На границе тучи ходят хмуро... (Агренев-1)

В попутчики-телохранители почти добровольно вызвался унтер младший по имени Григорий. Не спеша вышли, не спеша пошли.

— Вот отсюда они палили, вашбродь. Вот, гляньте — гильзы в землю втоптали, торопились, видать, ироды.

"До тропы, где передвигался, не шибко торопясь, кстати, объездчик, метров... ну пускай двести, я не жадный. Четыре выстрела, и все мимо. Пугали, или стрелок слепой и косорукий? Зачем стреляли, тоже непонятно".

На обратном пути князь внезапно понял, что у него уже давно ничего не болит. Благодать-то какая! Словно по заказу подвернулась живописная полянка, с ручейком по самому краешку и удобной лавочкой в виде давно подрубленной под самый корень сосны. Унтер словно заранее знал, что командир остановится именно здесь, и пока Александр расстегнул и скинул на землю китель, уже закончил выкладывать на расстеленный кусок полотна нехитрую снедь: вареные яйца, лук, хлеб и соль.

— Вот, вашбродь. Ежели не побрезгуете?

— Благодарю.

Унтер заметно оторопел от его аппетита, видимо, по его представлениям, командир должен был лишь брезгливо поморщиться. Ага, щас! Закончив ранний ужин первым (вернее, проснувшаяся совесть все же заставила оставить немного и Григорию), офицер сходил и напился холодной, до боли в зубах, ключевой воды. Возвращаясь, зацепился взглядом за две медали на груди унтера.

"За храбрость. Гм, время пока есть, настроение хорошее. Почему бы и не полюбопытствовать?"

Как расцвел его сотрапезник, услышав вопрос! Куда только и девалась его угрюмость и немногословность. Корнету сходу поведали об эпическом сражении Григория, тогда еще ефрейтора, и трех "контрабасов", в котором он, несмотря на пробитое пулей навылет плечо, умудрился убить одного и скрутить остальных, а потом еще и дождался подмоги, истекая кровью. Полгода на излечении, а по возвращении героя ожидала заслуженная награда в виде медали и премия — целых три рубля! Когда же Семен Васильевич стал старшим унтером, вспомнили про Григория еще раз, и он подрос в чине до младшего унтер-офицера.

"Да... смех-смехом, а ведь он настоящий, без дураков, герой. Мог отступить, отговорившись раной, но преследовал, догнал и победил в заведомо неравном бою. Да не сосунков каких, а матерых бандюганов. И выжил потом, потому как пенициллин откроют еще очень не скоро, и любая серьезная рана подобна лотерее : может выздоровеешь, а может и нет, шансы примерно равные".

Скомандовав:

— Без чинов!

Продолжил беседу-допрос унтера, и с удивлением узнал, что Григорий еще и неплохой рукопашник. Это ко всем прочим его достоинствам, а они очень даже внушали: кроме мордобоя солдат профессионально управлялся с пикой, саблей и шашкой, засапожником и штыком, стрелял (и попадал при этом) на предельную дальность из штатной винтовки — для бердана ? 2 это составляло примерно пятьсот метров. Был неплохим пластуном, как следствие — хорошо читал следы. Не удивительно, что он выжил в стычке. Если бы плечо не продырявили, так унтер наверняка этих контрабандистов пинками бы к заставе пригнал.

— Григорий, как же ты такую сноровку во всем приобрел?

— Дык, энто... Батя поперва науку казацкую давал, потом дядько мой, ну и опосля, там да сям. Мир, он, энто, не без добрых людей!

— Это точно. Ну что, пора возвращаться?

Остаток пути прошел под комментарии унтера о косорукости каждого секрета: эти плохо сидят, тут плохо укрылись, да еще и покурил кто. Вот здесь следы часто находят, вот тут место открытое до самой чужой границы, а вон там овраг уж дюже удобный, караваны по нему водить... И водят, частенько.

Заинтересовавшись, Александр начал выспрашивать подробнее: в ответ служивый дал полный расклад за последний год — где, кто, когда. Уже через минуту офицеру стало понятно, что запомнить ничего не удастся. Вот память у человека, даже завистно стало. Слегка.

— Ты мне все, что сейчас поведал, на бумаге опиши. Я прикажу, чтобы тебя для этого дела от других забот освободили. Главное, не забудь ничего, и поподробнее.

Сказал — и с удивлением увидел, как бывалый унтер растерялся и покраснел.

— Что случилось, Григорий?

— Так энто... Вашбродь, я, значит...

— Григорий, я же сказал — без чинов! Чего мнешься как девица красная. Случилось чего? Ну?

— Энто... неграмотен я, вот, а вы ж приказали, а я ну никак, вот! Читать то могу, да и то не ахти как, а вот остальное...

— Так это не беда. Писарю нашему говорить будешь, а он все запишет, вот и все.

"А почему бы его не использовать в качестве личного тренера? Такие умения, аж зависть гложет. В любом случае физкультуры не избежать, значит, надо соединять и приятное, и полезное. Решено, надо только унтера уговорить".

— А чего неграмотен-то?

— Эх! Не дается проклятая, и все тут. Уж как батька меня лупил бывало, и все без толку. По правде говоря, и поп-то у нас в станице сам не шибко разумеет.

— Хочешь обучу, и грамоте, и письму с арифметикой? Легко.

— Да ну! Поди поздно мне уже цифирь и прочее вдалбливать будет, не мальчик уже.

— Наоборот, лучше. Не из-под палки наука вбиваться будет, а сознательно. Обучишься быстрее.

Глядя на унтера, так и хотелось сказать, что тому "и хочется, и колется".

Вскоре последовала последняя попытка отговорить... самого себя:

— Дорого, поди?

— Наука за науку, Григорий. Я тебя — премудростям книжным, всяким разным, а ты меня ухваткам своим поучишь.

— Ну... это... согласный я, чего там. Только эта — мне говорили, что неспособен я до грамоты.

Удивленно хмыкнув, Александр поинтересовался:

— И кто это тебе сказал?

— Да так. Люди умные.

— Уж не знаю, Григорий, как ты меня в обучение возьмешь, а я тебя читать да писать до первого снега научу. Раздобудь карандаш и бумаги побольше, заниматься с тобой буду по вечерам, в канцелярии. Что надо для твоей науки?

Почесав поочередно лоб, затылок и небольшой шрам на подбородке, унтер перечислил:

— Значится, первым делом нужна одежонка попроще, какую и спортить не жалко. Место тихое. И от отрядного фельдфебеля дозволение.

— На что дозволение, на тренировки?

— Так на службе же и отсутствовать иногда придется?

— Ну да, я как-то не подумал. Хорошо, улажу. Когда начнем?

— А с завтрева и начнем, чего тянуть-то. Немного с утра, немного к вечеру, как сподручней выйдет, так и приспособимся.

— Договорились. И еще, Григорий. О моей учебе — никому. Кому надо, знать будут, остальным без надобности.

— Да нешто мы без понятия.

На заставу князь вернулся довольный: столько хорошего да за один день, такое не часто случается! Самое главное — боль. Вернее, ее отсутствие. Ушла, как и не было ее никогда, и если он все правильно понял, этому помогла прогулка, то есть хорошая такая, длительная физнагрузка. Вдобавок он отыскал настоящий самородок по имени Григорий. Три в одном. Настоящая справочная по всему, что только есть в окрестностях заставы — это раз. Боец-универсал — это два. Почти стопроцентно три — первый ЕГО человек, помощник и... Там видно будет, в общем.

Глава 8

"Да. Не балуют офицеров в Российской империи, не балуют. Годовое жалование — девятьсот тридцать рублей. А ведь умудряются как-то жить, да еще и в картишки поигрывать, за дамами ухлестывать".

Получая свое месячное жалование — семьдесят восемь рублей и еще сколько-то медной мелочи, Александр каждый раз все больше и больше огорчался. Все его попытки поднакопить деньжат разбивались о суровую прозу жизни в виде обязательных трат: взносы в кассу взаимопомощи и на офицерское собрание, плата домохозяйке за постой и очень вкусную кормежку — и на руках оставалось не больше двадцати пяти рублей. А еще нежданно-негаданно добавились расходы на переделку формы, к середине зимы ставшей вдруг неожиданно тесной (в первую очередь благодаря ежедневным тренировкам с унтером и без него). А так же регулярные покупки патронов к Смит-Вессону — на самодельном тире он сжигал их сотнями за раз. Так что к очередной выплате у него частенько оставалось не больше пятидесяти копеек — этакий "неприкосновенный запас". Тягостные раздумья очень кстати прервал вестовой:

— Ваше благородие, там, в канцелярии, господин важный, вас требует, говорит — срочно!

— Передай, вскорости буду. Ступай.

Важным господином оказался обычный курьер-письмоводитель из таможенного департамента, прибывший передать толстую пачку ориентировок и грозных инструкций на все случаи жизни. А для большей важности и значимости (как же, такой высокий чин пожаловали), одетый не в полагающийся ему мундир коллежского регистратора, а в довольно дорогую для его официального жалования меховую шубу. Вообще, с вопросами командования и подчинения в погранвойсках империи было сложно. С одной стороны, застава в частности и бригада вообще, управлялись приказами из штаба, как и все нормальные воинские части. С другой, все пограничники обязаны были неукоснительно соблюдать требования и приказы Таможенного департамента, и любой чиновник министерства финансов считал своим долгом хоть чуть-чуть, но покомандовать. Конечно, в основном это относилось к тем, кто нес службу на железной дороге, то есть на пропускных пунктах и приграничных станциях, но и обычные заставы чинуши не обходили своим вниманием.

— С кем имею честь?

— Коллежский регистратор Афанасьев. Прошу принять пакет и расписаться в получении. Всего хорошего.

"Надо же, обычный почтальон, а по спесивому гонору на министра тянет! Ну и чем порадует таможня? Новый уточненный список контрабандных товаров, ориентировки на преступников? Ага, быть готовыми, усилить бдительность и не поддаваться на провокации. Как-то знакомо звучит? Еще добавить приказ — ни шагу назад! — и будет совсем хорошо".

Повод, чтобы проверить свою готовность, вскоре подвернулся, и не слабый. Ближе к Новому году установилась безветренная и не очень холодная погода, и корнет решил оглядеться на дистанции, пользуясь пока еще расчищенной и утоптанной тропой. Он и объездчик из патруля все же изрядно продрогли и уже были на полпути к заставе, когда впереди вспыхнула перестрелка. Александр растерялся, а вот служивый не сплоховал: моментально клацнул затвором, досылая патрон, и изготовился к бою.

— Вашбродь, я вперед?

— Давай потихоньку.

Кивнув ему, князь наконец расстегнул непослушный ремешок на кобуре и достал Смит-Вессон. Оставив лошадей, офицер и солдат тихонько выползли на пригорок, аккурат сбоку от раскрытого секрета, и им открылась картина неравного боя: дозорных обнаружили и теперь старались задавить частой стрельбой. Похоже, нападающей стороне частично это удалось — в ответ размеренно бухала только одна берданка.

— Побьют ребят! Как есть побьют. И наших предупредить надо. И-ех! Вашбродь, а?

"Боится меня под пули подставить", — мелькнула мысль, а губы сами произнесли:

— Ты к ним, я здесь, подмогу жду. Выполнять!

— Есть!

Солдат, пригнувшись, короткими перебежками добрался до открытого места, быстро огляделся и продолжил движение по-пластунски, глубоко зарываясь в рыхлый снег. Вскоре на вражескую пальбу стали отвечать в два ствола, а комвзвода-два начала мучить совесть:

"Они воюют в полный рост, а я за деревом отсиживаюсь. И помочь толком не могу — куда я со своим револьвером против винтовок".

Раздавшийся совсем рядом треск сломанной ветки прозвучал пушечным выстрелом.

"Твою мать! Обошли. Делать то что? Найдут — прибьют. Сразу. Как того поручика, прикладами. Потом и дозор кончат. У-уу! Ну, ссуки! Хоть одного, да захвачу с собой на тот свет!"

Тело мгновенно захолодело, и стало сложно дышать — казалось, вздохни он погромче, и тут же последует выстрел.

— Пся крев!!! Долго еще?

— Молчи и топай, да по сторонам гляди.

Чужие голоса звучали совсем рядом, и выбора не осталось совсем. Сделав быстрый шаг влево от дерева, за которым стоял, корнет плавно спустил курок.

Гдах!

Продирающегося сквозь колючки человека откинуло обратно в кусты, а трое позади него как подрубленные упали в снег, хватаясь за оружие. Дальше Александр стрелял, как ковбой из американского вестерна — двумя руками держа револьвер и одновременно взводя курок:

Гдах-гдах, гдах-гдах, гдах-клац!..

Рывком дернувшись за такой надежный и родной ствол сосны, он буквально в последний момент успел укрыться, а по дереву застучали, сбивая кору, пули. Быстрая перезарядка дрожащими от адреналина руками, ругань во весь голос на отсутствие самовзвода у Смит-Вессона, и глубокие вздохи, прогоняющие непонятное удушье — воздух приходилось буквально проталкивать в легкие.

"А стреляют только два ствола. Неужто, еще одного зацепил?"

Махнув револьвером с одной стороны, пальнул неприцельно, дождался выстрелов и резко выглянул с другой, на уровне колен.

Гдах!

— Ааааааааааа-ыыыыыыы!..

В ответ раздался рев раненного зверя и истеричные крики последнего невредимого врага, сопровождавшиеся странной сдвоенной стрельбой из...

"Да у него там охотничье ружье, двустволка. Наверняка! И лязг — это он его перезаряжает, последний раз дуплетом саданул. Рискнуть?"

На этот раз в сторону от дерева полетела меховая шапка с гербом, тотчас заимевшая многочисленные дырки от картечи, и почти одновременно с выстрелом прилетела ответная пуля:

Гдах!

В ответ только стон из одного места и скулеж из другого. Готовы? Осторожно выглянув, корнет решил не рисковать и всадил по дополнительной пуле в каждого. Зарядив оставшиеся два патрона, настороженно прошелся от тела к телу, забирая оружие и стараясь не слишком внимательно смотреть на дело рук своих. Нарастающая дрожь и слабость заставили плюнуть на все и сесть прямо на снег, привалившись спиной к дереву.

"Я все-таки их сделал".

Наверное он на какое-то время отрубился, потому что прибежавшие солдаты подошли к нему вплотную и почтительно тормошили:

— Вашбродь, что с вами? Вашбродь, слышите, а?! Вашбродь?

— Н-норма... Нормально все, устал просто. Докладывайте.

Приободрившийся ефрейтор начал рапортовать:

— Дозор их увидел, когда они сажен на двести подошли. Хотели еще поближе подпустить, да сами оплошали — заметили их, палить начали, дозор в ответ. Мы как подошли, так одного прямо там и завалили. Остальные его бросили и сбежали. Товар даже бросили. Немного. У нас рядовой Онопко ранен тяжело, у грудь прилетело, да. Его уже на заставу наладили, може довезут. А вы тут, вашбродь, славно повоевали, да.

— А у этого что, не ранение что ли? Что с ним?

Позади ефрейтора один боец периодически стирал кровь с лица и сплевывал на землю, тряся головой как норовистый рысак.

— Никак нет, упал неудачно, выворотень под снегом лежал.

— Понятно. Его тоже в лазарет, пусть наш коновал посмотрит, остальным — вытаскивайте на тропу этих... мертвых, и товар, что они там оставили, тоже.

— Слушаюсь, разрешите исполнять?

Пока офицер ковылял до своей лошади, солдаты споро перетащили всех убитых, разложив неровным рядком. Загадочный товар оказался большим тюком с плотно упакованными плитками табака и пятью округлыми флягами, литров примерно по двадцать каждая, со спиртом внутри.