На границе тучи ходят хмуро... (Агренев-1)

"Не врали старые фильмы. Вернее, костюмеры и реквизиторы, одевавшие в них актеров".

Минут через десять он дворников узнавал легко и с большого расстояния. А вон на перекрестке городовой стоит: суровый взгляд, шикарные усы, китель из небеленого полотна, синие шаровары. Вроде у них к шашке еще и револьвер прилагается? Прохожие все одеты в одежду темных тонов, и никто никуда не торопится.

"А вот кстати, который сейчас час?"

Повертев головой по сторонам и не обнаружив ни одного циферблата, он слегка забеспокоился: опоздает на поезд, ночевать придется непонятно где, может даже и на улице — а этого очень не хотелось бы.

— Черт!

Попытка остановить прохожего и поинтересоваться временем не удалась — у первого часов не оказалась, второй безразлично пожал плечами, продолжая идти мимо, а уже третий поглядел с опаской и просто обошел его по большой дуге.

— Здравия желаю, вашбродь!

Только остатки безразличия не дали Александру подпрыгнуть или вздрогнуть — до того незаметно у него за спиной оказался городовой.

— И вам того же.

— Могу ли я чем-то помочь вашему благородию?

— Да вот, заплутал слегка. Подскажите, пожалуйста, как добраться до вокзала?

"Походу что-то не то брякнул, иначе с чего ему так удивляться? Не докопался бы".

Вместо ответа блюститель порядка и законности резко свистнул, останавливая новенький фаэтон с щегольски одетым извозчиком за "рулем" и коротко назвал ему пункт назначения.

— Вот, доставит в лучшем виде.

— Благодарю. Еще — не подскажете, который нынче час?

Даже не достав часы, урядник тут же ответил:

— Четверть пятого, вашбродь!

— Еще раз благодарю, всего хорошего...

Поглядывая по сторонам на проносящиеся мимо виды, корнет не без интереса прикидывал — удастся ли еще побывать в этом городе? То и дело взгляд цеплялся за витрины с заковыристыми вывесками: "Салонъ мадам Блюмбергъ", "Галантерея Трифоновъ и сынъ", "Ресторация Золотой Карпъ"... Вывески банков и многочисленных контор, афиши, разнообразно украшенные дома — все это вызывало определенный интерес, и — опаску. Он здесь чужой (пока, а там посмотрим), значит — чем дальше от столицы, тем спокойнее.

Извозчик, получив в руки самую мелкую из оказавшихся под рукой ассигнацию достоинством в три рубля, долго мялся, жался и наконец виновато покаялся:

— Вашество, прощения просим, только нету у меня сдачи столько... Сей момент сбегаю, разменяю?

— А? Иди-иди, я подожду.

Александр во все глаза смотрел на двигающийся паровоз: закопченная труба, клубы пара... машущий зеленым флажком путеец в форменной тужурке, суетящиеся носильщики с большими посверкивающими бляхами на груди, важный городовой, стоящий на небольшом возвышении. Чисто, несуетливо, малолюдно. Еще и тихо... относительно, разумеется: басовитое пыхтение паровоза, и легкий гул встречающих-провожающих все же никуда не делись.

"Неужели все это реально?"

К жизни вернули две вещи. Довольный извозчик (уж наверняка не прогадал), запыхавшись, подбежал и вывалил на ладонь кучу липких медяков. И заурчавший от голода живот, оперативно отреагировавший на вид аппетитно жующего что-то явно очень вкусное человека в расположенном невдалеке летнем кафе.

Быстренько уладив все формальности в кассах и камере хранения, князь едва ли не бегом отправился в кафешку — живот уже не бурчал, а ревел, требуя срочно в него что-то закинуть — желательно хорошо прожаренное.

— Чего изволите-с?

— Отобедать у вас можно?

— Увы-с, только легкие напитки-с и закуски к ним.

Официант был искренне расстроен — а вдруг клиент уйдет? И чаевые с ним...

— А что за закуски?

— Осетринка, балычок, мясо разное, горячее... сыр... пирожные всякие, блины, икра паюсная...

"Я сейчас слюной захлебнусь! Или в обморок упаду, ненадолго. Как раз лицом в икру".

— Блинов неси и закуску мясную.

— Что будете пить?

— Лимонад есть? Вот его и буду.

— Сей момент, все исполним.

Наелся так, что едва смог встать из-за стола. Попутно понял радость извозчика — он оставил себе двугривенный, а все, что съелось и понадкусывалось, обошлось в сорок копеек, да пятак чаевых официанту. При том, что порции такие, что лопнуть можно.

"Как же тут выпивают, если столько закуси треба? Или это для меня так расстарались?"

Посадка в вагон прошла буднично и серо: подошел, показал билет кондуктору, пропустил вперед носильщика с чемоданом и занял просторное купе. Когда состав тронулся, отдал на проверку билет все тому же кондуктору, отказался от чая, свежей газеты (как она может быть свежей в шесть часов вечера?!) и, дождавшись, пока за окном потянулись сельские пейзажи, завалился спать. Убаюканный мерным покачиванием вагона, он напоследок порадовался:

"Хорошо что в купе один еду-ууу!"

Глава 4

Проснулся под вечер следующего дня.

"Неплохо я придавил — почти сутки. Чего тихо-то так? А, стоим".

По-быстрому решив вопрос с гигиеной и туалетом, Александр выяснил у кондуктора время до начала движения — и легкой рысью двинулся на поиски станционного буфета. Должен же он тут быть? Ожидания его не обманули: был, только не буфет, а маленький ресторанчик, и наплыва посетителей в нем не наблюдалось.

"Мне начинает нравиться новая жизнь".

— Чего изволите?

— Ужин. Поплотнее. И чего-нибудь с собою в дорогу — чтобы до Варшавы хватило.

— Будет сделано.

Такое впечатление, что ждали именно его. Труженик подноса и салфетки даже с места не сдвинулся: звонкий щелчок пальцами, быстрый жест, и на столе стали появляться тарелки, затем наполовину полный бокал с... вином, видимо, и на отдельном месте — чашечка чаю в комплекте с полупрозрачным ломтиком лимона1. Минут через десять сосредоточенного жора пришло понимание — погорячился. Сильно.

# # 1 Впервые в истории класть лимон в чай стали в России в 1880-х гг. Мода эта распространялась через трактиры и рестораны.

"Жаба задавит, если все не съем. А ведь задавит, точно. Что тут за порции такие, сразу трем впору. Блин! Жалко оставлять-то! И с собой не забрать. Вот тут точно — все надкусаю, чтобы не так обидно было".

Отвалившись от стола, князь утер трудовой пот накрахмаленной салфеткой и кивнул ожидающему невдалеке официанту.

— Прикажете рассчитать?

— Пожалуй.

Для приличия глянув в блокнотик, халдей скороговоркой протрещал:

— С вас два рубля с полтиною!

Офицер кинул на стол еще одну трешку, но в последний момент, по улыбке официанта, отчетливо понял — сдачи ждать не следует. И вдруг так захотелось проявить бережливость, просто жуть.

"Ну-ну, рано радуешься!"

— Ах, да, еще бутылку легкого вина и какое-нибудь пирожное с собой. Это возможно?

— Разумеется...

Слегка поубавивший радушие официант через минуту вернулся с одним большим и одним маленьким пакетами в руках.

В купе корнет свалил всю свою добычу на столик и первым делом проверил — все ли вещи на месте? Вспоминая прошедшие дни, Александр решил, что нигде по крупному не ошибся, ну а мелочи спишут на последствия обморока. Медик сказал, что нервического припадка. Знать бы еще, что это такое? Ладно, неважно. Прикинем, что ждет дальше?

"Ченстохов, штаб бригады. Примут меня там, как молодого специалиста. То есть: подай, принеси, сбегай, спасибо, пошел нафиг! Образно конечно, но так и будет, без сомнений. Радует, что не рядовым еду служить. Нда. Следовательно, выделяться не будем, начальство разочаровывать тоже. Кого ожидают, того и должны получить. Это первое. Надо срочно учиться общаться с окружающим миром, накатывающее равнодушие начинает сильно беспокоить. Это второе. Ну и третье, напоследок. Я же вообще не знаю, как управлять взводом!"

От таких оптимистичных мыслей разболелась голова, а еще, как бонус к дергающей боли в висках, начало покалывать в глазах. Забыться удалось с трудом и только под утро. Боль не ушла и на следующий день. И на следующий. Прошла только на третий, но кое-что после себя все же оставила. Память. Хороший такой кусочек переживаний, эмоций, надежд...

Свежеиспеченный корнет князь Агренев действительно оказался "ботаником" — классическим таким, образцовым, почти эталоном для других. Вечно — не второй даже, а третий, с кучей комплексов, застенчивый и мечтательный до ужаса. Очень переживающий из-за того что он до крайности беден и вечно на казенке. Папенька, не оставивший в ново-старой памяти даже малейшего образа, никогда не злоупотреблял чрезмерным общением со своим единственным отпрыском. Если верить обрывкам памяти, так папуля вообще не помнил о том, что у него есть наследник. И умер от обильно-систематических возлияний, оставив после себя на удивление много долгов и трехкратно перезаложенное по закладным, основательно, можно сказать — старательно запущенное поместье. Поместье продали, долги погасили, А сироту... его почти сразу взяла на попечение сестра матери, та самая Татьяна Львовна, и с пяти лет растила вместе со своей дочкой. Мама, мамочка... В памяти остались размытые образы: светлый силуэт, теплые руки, родной голос. Маленький светлый уголок в черной тьме отчаянья — слишком маленький уголок, увы. Учеба в Александровском кадетском корпусе и постоянные насмешки сверстников, отсутствие друзей и первые комплексы. Золотая медаль как лучшему ученику, поступление в Павловское военное училище, исступленная учеба — и все те же насмешки, насмешки, насмешки... Да — он князь. Древнего рода. Рюрикович1! Вот только нищий и бессильно терпящий ехидные замечания и незлые вроде шутки почти от всех вокруг. Последней каплей стала беседа со старшим наставником — единственным, кому он хотя бы немного открылся.

# # 1 Агреневы вели свой род от Тверской линии Рюриковичей, а потому к императорской фамилии Романовых никакого отношения не имели.

— Несмотря на... кхм, твои обстоятельства, Саша, я верю, что ты... э, станешь достойным человеком и хорошим офицером. В обычных полках тебе делать карьеру будет затруднительно, а меж тем, служа на границе, ты бы мог устроить свою судьбу наилучшим образом — поверь мне, Саша, я знаю о чем говорю".

И этот не забыл напомнить про "обстоятельства". Рапорт по поводу будущего места службы, и безразличие к дальнейшей своей судьбе.

Затем — построение, речь начальника училища, поздравление от его императорского величества Александра III, присвоение звания, восторженные лица сокурсников, приказ о присвоении звания под погоном. А внутри ширится пустота, и все больше и больше хочется уйти. Темнота — и долгожданный покой.

"Веселая жизнь у парня была"

* * *

На одной из станций Александр прикупил толстый блокнот и карандаш — записывать умные мысли. Свои конечно. А так же строить планы. Нет, не так. ПЛАНЫ! На первом листе появилась лаконичная запись:

ДЕНЬГИ???

Как молодой, с пылу-жару, корнет может приподняться финансово в Российской империи? Вариант первый: верно и усердно служа Отечеству, не жалея чего-то там (и кого-то — особенно свое непосредственное начальство), во имя царя-батюшки и т.д. и т.п. А где-то, года через три-четыре, начать расти в чинах и по службе. Или не расти, тут уж как повезет. Вариант два. Удачно жениться на большом приданном, после чего послать армейские тяготы на... куда подальше и жить в свое удовольствие. М-да. Как-то не очень хочется быть альфонсом. Да и желающих, с заметно более высокой квалификацией, в деле обольщения богатых невест — уж наверняка и без него хватает. Вариант три. Взять и совершить подвиг. Разумеется на глазах у начальства! И заметят сразу, награды (плюс денежки) появятся, вместе с перспективами. Не, не подходит. Лишнего внимания привлекать нельзя. Да и надорваться ненароком можно, подвиг совершая. Вариант четвертый. Э... что-то нету пока. Но будет, непременно будет.

"Собственно — почему именно служба?"

Сразу подать в отставку, к сожалению, никак не получится, необходимо три года погеройствовать, отрабатывая долг государству Рассейскому. Но потом-то препятствий не будет? Вроде бы. Этот вопрос надо уточнить. А раз не на военной службе, а на гражданке (хе-хе, может и в прямом смысле, зарекаться не буду), то давай-ка подумаем. Какими такими уникально многообещающими навыками я обладаю? Учился — сначала закончил на отлично строительный техникум (их как раз начали переименовывать в колледжи, вот только это было единственное изменение), затем помучился четыре курса в институте на химическом машиностроении. Помучился да и бросил — неинтересно стало. Потом работал прорабом, правда, недолго. Ставим плюсик. Погонять на авто, и покопаться у него под капотом (Помнится, пришлось как-то изрядно повозиться с отцовской Волгой М 21, когда он ее всадил в столб — последний, кстати, такой ласки не перенес и упал; да и не только с ней, спасибо нашему и забугорному автопрому.) Еще с десяток вполне освоенных и изученных профессий: столяр-станочник, или, к примеру — электрик и сварщик... корявый правда. Не, все не то. Ух! Есть!

Постоянные выезды с друзьями на охоту, пейнтбол и периодические (иногда — раз в полгода, хе-хе) занятия рукопашкой. Все это способствовало легкому фанатизму на оружейную тему: Бенелли, Рысь, Ремингтон 840, тюнингованные раритеты вроде Мосинки, маузера К98, Ли-Энфильда, макеты отечественных пулеметов времен Великой Отечественной, разные модификации всех побочных отпрысков АКМ, как-то — Сайга, Тигр, Барс, Лось. И у самого дома в сейфе хранилась тульская "вертикалка" двенадцатого калибра, да, дедовский еще, СКС (от которого, после всех улучшений и переделок, только название с клеймом и осталось — Ижевского оружейного). Неудачные попытки научиться скоростной стрельбе из пистолета (а также непреложное правило тира: сам стрелял — сам и чисти!) принесли отличное знание ТТХ: ГШ-18, Макарова (чтоб его!) ТТ, нагана и предмета тайной и явной гордости инструктора Валентина Сергеича — браунинга Хай Пауэр, который так понравился тогда ученику, что тот не поленился оформить лицензию на газовый ствол и прикупить его реплику.

"А если покопаться в памяти, наверняка еще что-нибудь этакое вспомниться, и мно-ого!"

За два дня, оставшихся до прибытия на место, Александр исчеркал блокнот почти полностью, записывая все, что только вспоминалось и придумывалось. Самые бредовые идейки и предположения, обрывки мыслей и воспоминаний — глядишь, что-то и пригодится. А заодно прислушивался и присматривался к манере общения своих попутчиков, готовясь к первому серьезному испытанию, то есть к общению с большим начальством.

Глава 5

Ченстохов встретил его легким дождиком и тончайшим запахом березового дыма. Разбитые мостовые, многочисленные лавки, каменные лабазы, протянувшиеся за горизонт, множество торгового люда, вдвое больше простых работяг: перегружающих, таскающих, сортирующих и громко орущих при этом. Навстречу вылетел улыбающийся "водитель кобылы", вернее — чалого мерина.

— Куда едем, ваше благородие? Мигом долетим!

"Действительно... чего ноги мучить?"

— Штаб четырнадцатой бригады, и не гони...

Доехали за пять минут — по лужам и грязи, по узким кривым улочкам, попутно едва не задавив важного гусака и пару голенастых куриц. Ограды или хотя бы часовых не обнаружилось, что позволило спокойно дойти по коротенькой аллейке до самого штаба. Но все же караульные были — внутри здания. При виде корнета они моментально вытянулся, отдавая честь "по-ефрейторски". Тем временем, выбравшись из-за углового столика, уже спешил к незнакомому офицеру пожилой унтер...