Дочь воздуха

— Да, — признала я. — Дороже музыки ничего нет. Но эта арфа особенная.

— Это же просто ветер, шевелящий струны, — поморщился человек.

— Да, — не стала спорить я. — Просто ветер.

— А, ты тоже слышала эту басню, будто на таких арфах играют сильфы? — понял волшебник. — Ну, так это вздор! Во-первых, ни одного сильфа ещё никто не видел. Я так думаю, это выдумка эльфов, добрый народец вечно рассказывает байки.

— А во-вторых? — спросила я, изо всех сил стараясь не засмеяться.

— Ну, а во-вторых, если бы они и были, эти сильфы, зачем бы они слетались к нескольким натянутым на дереве струнам? Неужто нельзя найти другого места?

— Не знаю, — рассеянно ответила я, угадывая в воздухе движение. Еле слышным смехом зазвенели колокольчики, а затем арфа заиграла с новой силой, и ветер принялся играть моим волосами.

— Ты так говоришь, будто всё остальное ты знаешь, — нахмурился волшебник.

— Нет, — успокоила я его. — Я знаю не всё.

— Любите вы, девушки, загадки, — проворчал мой собеседник. — Ну-ка, скажи мне, Лика, знаешь ли ты, где будешь через декаду?

— Знаю, — засмеялась я. — Здесь. И ещё три декады я буду здесь. Не прогоните? Я уйду за декаду до... хм.

Я осеклась. Вряд ли человеку известен праздник добрых ветров, перед которым я должна была найти эльфов.

— И куда ты пойдёшь? Опять за ветрами? — не отставал волшебник.

— Нет, — покачала головой я. — Ветра тут не помощники. Я пойду искать добрый народец.

— Эльфов? — присвистнул человек. — И что же ты у них забыла?

— Своё слово, — честно ответила я, и человек снова засвистел.

— Неужто руку эльфу отдашь? — поинтересовался он.

— Зачем им моя рука? — удивилась я. — Неужто других дел к доброму народцу быть не может? Я задолжала им услугу, и сейчас пойду возвращать.

— Даже так? — поднял брови мой собеседник. — Так это правда, будто эльфы ничего не делают даром?

— Правда, — тяжело вымолвила я. — Они щедро награждают за доброе и жестоко взыскивают за злое. А если просить их о незаслуженном, строго спросят потом.

— И какую услугу ты им задолжала? — продолжал сыпать вопросами волшебник. Я удивлённо нахмурилась: разве у людей принято так жадно выспрашивать? Моё сердце сжало предчувствие беды.

— Возвращение домой, — тем не менее честно ответила я.

— И как, обманули? — деловито уточнил Рейнеке.

— Зачем обманули? Вернули. Только потом так же вернули обратно: не смогла я дома выполнить их желание. Сейчас вот ищу, коли исполню, добрый народец мне поможет.

— Вот оно как, — задумчиво потянул мой собеседник. — И ты, конечно, пойдёшь одна и пешком?

— Разумеется, — удивилась вопросу я. — Как мне ещё прикажешь идти?

— Ты могла бы пойти со мной, — предложил маг, и я поднялась на ноги. Подул сильный ветер.

— Нет, — отрезала я и хотела идти прочь, но человек удержал меня за край платья.

— Не прогоняй меня так легко! Неужели тебе не нужна защита в пути?

— Нет, — снова ответила я. Что-то изменилось в мире, стоило магу высказать своё предложение. Так бывает во сне, когда смотришь на человека и вдруг понимаешь: он именно тот, кто тебе нужен. Но если бы Рейнеке мог об этом знать, он бы не обрадовался. Мне хотелось дать человеку шанс избежать уготованной судьбы.

— Ну, тогда, может, спутник? — предложил волшебник, в шутливом отчаянии прижимая край платья к губам.

— Нет.

— Лика! — угрожающе выговорил маг. — Возьми меня с собой, пока я добром прошу!

— Я ещё не покидаю этих мест, — ответила я, глядя на волшебника сверху вниз. — Спросишь меня через три декады. Но я не так уж легко меняю свои решения.

С этими словами я выдернула подол из рук человека и пошла прочь. К концу этой стражи в ложе Серого ордена как раз будет готова дневная трапеза.

Музыка зазвучала к ночи, и я невольно поразилась упорству волшебника. Зачем? На что я ему сдалась? Он пел под самыми моими окнами, ничуть не смущаясь тем, что творит чёрную магию в вотчине серых. Серые маги, впрочем, не торопились возмущаться. Или не замечали безобразия, или не желали связываться с наследником здешних земель.

— Второе, — улыбнулся Рейнеке, когда я спросила его об этом, выпрыгнув из окна. И тут же добавил:

— Разве можно так поступать? Ты могла бы разбиться, если бы я не подхватил тебя.

— Разбиться? — не поняла я. — Как это?

— Вдребезги, — мрачно ответил маг. — Не притворяйся ребёнком. Или скажешь, что ты ничего не боишься?

— Почему не боюсь? — удивилась я. — Все чего-нибудь боятся, и я не исключение.

— Чего, например? — полюбопытствовал маг.

— Огня, — призналась я, сделавшись серьёзной. — Стоит оказаться поблизости, как сбегутся саламандры...

Я поёжилась, представляя страшную картину. Огонь питается воздухом, в этом всё дело. Не только воздухом, разумеется, но и им тоже.

— Откуда ты берёшь эти сказки? — удивился волшебник. — Неужто добрый народец наболтал?

— Почему бы и нет? — улыбнулась я.

— Саламандр не существует, — отрезал чёрный маг. — Это не более чем алхимическая аллегория. Сказки для маленьких магов.

— Если в это верят эльфы, — возразила я, — это уже не только сказки для магов. Добрый народ не станет лгать.

Маг раздражённо передёрнул плечами.

— Ты, вижу, часто встречаешься с добрым народцем, — отметил он, пристально меня разглядывая. — Странно для бродячей торговки.

— А наследнику двух мостов не странно таскать с собой по дорогам колдовскую рожь? — парировала я.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился волшебник.

— Ветер нашептал, — беспечно ответила я, но Рейнеке это не успокоило.

— Ты странная девушка, Лика, — медленно проговорил он и поднял руку, чтобы коснуться моих волос. — Говоришь как блаженная, а потом вдруг снова разумные речи. Или тебя воспитали эльфы, и от того ты выросла не такой, как все люди?

— Что тебе до этого, Рейнеке-маг? — тихо ответила я. Ночной воздух был тих и прохладен, и невольно верилось, что нет ничего невозможного. Я не потому прыгнула в окно, что ничего не боялась. И не потому, что доверяла магу. Мне просто хотелось снова оказаться в воздухе. Говорят, люди не могут летать даже если сделают себе крылья. Они слишком тяжёлые, воздух их не держит... Вдалеке зазвенели хрустальные колокольчики. Я прислушалась. Сильфы сейчас танцуют в свете молодой луны, и перебрасываются звёздным светом.

— Твоими волосами играет ветер, — вместо ответа произнёс волшебник.

— Да, — только и ответила я.

— Но воздух не двигается, листва не шевелится. Взгляни туда, на башню: флаг повис, не колышется на ветру.

— Да, — ответила я. Маг оказался слишком наблюдателен, но не чувствовал, как вокруг него смыкается судьба. И я, решившись, добавила: — Знаешь, Рейнеке, я тебя обманула.

— Что такое? — немедля посерьёзнел волшебник.

— Я уйду отсюда завтра на рассвете.

— Куда? — деловито спросил наследник мостов.

— Куда глаза глядят. Тебе нет до этого дела, маг, нет и не будет, запомни.

Волшебник внезапно схватил меня за плечи и больно встряхнул.

— Ты никуда не пойдёшь, — прошептал он, приблизив своё лицо к моему так, что я могла бы укусить его за нос. — Даже не надейся.

— Я уйду с попутным ветром, — возразила я. — И не думай меня задержать, не то все мельницы в округе встанут, и тебе придётся вертеть их самому!

Сказала — и пожалела: в глазах мага появился изучающее выражение.

— Так эльфы научили тебя своей магии? — немедля спросил он.

Вместо ответа я расхохоталась.

— Что такое?

— Рейнеке-маг, добрый народ не берёт учеников, а, кого берёт, того навсегда делает своим!

— Это общие слова, — отмахнулся волшебник.

— Нет, это правда! — загорячилась я. — Ты глуп, Рейнеке! Эльфом надо быть, чтобы колдовать как они. Быть светом, смехом, счастьем, горем, плачем и темнотой, быть самой жизнью. Забыть о прошлом и не думать о будущем, никогда ничего не жалеть и не желать. Разве этому можно выучиться?

— Но ты разговаривала с ними, — настойчиво проговорил маг.

— О, много раз!

— Говорят, стоит взглянуть эльфу в глаза, как ты изменишься и уже никогда не будешь таким, как прежде, — вспомнил волшебник и выжидающе посмотрел на меня. Я пожала плечами.

— Мы всё время меняемся, Рейнеке-маг. Посмотри в мои глаза. Разве ты можешь остаться прежним после этого? А я — могу? Мы всё время меняемся, только эльфы не дают нам об этом забыть, а люди — дают, вот и всё.

Волшебник выпустил меня из рук так же внезапно, как и схватил.

— Ты не сдвинулась с места, а всё же у меня было такое чувство, будто я держу птицу в руках, и она рвётся на волю, — медленно произнёс он.

От этих слов у меня навернулись слёзы на глаза, и я закусила губу, чтобы не заплакать.

— Ты не можешь дать мне свободу, волшебник, даже отпустив.

— А эльфы — могут? — тут же заинтересовался маг. Я тяжело вздохнула. Он сам рвался навстречу своей судьбе. Мне было не спасти его.

— Мне не отделаться от тебя, Рейнеке, как я вижу.

— И не пытайся, — заулыбался наследник двух мостов. — Я от тебя так просто не отстану.

— Я предупредила, — произнесла я, но человека это не остановило.

— Я мог бы попросту объявить тебя беглой служанкой, — заявил он. — Слово мужчины уже вдвое против слова женщины, а я к тому же наследник тэна и чёрный волшебник. Слышала поговорку "чёрному ордену всё дозволено"?

— Здесь ложа серого ордена, — напомнила я, не зная, как отвечать на угрозу. — Что же, Рейнеке-маг, хочешь пойти со мной — я тебя испытаю.

— Испытай, — ухмыльнулся волшебник, сделавшись похожим на мальчишку. — Лика, ты знаешь, что ни один человек не осмеливается говорить со мной подобным тоном?

— Не спорю, — кивнула я. И я бы не осмелилась, будь я человеком. — Так вот тебе моё испытание, человек. Ты спрашивал, от чего мои волосы колышутся на ветру, которого ты не чувствуешь кожей, не видишь глазами. Так повтори мой фокус, Рейнеке-маг, если сможешь. Заставь струны сильфовой арфы играть, не прикасаясь к ним ни руками, ни магией, ни инструментом. Сможешь — признаю, ты достоин сопровождать меня, не сможешь — не прогневайся, пути наши навек разойдутся. Ну, как, принимаешь мой вызов, наследник мостов?

Волшебник вскинулся, словно я швырнула ему перчатку.

— Я сын тэна и сам стану тэном в свой черёд, керли, — произнёс он таким неприятным тоном, словно желал нанести мне оскорбление. — Я могу приказать — и ты в жизни не увидишь белого света, не почувствуешь ветра и нечему будет играть твоими волосами.

— Так зачем же дело стало? — насмешливо спросила я. Угроза придала мне сил и смелости спорить хоть со всем миром. Он сам напросился на то, что его ждало впереди. Сам!

— Я принимаю твой вызов, Лика, — выговорил маг, внезапно утратив спесь. — Ещё до рассвета ты услышишь музыку сильфовой арфы.

— Буду ждать, — обещала я, и маг удалился.

Когда он отошёл достаточно далеко, чтобы не слышать, я посвистела ему вслед.

— Долго ты, сын земли, будешь ловить ветер. Ой, как долго... Не стражу и не две, уж можешь мне поверить.

Повернувшись, я направилась в предоставленную мне ложей келью, но у её дверей меня уже ждали. Невысокий — ростом с Рейнеке — маг, закутанный в серую хламиду — официальную одежду волшебника, представляющего свою ложу. Голову мужчины покрывала шляпа с широкими полями, затенявшими лицо.

— Значит, ты решила с ним расстаться? — заговорил волшебник безо всякого вступления. Голос его показался мне смутно знакомым, как будто я слышала его раньше — или очень похожий.

— А тебе что за дело, серый маг? — не замедлила с ответом я. — Или, ночуя в твоей ложе, я обязана тебе ещё и отчётом?

— Это не моя ложа, я здесь такой же гость, как и ты, — возразил волшебник. — И ты ничем не обязана мне, дочь ветров. Теперь ты ответишь?

— Отвечу, — отозвалась я. — Я не всегда решаю, быть мне с кем-то или уйти. Если тебя интересует мальчик, ушедший отсюда с надеждой — я не принадлежу ему, и никогда не принадлежала, поэтому ни к чему говорить о расставании.

— Все вы, дети ветров, с придурью, — проворчал серый маг. — Лика, послушай, ты можешь делать что угодно, но держи свою ворожбу подальше от мальчика. Я не позволю тебе ему навредить.

— Разве ты его отец, чтобы заботиться о нём? Или задолжал жизнь и сердце? — удивилась я.

— Я его брат, — неохотно признался волшебник. — Старший брат, ушедший из дома, как поступают все старшие братья. И здесь гощу по просьбе нашей матери и нашего отца, чтобы присматривать за братишкой, пока он дома.

— А на дорогах за ним кто присматривает? — развеселилась я. — Или у тебя только здесь о нём сердце болит?

— На дорогах его бережёт осторожность, — серьёзно ответил маг, и я фыркнула, вспоминая, как необыкновенно "осторожен" был Рейнеке при нашей первой встрече. — А здесь он отдыхает и развлекается. Иногда — опасно для себя же самого.

— Как со мной, да? — поняла я. — И много тут бродит из наших?

— Ты первая, — чему-то кивнув, ответил заботливый брат. — И дело не в тебе. Человеку с двумя проклятиями на судьбе, есть кого опасаться и кроме разрушителей магии.

— Двумя проклятиями?! — ахнула я. — Как это он умудрился, твой брат? А ещё такой молоденький!

— Первое — материнское, — хмуро сообщил волшебник. — Когда из дома ушёл, последний сын, а ведь двое старших умерли в битвах. Второе — учительское, когда из ложи ушёл, а ведь там его приютили и защищали от бед.

— Перекати-поле, — засмеялась я. — Человек с ветром в сердце. Не знала, по виду не скажешь.

— По нему никогда ничего не скажешь, — раздражённо ответил маг. Он чего-то ждал от меня, и моя весёлость была ему не по вкусу. — Лучше скажи, дочь ветров, можешь ли ты избавить его от проклятий?

— От чужих чар — с трудом. От злого слова — даже не думай, — честно ответила я. — Да и плохая это затея — мага от магии лечить. Я ж могу и промахнуться и не от чужого, а от собственного волшебства его вылечить, а для таких, как вы, это хуже смерти.

— Хуже, — согласился серый маг. — Так, значит, ничего поделать нельзя? И никто не поможет?

— Или просите наложившего снять или ведите к эльфам. Они могут помочь, но о чём попросят взамен — никто не предскажет.

— Эх! — махнул рукой маг. — Мать ослабила, а полностью снять отказалась. Сказала, не по силам ей это, да и не хочет. Пусть, говорит, хоть проклятие в дом пригоняет. Он же теперь у нас неприкаянный. Только дома или в чёрных ложах может больше одной ночи под крышей провести.

— Вроде нас, — обрадовалась я, но волшебник только посмурнел. Как и все люди, посвящённые в тайну нашего существования, он считал всех встреченных "детей ветра" людьми, тайно выучившимися своему зловещему искусству — и за это отдавшими покой и безмятежность. Такой судьбы для брата серый маг не желал. — Заклинанием можно сдержать чужое, но оно никуда не денется, и вместе они будут тяготить жертву. Твоя мать плохо сделала, что не отправила сына к доброму народу.

— Чтобы те сделали из него такого же полоумного, как они сами? — вскипел волшебник. — Нет уж, благодарю покорно!