Дьявол начинает и... Общий файл

— Где тебя носит?! — набросилась на меня Катька, не успела я прийти на остановку, где мы заранее договорились встретиться. — Опоздаем ведь. Или попутку ловить придется.

— Еще только двадцать минут. За полчаса, если не дойдем, то добежим.

— Добежим? — Катя рассмеялась. — Да я скорее ногу по дороге сломаю. Давай пошли уже, чтоб не особо спешить.

— Глазам не верю! — я опустила вниз глаза, уделив особое внимание обуви подружки. — Ты снова напялила каблуки! Ты ведь по прошлому разу в этих же босоножках себе ногу подвернула.

— То другие были, — заспорила Катя. — Эти я только на той неделе купила, все придумать не могла, куда бы их надеть!

— Решила, что в лес самое то, — ехидно поддакнула я.

— Не в лес, на работу.

— А работа у нас какая? Туристов по городу водить, достопримечательности показывать. Наверняка кто-то из них в лес захочет или на речку. Как по песку да по корням на шпильках своих ходить будешь?

— Делать-то что? — Катька достала из сумочки сигарету и прикурила. — С Мариком я рассталась еще на той неделе. Уже неделю сама. Плохо мне. Найти бы кого-то. Может, сегодня повезет. В городе-то, как назло, ни вечеринок никаких, ничего. Валить пора отсюда, да все отца никак не уломаю! И что он в этом городишке паршивом нашел?

— Думаешь, где-то еще лучше будет? — оскорбилась я за город. — А у нас хорошо, красиво. И куда тебя все тянет?

— В далекие края, — отрезала Катька таким тоном, что стало ясно: продолжать этот разговор просто бессмысленно.

Дальше мы шли молча. Но тишина, прерываемая шумом от проезжающих машин, была недолгой.

— Эй, красавицы, давайте подвезу! Зачем же вам ножки сбивать? У меня с ветерком будет! — у тротуара остановилась черная тачка.

Марку не назову. Не разбираюсь я в машинах. Это Катерина в них спец. У нее уже глаза загорелись. И что идти-то дальше не надо, и что с парнем с тачкой классной познакомится. Мечты разбились о скалистый берег реальности. Из окна высунулся полноватый мужчина под сорок с кроличьими зубами.

— Спасибо, мы пройдемся, — я подхватила подружку под локоть и потащила дальше.

— А, может, все-таки подъедем? — попробовала убедить она меня.

— Действительно, девчонки, садитесь! Я не укушу.

— Кусать, не укусишь, а целиком заглотнешь, — хмыкнула я, потом уже громче проговорила. — Не надо, нам тут недалеко осталось. Но за предложение спасибо.

Мужчина цокнул языком и отъехал.

— Вот ты всегда так! — Катя задумчиво смотрела на меня. — Если один отморозок попался, думаешь все такие.

— При чем здесь ... Серый?

— Вот видишь, — заметив паузу в моем ответе, еще убежденней заговорила Катька. — Ты даже по имени назвать его не можешь, не успокоишься никак. Как рассталась с ним, так даже, наверно, не целовалась ни с кем. Я уже о большем не говорю.

— Серый ни при чем. Я просто статистику преступлений изучала, когда в управлении работала. Неутешительная статистика.

— Статистика... Глупость все это!

— Глупость? Вот попадешь к маньяку в руки, тогда про меня и вспомнишь.

— Тоже мне, предсказательница нашлась! — подружка фыркнула. — Мне хоть будет что вспомнить. А у тебя даже парня нет. Не жизнь, а мытарства сплошные! Ты ведь не веришь никому из мужчин. — Катя покачала головой, с сожалением на меня глядя. — Как выходить замуж-то собираешься?

— Здравствуй, бабушка, ты, я как вижу, помолодела!

Катька расхохоталась.

— Ладно, ладно. Давай так, я тебя за Серого не цепляю, а ты меня за каблуки мои, и в следующую попутку, если она останавливается, мы садимся?

— Уговорила!

Но других "добрых самаритян" (по мнению Кати), или же "опасных элементов" (как твердила я) нам не встретилось. Я раздумывала. Не о том, что сказала подружка. Мы с ней через день на эту тему (о моей маниакальной подозрительности и ее, не менее маниакальной, доверчивости) ссоримся, о своем будущем. Я студентка юридического факультета в местном университете. В этом году окончила третий курс. Недавно практику в управлении полиции проходила, вот и пугаю теперь Катьку страшной статистикой. Она сама на историческом учиться.

На лето мы обе экскурсоводами устроились. Подружка, чтобы не скучать (у нее с деньгами проблем нет, отец в городе нашем большой человек), я, чтобы эти самые "капиталы" подзаработать. Ведь что пенсия у бабушки, что у меня стипендия (когда ее не забывают выплачивать) маленькие. Родители мои погибли. Отец еще до моего рождения. Мама, когда мне было лет десять. Давно это случилось. Ненависть к миру давно прошла. Слезы, которыми я не так давно орошала подушку, иссохли. Только ноющая боль в глубине души и осталась.

Но новый год приносил новые беды. Например, деньги. Их ощутимо не хватало. Я и устроилась на работу. Все равно ведь каникулы. Катька меня с историей подтянула, а город я и без нее хорошо знала. Сейчас вообще эксперт. Столько интересных уголков нашла. Есть, что туристам показать.

У нас ведь в основном индивидуальные программы. Кто хочет в лес по грибы сходить (хорошо, если эти искатели в грибах разбираются, я-то в них ничего не смыслю, о чем честно предупреждаю туристов), кому панораму города показать или по музеям поводить (гордо звучит: "По музеям", у нас в городе их раз-два и обчелся), а есть отдельные оригиналы — под землей полазить. У нас после войны много ходов осталось. Надо только очень осторожной быть, чтобы ход такой не обвалился. К счастью, таких оригиналов немного. Большинству хватает панорамы.

— Виттория, Катерина, идите сюда! — на работе нас сразу окликнули. — Опять опоздали? Нет, девчонки, это не дело! — мы послушно внимали Мироше. — Вчера вы на пять минут опоздали, сегодня на десять, завтра вообще не придете? Разве так можно?!

— Можно! — Катька внезапно расхохоталась. — Мирош, хватит! Не могу больше.

— Что я такого сказал? — парень одного с нами возраста весело подмигнул подружке. Мироша учился на каком-то управленческом факультете, вот и тренировался командовать на нас. Ни я, ни Катька обычно не протестовали. — Ладно, — сменил тему Мироша. — Вы и впрямь постоянно опаздываете. Так нельзя. Вас уже клиенты дожидаются. К тебе, — парень подмигнул Кате. — Вон семья. Еще разбираться придется, чего они хотят. Детям жарко. Им лишь бы покупаться, мать их хочет по музеям походить. К культуре, так сказать, приобщится, а отец — страстный грибник. Ладно, сама разберешься. Вон они стоят, — он показал на четверых людей. Мужчина лет сорока, подтянутый, в очках, женщина на пару лет младше супруга, но уже успевшая оплыть жиром, и два ребенка лет семи-десяти. Мальчик и девочка.

— Удачи! — я сочувственно хлопнула Катьку по плечу. — Она тебе понадобится.

Подружка скривилась.

— Мирош, а у Виттории-то кто?

— Да вон, — парень кивнул куда-то вправо. — Парень в очках. Запросил индивидуальную программу. Причем исключительно у Виттории.

— Какой красавчик! — Катька картинно поднесла руки к груди. — Я влюбилась. Отчаянно и... — она щелкнула пальцами. — Забыла! Как ты там говорила? Слово еще такое...

— Бесповоротно, — подсказала я.

— Точно!

— Подожди, но ты ведь всегда терпеть не могла очкариков? — я повернула голову в бок, чтобы узреть, кто произвел на Катьку столь неизгладимое впечатление. — Теперь понятно, очки-то черные. Прям мафиозий какой-то.

— Откуда ему взяться в нашем-то городишке? Тут даже карманники не водятся! — огорченно заявила подружка.

Мы с Мирошей переглянулись и расхохотались.

— Знаешь, а я не жалею об этой потере!

— Да это я так, — Катя сложила руки в умоляющем жесте. — Виттория, давай мы с тобой заказами поменяемся? Можно сказать моя судьба решается.

— Да ты его первый раз в жизни видишь! — поразилась я.

— Видишь, это судьба! — с патетикой воскликнула Катька. — Вить, ну, чего тебе стоит?! Тебе ведь он не понравился. А я... А я ведь если пойду с этой семейкой и на пляж, и по грибы-ягоды, ноги себе поломаю. Посмотри ведь какие каблучища!

Мироша свистнул.

— Ну, ничего себе!

— Вот-вот, — решила усилить натиск Катя. — Я ноги поломаю, а тебе потом в больницу ко мне таскаться, фрукты носить, варенье разное. Твоя бабушка, знаешь, какое вкусное делает!

— Знаю! — я рассмеялась! — Ладно, договорились. Хотя подожди, дети...

— Ну, заодно и поучишься с ними общий язык находить. Ты же хотела этого.

— Когда это? — подозрительно спросила я.

— Может, это не ты хотела... Ну, удачи! Тебе, мне... Я побежала.

— Она — ангел! — проговорил вслед Катьке Мироша.

— Она?! — я повертела головой, пытаясь понять о ком, кроме Катьки, мог говорить парень. Но рядом никого больше не было. Подружка и та скрылась. — Если ты о Катьке, то она, скорее, демон в юбке. Ладно, пошла показывать гостям город. Эти люди уже достаточно заждались, — я посмотрела на туристов. Родители спокойно ждали. Но дети... Мальчик корчил рожицы, девочка показывала язык... — Мирош, напомни мне убить Катьку. Эти дети сведут меня с ума!

Из снов Виттории...

Сон не шел, как светловолосая девочка с двумя забавными косичками лет шести на вид не пыталась его призвать. Ее кузина Карен заснула сразу после того, как выпила молоко. А у Габриэллы даже просто закрыть глаза выходило с трудом. Она зажмурилась.

"Раз, два, — начала медленно считать про себя, — три, четыре..."

Габриэлла досчитала уже до ста. А сон все не явился.

"Нет, так не выйдет!" — она быстро спрыгнула с кровати и, ступая босыми пятками по ковру, приблизилась к двери. Осторожно потянула на себя ручку, надеясь, что в этот раз няня не стала запирать двери. Габриэлла тихо хихикнула. Попробовала б нянюшка закрыть их, ух, ей бы и досталось! Прошлая ведь пару раз так и делала — запирала их с сестрой, а сама шла спать. В одну из таких ночей Карен какой-то страшный кошмар приснился. Она кричать начала страшно, била ногами о кровать. Габриэлла даже испугалась. Подумала, в ту Дьявол вселился. Сама едва не закричала. Но вовремя вспомнила слова матушки о том, что Карен недавно свою мать потеряла. "Бедное дитя" — отзывалась о той графиня Миконская Марта де Соузи* — мать самой Габриэллы.

Графиня тогда раньше самой няни проснулась. Подошла к детской, а там заперто. Ну, и скандал же был! Няньку сразу выгнали. А им с Карен нашли новую. В основном та возилась с кузиной Габриэллы, отец которой уже давно умер, а мать была одной из пяти жрецов города Искарены.

Габриэлла еще раз повторила про себя: "Одной из пяти!" Какая это все-таки честь — быть одной из ближайших помощников епископа — человека, который несет свет в их мир, спасает заблудших. Жаль только, погибла жрица. С того дня, как отпели ее, уже почти месяц прошел. А на прошлой неделе к ним другие жрецы заезжали. Некие Винс да Дерни. Оба высокие, плечистые с густыми темными волосами. У одного — у Винса — возле виска шрам в виде змеи имелся. У Дерни лицо чистое. Приехавшие жрецы говорили с отцом и с матерью Габриэллы.

Девочка не слышала того разговора. Но гордость от того, что такие важные люди к ним заехали, переполняла ее сердце.

Жаль, что не ее мать жрицей была. Сейчас-то почти все почести доставались Карен, а так бы...

"Нет, не жаль, — внезапно передумала девочка. — Тогда нам расстаться бы с матушкой пришлось бы. А так хорошо было. И жрица в семье есть, и матушка рядом. Сейчас я к ней и загляну, она точно придумает, как мне уснуть!"

Габриэлла осторожно продвигалась вглубь роскошного, по-королевски обставленного коридора. Яркие стены темно-алого цвета с множеством портретов. Высокие белые потолки. Теплый ковер под ногами из разноцветных нитей. Габриэлла не обращала внимания на всю эту роскошь. Она родилась в этом замке и знала здесь все как свои пять пальцев.

До материных покоев девочке дойти не удалось. Габриэллу привлекли громкие голоса, доносящиеся из маленькой гостиной. Во время балов, когда к де Соузи приезжали гости из соседних земель в этой комнатке отец Габриэллы со своими друзьями говорили о последних новостях и курили трубки, пока их жены болтали о хозяйстве в саду, а юные девушки отдыхали в спальнях наверху. Но в этот вечер в их замке гостей не было. Габриэлла осторожно, одним глазком, заглянула в середину, пытаясь узнать, что там происходит.

— Как вы могли отказать жрецам?!

— Неужели вы не понимаете? — Марта подняла взгляд на своего мужа. — Я сделала это ради нашей дочери, ради вас.

— Ради меня?! — граф наотмашь ударил супругу по лицу с такой силой, что она отскочила на шаг в сторону, а Габриэла вскрикнула, но родители не обратили на ее возглас внимания. — Ради меня вы должны были согласиться. Да и не только ради меня, ради всего нашего рода. Это ваш долг с того дня, как вы стали частью семьи де Соузи! Наши сыновья, дочери, жены и мужья часто становятся жрецами. Это великая честь, когда выбирают именно их. А вы смели отказаться?!

— Разве я могла бросить Габриэллу?

Отец, не говоря ни слова, снова ударил ее мать. Габриэлла чувствовала, как по щекам катятся слезы, как вздрагивает ее тело в ответ на удары отца, будто бы били ее саму. Но что она могла сделать? Бежать туда? Так матушке ведь еще больше достанется.

"Я ненавижу его!" — подумала девочка. И когда-нибудь его не станет. Скоро. Очень скоро!

* * *

Она стояла, уткнувшись лицом в оконную раму, и чувствовала, как по щекам катятся слезы. Нет, этого не могло быть. Это сон. Простой сон. Сущий кошмар, а не реальность. Такого просто не могло произойти с ней — Габриэллой де Соузи.

И все же это случилось!

Прошлой ночью жрецы вновь явись к ним в дом. Как и прежде из-за ее матери. Вот только в этот раз они пришли не для того, чтобы просить...

— Марта де Соузи, вы обвиняетесь в колдовстве. С помощью злых чар вы женили на себе графа де Соузи. Теперь вам придется ответить за это, а так же многие другие прегрешения... Вы...

Габриэлла больше не слушала Винса. Ее мать не может быть ведьмой. Только не это! Девочка побежала вниз по лестнице, чтобы остановить его. На последней ступени она поскользнулась, больно ударив лодыжку, но хотела тут же вскочить, побежать дальше, ворваться в большой зал...

Кто-то схватил ее, не давая встать.

— Пустите меня!

— Леди, не надо, — служанка зажала ей рот и потащила в дальний угол. — Ваша мать меня просила особо. Она знала, что за ней явятся, что ее судьба дело решенное, но если там появитесь вы, они заберут и вас.

— Но мамочка... Пустите меня! Я — ваша госпожа! — гневно воскликнула девчонка.

— Вашей матери уже не помочь, — твердила служанка монотонным голосом. - А вас еще можно спасти. Графиня была добра ко мне и в память об этом попросила, чтобы я не пускала вас туда ни за какие сокровища мира. И я исполню ее волю, чего бы это мне ни стоило.

Габриэлла не помнила, что было потом. Все смешалось, перепуталось. Казалось привидевшимся страшным сном, а не жизнью.

Девочка резко выпрямилась и прошептала: