Чем это лучше варианта, при котором мы примем условия завоевателя, но при этом люди останутся в живых? Я знаю, что такое честь. В вопросах, касающихся меня лично, я руководствуюсь кодексом чести, но в сложившейся ситуации я должен делать то, что спасёт мой народ от гибели и страданий, а не то, что спасёт мой авторитет и честь в глазах американцев и сербских патриотов...
— Примерно то же самое, ваше высочество, я и сказал Лейну,— роняет голову на грудь Цветкович,— на что он ответил мне словами Черчилля — 'тот, кто между войной и позором выбирает позор, тот получает и позор, и войну'...
— Хорошо им за морем рассуждать о нашей чести,— начинает принц-регент, но осекается и замолкает.
— ... Сегодня утром ко мне пришёл военный министр Пешич,— продолжает премьер,— он принёс с собой донесение нашей разведки. Германский Генштаб составил подробный план войны против Югославии. Операция вермахта должна начаться одновременно с атакой Греции в первой декаде апреля...
* * *
— Сегодня в шесть вечера в Тушканце,— сидящий напротив за столиком Мустафа, заметив непонимание в глазах Оли, поясняет,— это предместье Загреба так называется, в кафе 'Два ловца' у усташей будет сходка. На неё придёт представитель Павелича в Загребе Славко Кватерник, будет также сын Кватерника — Евген, который заведует личной охраной Павелича и два десятка руководителей ячеек со всей Хорватии. Будут обсуждать проект Декларации о независимости Хорватии...
— Не поняла,— перебивает его девушка, не отрывая взгляда от входа в кафе,— усташи ведь официально запрещены в Югославии.
— Так Кватерник по бумагам и не усташ вовсе, а депутат парламента Хорватской Бановины. Так я говорю, очень удобный момент сейчас: одним ударом можно прибить всю головку усташей, но времени для подготовки операции мало, да и людей у меня только всего три человека. Вдобавок к вооружённым охранникам Евгена, где-то неподалёку будут шнырять ещё и полицейские агенты Мачека из городской стражи. Кстати, весточку об этой сходке принёс один мой старый товарищ, сейчас он — 'стражник'.
— Тогда надо спешить, другого времени уже не будет,— решительно поднимается с места девушка,— сколько времени ехать до этого Тушканце?
— На автомобиле полчаса, не больше,— кривится Мустафа,— да постой, куда ты? Дай хоть кофе допить.
— Допивай-допивай, Исмет, я подожду,— остаётся стоять Оля, бросая нетерпеливый на часики,— до шести ещё уйма времени, целых два часа, а нам ещё в другой конец города за моим человеком заехать надо.
* * *
Форд мышиного цвета, не останавливаясь, проезжает мимо кафе с аляповатой вывеской 'Два ловца', подсвеченной одной электрической лампочкой, и тормозит у тротуара в конце следующего квартала.
— Тяжёлый случай,— вздыхает Кузнецов,— усташи уже выставили охрану на входе. Обыскивают входящих, внутрь никому с оружием не попасть.
— И окна маленькие, ничего через них не видно,— кивает Мустафа, разворачивается и глушит мотор,— о том, чтобы всех накрыть мечтать не приходится. Хотя бы одного подстрелить.
— Нам и нужен один человек,— Оля опускает окно, не дожидаясь пока Мустафа и Кузнецов прикурят сигареты,— пусть даже простой охранник Евгена Кватерника... Вот только нужно, чтобы убил его человек в форме городской стражи. Ты, Исмет, говорил, что твой товарищ служит в ней... Его задачей будет пройти мимо охраны, пересечь проезжую часть и с противоположной стороны улицы сделать несколько неприцельных выстрелов в сторону кафе и, дождавшись наших выстрелов, бежит со всех ног к тебе в машину. Затем по моей команде — в местный полицейский участок сигнализировать, что усташи стреляют по стражникам. Коля, ты прячешься вот за тем каменным забором, будешь отвлекать внимание охраны стрельбой в воздух. Я буду находиться справа за той тумбой. Там расстояние до входа в кафе будет около ста метров, самое то для стрельбы из Маузера-98К...
— А как он узнает, что пора в стражу бежать?— спрашивает Мустафа, тем самым, неожиданно для себя признавая право девушки командовать их маленьким отрядом.
— Вот возьми, Исмет,— Оля протягивает ему небольшой свёрток,— это маленькая радиостанция. Работает на расстоянии не больше пятисот метров. Такая же есть у меня и у Коли, он научит тебя как ей пользоваться, это нетрудно. Сейчас вместе с Колей едете к товарищу. Допускаю, что его может не быть на месте, в этом случае действуем по тому же плану, но без него.
— Так мне что, просто сидеть в автомобиле и ждать?— обиженно сопит Мустафа.
— Именно так, только ты знаешь окрестности,— в Олином голосе зазвучали металлические нотки,— если с тобой что-то случится, то нам с Колей отсюда не выбраться.
* * *
— Ваше высочество,— в 'русской комнате' дворца за спиной принца-регента неожиданно возникает из темноты седая голова генерала Вуйковича, начальника Тайной полиции,— четверть часа назад радиостанция 'Веленбит', что вещает из Граца на Хорватскую Бановину, передала срочное сообщение, что будто бы в Заребе убит Евген Кватерника, а его отец Славко, депутат Хорватского парламента, тяжело ранен. Якобы в них стреляли полицейские, которые подчиняются Автономии.
— С каких это пор Королевская полиция пользуется слухами, которые распространяет иностраннаая радиостанция?— не может отказать себе в удовольствии съязвить Цветкович, вздрогнувший от голоса генерала.
— С тех пор, господин премьер,— не лезет за словом в карман Вуйкович,— как ваше правительство позволило Мачеку создать свою полицию. А моим людям в своей стране приходится действовать как шпионам в иностранной державе.
— Подождите, господа,— поднимается с места принц-регент,— что-то знакомое, кто такой этот Евген, тоже депутат?
— Евген Кватерник, ваше Высочество, был подручным Павелича, именно ему глава усташей поручал самые грязные делишки, связанные с похищениями и убиствами. Мало кто знает, но именно Евген стоял за непосредственной организацией убийства короля Александра и французского министра иностранных дел Барту.
— Собаке собачья смерть,— качает головой принц-регент,— однако ситуация в Хорватии складывается взрывоопасная. Видимо придётся собрать Совет Короны уже сегодня, мой дворец в вашем распоряжении, господин премьер, прошу вас отдать необходимые распоряжения.
* * *
— Я только что разговаривал по телефону с Загребом,— первый заместитель премьера Мачек срывает с носа запотевшие очки и начинает их яростно тереть носовым платком,— ситуация в Бановине после покушения на Кватерников неспокойная, в Тушканце и окрестностях отмечены случаи нападения их сторонников с целью захвата оружия на отделы городской и сельской стражи. Мои советники на местах считают, что к утру можно ожидать нападения усташей на воинские части. Считаю, что королевское правительство должно немедленно, пока не поздно, вмешаться в создавшуюся ситуацию. Ввести на территорию Хорватской Бановины дополнительные войска, так как имеющиеся ненадёжны...
— Это совершенно исключено,— прерывает его министр иностранных дел,— это поставит под угрозу подписание Протокола о присоединения к Тройственному союзу, так как Германия и Италия безусловно выступят резко против ввода частей Сербской армии в Автономию. Кроме того, это может привести к межнациональным столкновениям между хорватами и сербами в Бановине, поскольку усташи будут использовать этот факт в своей пропаганде...
— Вы хорваты столько лет добивались атономии,— зло выкрикивает с места министр-серб Раденко Станкович,— а теперь пытаетесь спрятаться за спинами сербских солдат. Не выйдет!
— Господа, прошу всех успокоиться,— принц-регент звонит в колокольчик, на его звук в зал заглядывает камердинер,— напоминаю вам, что речь идёт о сохранении единства нашего государства, представителями которого вы все являетесь. Я хочу услышать мнение о выходе из ситуации военного и морского министра Пешича.
— Кхм-кхм,— со стула с трудом поднимается пожилой седовласый генерал армии,— прежде чем намечать пути выхода из ситуации надо предварительно понять в какой же на самом деле ситуации мы находимся. Хочу сразу заметить, что ситуация в Королестве намного хуже, чем мы здесь услышали. Ему, кроме всего перечисленного, угрожает ещё одна опасность, а именно угроза государственного переворота со стороны определённых кругов в армии, полиции и депутатского корпуса...
— Вам известно что-то конкретное о заговоре, генерал?— недовольно прерывает его Цветкович.
— ... Всё на уровне слухов,— покусывает седой ус Пешич,— я не могу назвать имя того, кто сказал мне о заговоре, поскольку дал честное слово не делать этого, но, по-моему, эти слухи заслуживают доверия. Вы ведь, господин премьер, по совместительству занимаете пост министра внутренних дел? Поэтому не буду отнимать ваш хлеб и перейду к вопросу, который был мне задан. Самая главная задача, которая стоит перед нами — это недопущение попадания оружия в руки террористов. Необходимо срочно привести все войска на территории Автономии в боевую готовность, оставаясь при этом пока на своих базах. Подавлением беспорядков должна заняться местная полиция, приказ им по радио и через газеты должен немедленно отдать господин Мачек, как глава Автономии. Армия будет вмешиваться в конфликт только в случае сильного сопротивления мятежников или перехода на их сторону отдельных частей, секретный приказ командирам частей на это отдаст начальник Генерального штаба Косич. Второй задачей, с целью предотвращения государственного переворота, является проведение ротации частей Белградского гарнизона, что может быть объяснено посылкой войск на границу Автономии с Сербией и Боснией и Герцеговиной. Ну и третьей — начать подготовку к скрытному призыву резервистов в Сербии...
— Вы с кем воевать собрались, генерал?— выкрикивает с места министр иностранных дел Цинцар-Маркович.— Или сами готовитесь стать диктатором?
— Мне семьдесят лет, господин министр,— грустно улыбается Пешич,— уже поздно играть в эти игры. Смею заверить вас, что как только мой план будет принят правительством, я тут же подам в отставку. Считаю, что призыв резервистов нам необходим на случай, если Германия, Италия, Венгрия и Болгария не сдержат своих обещаний и всё-таки решат поживиться за наш счёт. Так сказать, как мера предосторожности...
— Но позвольте, вы серьёзно считаете, генерал,— принц-регент, поднимая руку останавливает готовых вступить в дискуссию министров,— что страны Оси оставят нас в покое без подписания нами Протокола о присоединении?
— Положа руку на сердце,— поворачивается к нему Пешич,— я не очень-то верю, что они оставят нас в покое даже если мы его подпишем. Но любой наш демонстративный шаг, будь то подписание Протокола или его не подписание, взорвёт Королевство, что для меня, как убеждённого монархиста, неприемлемо. Поэтому нам остаётся молиться и надеяться на то, что страны Оси, посмотрев на то, что происходит у нас в стране, оставят Югославию на время в покое, занявшись своими более важными делами. Не думаю, что Гитлер горит желанием вмешаться во внутренний конфликт в Югославии, так как это потребует много сил и времени.
* * *
— Что вы думаете, господин министр, по поводу предложения Пешича?— Спрашивает Мачек у наместника Словении Куловеца, как только они оказываются на воздухе, ожидая когда подъедут их автомобили.
— Тут есть над чем подумать,— переступает с ноги на ногу тот,— военный министр, без сомнения, серьёзный человек с огромным опытом. Надо поторопиться, я собираюсь ночным поездом выехать в Любляну, обсудить положение с советниками.
— Понимаю вас,— кивает Мачек,— я сам хочу без промедления вернуться в Загреб, мне нечего делать в Белграде, поскольку принц-регент отложил голосование в Совете Короны на неделю. Счастливого пути, Франц.
— Спасибо, Владко, тебе так же,— хлопает дверцей он и, откинувшись на сиденье, приказывает водителю,— в посольство Италии, затем — Германии. Покружи по городу, убедись, что за нами нет 'хвоста'.
— Ну что там было?— секретарь Мачека генерал Крневич, ожидавший шефа в машине, выключает радио.
— В Германское посольство,— отдаёт распоряжение он шофёру и поворачивается к другу,— ну слушай,... нет сначала ты, какие новости?
Лондон, Кенсингтон, Палас Гарденс, 13
Полпредство СССР в Великобритании,
2 апреля 1941 года 11:00.
— Этот дом один из лучших в нашем квартале,— Майский останавливается перед входом в высокое трёхэтажное здание полпредства,— хотя он и зовётся в Лондоне 'кварталом миллионеров'. Заполучить его мне удалось только благодаря тому, что англичане очень суеверны. Дом имеет почтовый номер — 13, хотя если вы заметили, товарищ Чаганов, в соседние дома 11 и 15 попали немецкие бомбы, а моему повезло.
Размашисто жестикулирует полпред, указывая на каменное возвышение рядом, вокруг которого там и сям были разбросаны выкорчеванные и завявшие кусты:
— При этом пострадал наш садик, но не из-за этих ужасных бомбёжек 'большого Блица', которыми германцы терроризировали Лондон в течение 57 дней и ночей. Пострадал он в основном из-за английских строителей, строивших под ним бомбоубежище.
В воздухе вновь рассыпался мелкий прерывистый смех Майского, а его глаза бегают по нашим с Олей лицам, пытаясь понять какое впечатление производят его шутки, а руки то и дело то и дело оглаживают усы и бородку 'а ля Троцкий'.
'Нервничает что-то Иван Михайлович, навоображал себе наверное о цели моего визита в Англию'.
— Здесь у нас актовый зал,— несётся впереди хозяин, пересекая просторный зал с двумя рядами окон один над другим, отделанный тёмным резным дубом и опоясанной лестницей, ведущей на балюстраду,— тут же мы устраиваем приёмы по случаю государственных праздников. Далее кабинеты полпреда, первого секретаря и советника. Этот белый зал мы приспособили для малых приёмов...
'По размерам вроде не уступает актовому... И в самом деле 'обангличанился' товарищ Майский, как 'сигнализируют' на него 'неравнодушные' сотрудники посольства, которых он 'загнал' на третий этаж и на чердак. Сам же с женой расположился в трёхкомнатных 'аппартаментах'и жалуется на тесноту... Ну да я не за этим сюда приехал, пусть этим товарищ Молотов занимается'.
— Анечка,— жена полпреда быстро реагирует на нервный взгляд супруга,— не хотите посмотреть наш зимний сад? Там есть пальмы.
— С удовольствием, Агния Александровна,— живо откликается на её предложение Оля.
