Вирус разума

Кирилл слушал и с интересом наблюдал за реакцией первокурсников. Кто-то откровенно посмеивался, кто-то верил всему сказанному. Лада сидела, открыв рот, безоговорочно веря услышанному. Два озера слез, плескавшиеся в ее глазах, готовы были в любой момент выйти из берегов. Все это очень забавляло Кирилла. Истории эти он слышал уже не в первый раз, и каждый раз они обрастали все б?льшим и б?льшим числом подробностей, вносимых каждой новой партией студентов. Вот и на следующий год уже эти ребята сами будут их рассказывать первокурсникам, привнося свои фантазии, укутывая скелет истории новыми, более яркими, по их мнению, деталями. Процесс сей был неконтролируемым и практически вечным. Пока существует вероятность встречи хорошо подвешенного языка и пары благодарных ушей, фольклор пустынской биостанции будет жить.

— Да что вы его слушаете, — не выдержала девушка, сидящая рядом с Кириллом. — Вот трепло! Во-первых, эту детскую страшилку студенты с перепоя выдумали, во-вторых, озеро не Святое, а Свято, ну а в-третьих, озеро так называли еще, когда университета нашего не было, а земли эти принадлежали Спасо-Преображенскому монастырю. В то время в окрестных местах орудовала банда лихих людей. Промышляли разбоем на большой дороге. Народу на этой дороге было достаточно: паломники всякие, торговый люд, крестьяне зажиточные. В общем, было чем лесным братьям поживиться. Грабили они людей безжалостно и убивали почем зря. А трупы в озеро сбрасывали. И ничего местные люди против этого сделать не могли. Несколько раз собирались всем миром, чтобы банду изловить, но все попусту. И тогда пошли они на хитрость. Подослали к ним двух самых красивых девушек. Разбойники их сразу убивать не стали, решили сначала потешиться вволю, а несчастные девушки улучили момент да приготовленным заранее отваром сон-травы бандитов и опоили. А уж потом, когда те уснули, налетели на них мужики и всех поубивали. А трупы их тут же в озеро побросали. С тех пор озеро будто проклял кто. Вода в нем непригодной стала, по ночам крики да стоны страшные стали слышаться, днем, если кто по озеру на лодке плавал, ни с того, ни с сего вдруг налетал шквал ветра, поднималась волна, и лодка переворачивалась. Даже рыба в озере вся повывелась.

За спинами студентов, где то над лесом, ухнула ночная птица. Многие из сидящих у костра вздрогнули от неожиданности и нервно оглянулись. Девушка меж тем продолжала:

— Пригласили тогда из Спасо-Преображенского монастыря священника, чтобы он прочитал над озером молитву и очистил его. Три дня и три ночи читал он молитвы, трижды опускал в воду озера святой крест, но не принимала вода его и выталкивала обратно. И лишь когда минула третья ночь, ранним утром погрузился святой крест в озеро, вода очистилась, и души невинно убиенных и похороненных не по-христиански успокоились. Вот с тех пор озеро и называют Свято.

Над поляной повисло молчание, лишь потрескивание костра, посвист сверчков да ветер в кронах деревьев нарушали тишину, ничуть не отвлекая ребят от нахлынувших размышлений. Торжественность момента испортил все тот же неугомонный парень:

— А я вот еще какую историю слышал. Летом в полнолуние на Святом, ох, простите, Свято-озере, в тихую ночь, на лунной дорожке можно увидеть 'черного перевозчика'. Мужик в балахоне, с надвинутым на самое лицо капюшоном, так что ни лица, ни глаз не видно, плавает по озеру, стоя в деревянной лодке. Ни весла, ни мотора, ни паруса у него нет, а лодка как бы сама по себе двигается. Если его увидишь, то можно попросить его перевезти тебя на другой берег. Сам он ни слова не произносит, может, немой, а может, там под балахоном и вовсе никого нет, только если он захочет, то лодка его пристанет к берегу и перевезет тебя на другой. Правда, говорят, в лодку свою он сажает только девушек и до другого берега смогут доплыть только девственницы.

— У-у-у, тогда Ладке нашей можно с ним хоть всю ночь кататься, — засмеялась одна из девчонок. Лада залилась краской, особенно заметной в отблесках костра.

— А вы, Кирилл Мефодьевич, что про все это думаете? — попыталась переключить внимание с собственной персоны на Кирилла расцветшая, как маков цвет, Лада.

— Истории эти я уже слышал неоднократно в той или иной интерпретации. Насколько они правдивы, трудно сказать. Наверняка, в каждой из них есть своя крупица истины.

— Даже в истории с деканом?

— Почему нет? Возможно, кто-то действительно перевернулся, катаясь на лодке, а со временем молва сочинила все эти страсти-мордасти. Примерно так же было и в случае с разбойниками, я думаю.

— А с черным перевозчиком?

— Ну, не знаю, наверняка, тоже есть какое-то объяснение.

— Тогда откуда у озера такое название?

— В 1552 году молодой российский царь Иван IV, он же впоследствии Грозный, собрал воинство и начал военный поход на Казань. Представьте себе молодого восемнадцатилетнего парня, конечно, не чета нынешнему, инфантильному поколению, но все же, в глазах, так сказать, общественности, как доморощенной, так и зарубежной, пацан-пацаном. А ему, между прочим, державой нужно править. Надо было как-то утверждаться. А лучшим средством для этого у мужчин во все времена считалась драка.

— Или казнить полстраны, чтобы народ тебя Грозным прозвал, — не удержался от реплики один из студентов.

— Это, между прочим, весьма распространенное заблуждение, навязанное нам врагами России. Грозный, в понимании современников, означало лишь — жесткий правитель, не дающий спуску врагам России, как внутренним, так и внешним. По оценкам самых ярых противников России, за период правления Ивана IV было казнено не более 50000 человек. В это же время его современник — английский король Генрих VIII, по прозвищу Синяя борода, помимо шести своих жен, казнил за бродяжничество более 60000 крестьян, им же самим в бродяг и превращенных. В Англии в то время начался бурный рост промышленности, фабрикам были нужны рабочие руки, вот крестьян и согнали с земли, предложив выбирать между фабрикой и виселицей.

Во Франции, во время правления Карла IX, только за одну Варфоломеевскую ночь было вырезано около 10000 человек. А потом, в течение трех месяцев, во всех окрестных городах и местечках еще 70000 гугенотов, только потому, что они молились Богу несколько иначе, чем като лики. Да что там иностранцы, наш родной Петр I, прозванный Великим, за период своего царствования положил на алтарь истории куда больше жизней, чем Иван Грозный. Только в процессе 'рубки окна в Европу' на берегах Невы были загублены десятки тысяч крестьян-плотников, согнанных туда со всей России. Санкт-Петербург не на болотах, на костях людей русских построен. А мы его Великим. А Сталин с его 'Лес рубят — щепки летят'?! Несколько миллионов щепок. А мы его 'отец народов' — Кирилл посмотрел на притихших ребят. — Что, скажете, не проходили такого по истории?

— Проходили, только...

— Правильно, проходили, только выводов не делали. А царь Иван IV — добрейшей души был человек по сравнению с другими, более обласканными историей и правителями. Так вот, нужно было молодому царю утверждаться во власти, вот он и предпринял сию военную компанию на Казань. Необходимо также учесть, что в то время Российская православная церковь объявила себя единственной истинной проводницей Христианства, а Москву объявили третьим Римом. Церковь была обеспокоена ростом влияния Казанского ханства в приволжских землях. Так что поход, помимо военных выгод, сулил еще и значительное увеличение христианской паствы. Помня о неудачных походах на Казань своих предшественников, молодой царь повел рать не по Волге, как обычно, а по старой посольской дороге, которая аккурат через нынешний Арзамас проходила. В ратном обозе в огромных количествах было собрано множество икон и всевозможной церковной утвари, была даже отдельная часть иконостаса — царские врата. По пути следования в течение дня строилась церковь, оборудовалась всем, чем положено, назначался настоятель, и уже вечером он нес в церкви службу. Такие церкви назывались 'обыденками'. Войско шло дальше, а храм с настоятелем оставался, неся местным язычникам слово Божье и выполняя задачу по распространению христианства. Так появилась крепость Арзамас и Спасо-Преображенский монастырь рядом с ней. А потом один из монахов монастыря, получив благословение игумена, отправился в глухие места пустынножительствовать и на берегу озера Круглое построил себе келью. Так образовалась Старая пустынь. Монах-отшельник ловил рыбу, благо ее в озерах было в достатке, да Богу молился. Братья его, монахи из Спасо-Преображенского монастыря, отшельника навещали да дивились красоте здешней и богатым рыбой озерам. В какой-то момент, испросив дозволения царя Федора Иоанновича, построили рядом с пустынькой, на более удобном месте, пустынь-монастырь во имя Успения Пресвятой Богородицы. Монастырь этот, помимо хозяйственной деятельности, вел еще и просветительскую, то есть распространял христианство среди язычников. А крещение в веру Христову традиционно проводилось через водосвятие. Видимо, в этом озере сей обряд и совершался, отсюда и название — Свято-озеро. Кстати, на Руси озер с похожим названием великое множество.

— А где же теперь этот Успенский монастырь? — спросила Лада.

— Вот чего не знаю, того не знаю. Вот послезавтра мы с вами в шлюпочный поход по озерам пойдем, познакомлю я вас с одним замечательным дедом. Он как раз на Свято-озере живет. Если попросите, он вам и про монастырь расскажет и еще много про что интересного. Он историю этого края замечательно знает.

Студенты-биологи с нескрываемой завистью смотрели на кружковцев Кирилла. Они-то здесь были на практике и занимались по своей, довольно напряженной программе. А Кирилловы студенты — люди вольные, захотели — на шлюпках поплыли, захотели — к карстовым пещерам отправились, красота.

— Кирилл Мефодьевич, а можно и мне с Вами, — Лада была в его кружке единственным биологом, и ей приходилось труднее всех. Нужно было совмещать практику и занятия кружка.

— Я думаю, что смогу договориться, если пообещаешь, что это будет не в ущерб программе.

— Блин, везет же Ладке, — одна из девчонок сердито бросила в костер шишку, которая тут же вспыхнула маленьким факелом, отправив в ночное небо стайку искр. — Мы, значит, должны тут червяков и тараканов собирать, а она на лодках будет кататься?

— Ничего, — Кирилл не смог сдержать улыбку, — выполните программу — и у вас останется время на лодки.

Не рассказывать же им в самом деле, что все их пребывание на биостанции несло в себе единственную цель — познакомить кружковцев, в жилах которых текла кровь арктидов, с тем самым дедом, по совместительству, последним из арктидов, живущих на земле.

* * *

День после вступления в братство биологов был посвящен сну после бессонной ночи и сборам в поход на Свято-озеро. Кирилл лично проверил две лодки, поручил девчонкам собрать запас продуктов из расчета на три дня, приготовил пару больших палаток, на всякий случай, и всякой другой походной мелочевки, которая в принципе им не пригодится, но брать которую на любой, даже самый проверенный маршрут, просто необходимо.

На причале собрались все свободные в это время обитатели биостанции. Кирилл погрузил свою команду в лодки и под завистливые взгляды остающихся взял курс на северо-запад, в сторону протоки, соединяющей озеро Великое и Свято-озеро. Оставив позади шум и суматоху биостанции, путешественники внезапно погрузились в такую оглушающую тишину, что с трудом различали в ней плеск весел, далекий пересвист птиц в кронах деревьев, которые, казалось, сплошной стеной выстроились на берегах озера. Только оттолкнувшись от берега и очутившись посреди озера на хрупком суденышке, начинаешь отчетливо понимать, почему предки назвали его не Большим каким-нибудь, а именно Великим. Тихая переливающаяся в солнечных лучах гладь озера с королевским спокойствием приняла на свою поверхность лодки и понесла их, повинуясь неторопливым, размеренным движениям весел, с гордостью демонстрируя себя гостям. Вековые сосны, растущие вдоль всего берега, провожали людей взглядом, как бы вопрошая: 'Кто ты, человече? Друг, пришедший приобщиться к нашему величию и гармонии, или враг, несущий гибель всему, что помогает тебе в осуществлении твоих безумств?'. Именно в такие моменты, человек, привыкший головой думать, а не только пищу потреблять, наконец-то ощущает себя не царем и властителем природы, а частью ее, песчинкой, несомой рекой времени. И мысль эта не тяготит человека, а наоборот, радует, ибо в душе его наступает долгожданная гармония, мир и согласие.

И то, как притихли ребята в лодках, как заблестели их глаза, как раскрылись рты в немом восторге, порадовало Кирилла: значит, не все еще потеряно с этой цивилизацией; остались еще в душах людских крючочки, за которые надежда цепляется, и значит, дело, которое тащит на себе Дед — последний арктид на планете, не безнадежно; значит, и помощь Кириллова ему полезна и не напрасна.

Минут через тридцать даже не гребли, а скорее неторопливого дрейфа, лодки, одна за другой, втянулись в протоку, что соединяет озеро Великое со Свято-озером. Протока шириной от четырех до пятнадцати, а местами и более метров, протянувшаяся на полтора километра, с берегами, до самой воды поросшими ивняком и соснами, привела, наконец, их к цели путешествия. Лодки выплыли на просторную гладь озера, проскользили по ней еще несколько метров по инерции и замерли. Ребята оглядывались по сторонам, потрясенные таинственной красотой озера. Несмотря на жару, вода была холодной и очень темной. Казалось, сама ночь прячется в его глубинах, готовая в любой момент вырваться на поверхность и укутать собой весь мир.

— Красота-то какая, ажно, страх пробирает, — прошептала Лада. — Ощущаешь себя здесь чужим и каким-то неправильным, лишним, что ли.

— Смотрите, — воскликнула вдруг Валя Скворцова, сидевшая во второй лодке, и показала на весло. — Интересно, как капли падают. Никогда раньше такого не видела.

Капелька воды, подрагивающая на кончике весла, чуть подросла, накопив силенок, и сорвалась вниз. Однако, достигнув воды, не погрузилась в нее, сливаясь в единое целое, а несколько раз подпрыгнула, отражаясь от поверхности, как теннисный мячик от стола. Лишь после третьей или четвертой попытки озеро, наконец, приняло в себя свою блудную частичку. Капля за каплей срывались с весла и исчезали в озере, повторяя трудный путь своих предшественниц. Ребята во все глаза смотрели на это, не в силах разгадать природу явления.

— Надо же, сколько раз на лодке плавал, а такое первый раз вижу, — произнес сидящий на веслах Валерка Корев, как и Валя, студент политеха.

— А раньше ты такого и не мог нигде видеть, — раздался у них за спиной мужской слегка насмешливый голос. — Этакие чудеса только здесь и бывают. Впрочем, этим не понятным науке свойством местной воды список чудес Свято-озера не исчерпывается.

Ребята все как один повернулись на голос. Кто-то из девчонок тихонько ойкнул.

— Все, капец, приплыли. 'Черный перевозчик' собственной персоной, — пробормотал себе под нос, но так, чтобы слышали все, Валерка.