Живёшь только трижды -- часть 2

— Хагрид, привет!

Хагрид вздрогнул и посмотрел на него так, словно не сразу узнал. Бонд увидел на его лице свежие раны и несколько новых кровоподтёков. Впечатление было такое, будто лесничий пытался перейти трассу М25[348] в то время, когда там проходили нелегальные гонки байкеров на карьерных самосвалах.

— А, это ты, Гарри. Всё ещё жив?

— Тебя это удивляет? Интересно, почему... Ты что-то знаешь?

— Да нет, я просто так спросил, из вежливости, на самом деле мне нас... Проехали.

— Понятно. Жив, ага. Сам-то как?

— Я? Просто прекрасно. — Хагрид растянул губы в изображающем улыбку оскале, обнажив пустые места на месте нескольких зубов. От натяжения кожи несколько затянувшихся ссадин вскрылись и начали кровоточить.

— Слушай, может, тебе к стоматологу сходить? — предложил Бонд, содрогнувшись. — Я знаю одного хорошего. Он обычно принимает клиентов только по правительственным обращениям, но по моей рекомендации сделает для тебя исключение.

— Это чтобы мне в рот лезли и в зубах ковырялись?! — Хагрида передёрнуло; не покрытая струпьями часть лица между бородой и волосами побледнела. — Ты чего, Гарри, я ж боли боюсь!

— Оно и видно, — Джеймс окинул взглядом коллекцию ран, ссадин и синяков, гордо носимую Хагридом вместо лица. Суперагент не знал, что ещё можно на такое ответить. Минуту-другую они посидели молча. Потом Хагрид неожиданно сказал:

— Похожие мы с тобой, а, Гарри?

— Ну...

— Ну да... Я уж говорил... Оба, что ли, неприкаянные. — Хагрид задумчиво кивнул. — Оба сироты. Да... Оба сироты.

Хагрид глотнул из кружки.

— Большое дело, когда есть порядочная семья. Папа у меня был порядочный. А у тебя и папа, и мама порядочные. Были бы живы, и жизнь по-другому бы пошла, так ведь?

— Да... Наверное, — осторожно согласился суперагент. Командор второго ранга Джеймс Бонд был сиротой почти с рождения, как и Гарри Поттер, поэтому рассуждение о порядочности мамы и папы для него было исключительно теоретическим. Он, в принципе, понимал, что если бы его родители были живы, то он вряд ли пошёл бы во флот и, скорее всего, не оказался бы в MI6, но поскольку Бонд не мыслил себе жизни без шпионских игр, идея прожить жизнь вне государственной разведки восторга у него не вызвала.

— Семья... — грустно сказал Хагрид. — Что ни говори, а кровь, она сказывается. — И он стёр струйку под глазом, попутно размазав кровавую юшку.

Джеймс не смог сдержаться:

— У русских есть пословица: «Кровь — не водица». Но лично я больше верю в совместные интересы. А ещё в угрозы и в шантаж. Человек, на которого у тебя полный шкаф компромата, внезапно становится отзывчивым, услужливым, предупредительным, и следит за соблюдением твоих интересов намного лучше, чем родственник, у которого неожиданно сказалась кровь. Послушай, Хагрид, — сказал Бонд, не в силах удержаться, — где ты всё время ранишься?

— А? — Хагрид как будто удивился. — Как это «ранюсь»?

— Как? Ну, я бы сказал, примерно так, словно тебя собрались пустить на отбивные. — Суперагент показал на его лицо. — Но ты сбежал прямо с решётки мангала.

— А-а... Обыкновенные синяки да шишки. — Хагрид отмахнулся. — Работа у меня грубая.

— Должность преподавателя в средней школе — и правда работа грубая, не для слабых, — глубокомысленно покачал головой Бонд. — Один только Колин Криви чего стоит. Не ребёнок, зверь, стоит зазеваться — и он как щёлкнет тебя фотоаппаратом... К слову о шантаже... Вот только ссадин это не вызывает. Хорош заливать, Хагрид. Колись уже, где ты умудряешься раздолбать себя до такой степени, что на тебе одном целый курс студентов может зачёт по травматологии сдавать. И, умоляю тебя, не говори, что это тебя скучечерви так отделали.

Хагрид торопливо допил свою кружку, поставил на стол и поднялся:

— Некогда мне рассиживаться, Гарри. Ну, до свиданья, будь здоров.

— И тебе не хворать, — ответил Джеймс, поднимая руку вверх и хлопая полувеликана по плечу. — Увидимся.

С несчастным видом Хагрид вышел из бара и скрылся в проливном дожде. Джеймс проводил его обеспокоенным взглядом. Хагрид несчастен, что-то скрывает и решительно не хочет никакой помощи. Что происходит? Водонепроницаемо ли подслушивающее устройство, которое Бонд налепил под воротник кротовой шубы?

— Гарри! Гарри, сюда!

Из другого конца зала ему махала Гермиона. Он поднялся и стал пробираться к ней через запруженный народом бар. За несколько столов от неё он увидел, что она не одна, а в самой неожиданной компании собутыльниц, какую только можно себе представить: с ней сидели Полумна Лавгуд и какая-то женщина. Джеймс оглядел незнакомку. От взгляда суперагента не ускользнули нечёсаная пакля волос, явно знававших профессиональный уход, потрескавшийся алый лак на длинных ногтях и отсутствие нескольких камешков в оправе очков.

— Ты рано! — сказала Гермиона, отодвигаясь, чтобы освободить для него место. — Я думала, ты с Чжоу придешь не раньше, чем через час!

— Чжоу? — сразу всполошилась женщина и впилась в Джеймса хищным взглядом. — Она девушка?

Женщина засунула руку с облупившимся лаком на ногтях в свою крокодиловую сумочку и вытащила из неё ядовито-зелёное перо.

— Она ловец сборной «Когтеврана», — отбрил женщину Бонд. — Мы с ней обсуждали тактику использования обманки Вронского с точки зрения парашютиста, тренированного для десантирования по схеме HALO[349]. Герми, что ты придумала? Кто эта дамочка?

— Это Рита Скитер, бывшая журналистка, автор множества скандальных статей, не написавшая за всю свою жизнь ни слова правды, и незарегистрированный анимаг, — ответила Гермиона.

— Я протестую! — вскинулась Рита, пряча перо обратно в сумочку. — Говорить, что в моих статьях нет ни слова правды, — это клевета и обман! В моих статьях нет ни слова лжи. Все приведённые в них факты — подлинные.

— Но вы подаёте их под таким соусом, чтобы у читателей создавалось неправильное впечатление!

— Я рассказываю факты, — ответила журналистка. — И сообщаю исключительно точные и правдивые сведения. Я не могу нести ответственность за выводы, которые читатели делают из моих статей. А самое главное — мои статьи продаются! Ну, в смысле, продавались, пока ты не запретила мне писать в прессу, лишив меня источника дохода, мерзкая, наглая, самодовольная гордячка.

— Ага, значит, вы — представительница жёлтой прессы? — Джеймс Бонд наклонил голову, рассматривая журналистку с таким видом, с каким инсектофоб интересовался бы особо мерзким насекомым. — Гермиона, ты решила сделать мне подарок? Можно, я её придушу? — агент MI6 не мог не вспомнить десятки случаев, когда хорошо спланированные акции проваливались из-за чрезмерного любопытства журналистов, начиная с попытки освобождения израильских спортсменов на Олимпиаде в Мюнхене в 1972-м. Это, само собой, не добавило ему уважения и любви к писательской братии.

— Не сейчас, Гарри. Может, позже, — Гермиона, очевидно, развлекалась. Полумна сидела на своём стуле, болтала ногами и потягивала «горную воду» с отсутствующим видом. — Она нам пока ещё нужна. В профессиональном плане. У нас с ней будет сделка.

— Ты еще не предложила сделки, моя благонравненькая, ты только просила меня прийти. Ничего, когда-нибудь... — Рита судорожно вздохнула.

— Ну да, когда-нибудь вы сочините новые гнусные истории про нас с Гарри.

— В самом деле? — заинтересовался Бонд. — Вы писали гнусные истории о нас с Герми? А насколько гнусные? Можно почитать? Дело в том, что они явно устарели и больше не соответствуют реальному положению вещей... Мы можем открыть вам новые грани гнусностей! — Покрасневшая, как помидор, Гермиона шлёпнула Джеймса по руке. Рита мнговенно сделала стойку:

— Ах, наш маленький ловелас провёл пол-дня с Чжоу, а потом прибежал к своей любви? Гарри, расскажи, что ты чувствуешь, зная, что твоя избранница целовалась с Виктором Крамом?

— О, я прекрасно её понимаю, — вдохновенно завёлся Джеймс. — Этот низкий, покатый лоб, эта шишковатая черепушка, глубоко посаженные маленькие глазки, общее телосложение гориллы, эти сексуальные морщины на лбу, образующиеся при попытке прочитать слова длиннее двух слогов... Разумеется, Крам идеально соответствует представлениям девочки-подростка о прекрасном принце! А разве вы сами не чувствуете всю ту брутальную маскулинность, что прямо-таки брызжет из этого описания? Скажите, а точное определение моих чувств интересует вас потому, что вы в принципе не представляете себе, что такое любовь, и желаете узнать об этом хотя бы из вторых рук? — невинно спросил суперагент.

— Хватит! — взорвалась Гермиона, покрасневшая ещё сильнее. — Вы не напечатаете больше ни одной гнусности ни о Гарри, ни обо мне.

— В этом году печаталось немало гнусностей о Гарри — без моего участия. — Рита с выражением восхищения во взгляде смотрела на Бонда, держа стакан у рта. Затем она моргнула и свистящим шепотом спросила: — С каким чувством ты их читал? Ты чувствовал себя непонятым, оболганным, опозоренным?

— Конечно, он сердит, — отчетливо и громко сказала Гермиона. — Он сказал Министру Магии правду, но Фадж такой идиот, что не поверил ему.

— Так ты по-прежнему настаиваешь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся? — Рита опустила стакан и устремила на Джеймса испытующий взгляд, причем её палец сам собой пополз к застёжке крокодиловой сумочки. — Поддерживаешь эти россказни Дамблдора о якобы возвращении Ты-Знаешь-Кого и о тебе, якобы единственном свидетеле?

— Я полностью потерял память, — бесстрастно ответил Джеймс. — Понятия не имею, что произошло во время финального соревнования Турнира. Но существует такая вещь, как логика, а также наблюдательность. Хотите узнать, что они говорят?

— Счастлива буду услышать. — Рита порывисто порылась в сумочке и снова извлекла своё перо ядовито-зелёного цвета. Джеймс с удивлением осмотрел перо: оно было длиннее, чем сумочка. Тем временем Рита смотрела на Бонда с таким восторгом, словно ничего прекраснее не видела в жизни. — Крупным шрифтом заголовок: «Поттер обвиняет». Подзаголовок: «Гарри Поттер раскрывает тайну». А ниже — твоя большая фотография и подпись: «Потрясённый подросток, переживший нападение Того-Кого-Нельзя-Называть, пятнадцатилетний Гарри Поттер вызвал вчера фурор, примененив логику и наблюдательность в общественном месте при большом скоплении народу».

Прытко Пишущее Перо было уже у нее в руке и на полпути ко рту, как вдруг восторженное выражение исчезло с лица журналистки.

— Но наша маленькая кудесница, — Рита опустила перо и волком глянула на Гермиону, — конечно, не захочет, чтобы это напечатали?

— Наоборот, — нежным голосом проговорила Гермиона, — именно этого ваша маленькая кудесница и хочет. Гарри, я предоставляю тебе трибуну. Расскажи волшебному миру всё, что, по твоему мнению, он должен узнать.

Рита удивленно уставилась на неё. Бонд тоже. Полумна же рассеянно напевала вполголоса «Уизли — наш король» и помешивала свой напиток коктейльной луковицей на палочке. Джеймс представил себе смесь прохладительного напитка с луковым соком, и его передёрнуло[350].

— Ты хочешь, чтобы я опубликовала его рассказ? — тихо спросила Рита у Гермионы, от неожиданности пролив на себя огневиски.

— Да, — сказала Гермиона. — Всё, что он расскажет. Все факты. В точности так, как сообщит их Гарри. Он расскажет вам все подробности, выложит логические последовательности, опишет результаты собственных наблюдений.

Не сводя глаз с Гермионы, Рита промокнула салфеткой свой заношенный плащ и сказала прямо:

— «Пророк» этого не напечатает. Ты, возможно, не заметила, но все в редакции считают, что Поттер свихнулся. Но если позволишь дать эту историю с такой точки зрения...

— Нам не нужна ещё одна история о том, что Гарри спятил! — отрезала Гермиона. — Благодарю, с нас хватит! Я хочу, чтобы ему позволили сказать людям правду!

— На такую историю не будет спроса, — сухо сообщила Рита.

— Вы хотите сказать, «Пророк» не напечатает ее, потому что не позволит Фадж? — с досадой спросила Гермиона.

Рита ответила долгим холодным взглядом. Потом наклонилась к ней через стол и заговорила деловито:

— Да, Фадж оказывает давление на газету, но не в этом суть. «Пророк» не напечатает статью, где Гарри представлен в хорошем свете. Никто не станет её читать. Публика настроена иначе. Ты ведь понимаешь, что количество сбежавших из Азкабана настолько велико, что там на входе впору установить вращающиеся двери? На свободе гуляют десятки Пожирателей Смерти, — а ты хочешь добавить читателям ещё поводов для волнения. Ни один редактор не возьмёт такую статью.

— Значит, «Ежедневный пророк» считает нужным говорить людям только то, что они желают услышать? — язвительно спросила Гермиона.

Рита выпрямилась, подняв брови, и одним глотком осушила стакан.

— «Пророк» считает нужным, чтобы его покупали, глупенькая.

— Папа говорит, что это жуткая газета, — неожиданно вмешалась в беседу Полумна. Обсасывая коктейльную луковицу, она смотрела на Риту своими огромными, выпуклыми, слегка безумными глазами. — Мой папа печатает важные статьи о том, что люди должны знать, по его мнению. Он не интересуется деньгами.

Рита посмотрела на неё пренебрежительно.

— Надо думать, твой папа держит какую-нибудь захудалую деревенскую газетёнку? Типа «Двадцать пять способов завязать сношения с маглами» с датой следующей распродажи «Приноси и улетай».

— Нет, — сказала Полумна, опустив луковицу обратно в стакан с «горной водой», — он редактор «Придиры».

Рита фыркнула так громко, что сидевшие за соседним столом обернулись.

— Важные статьи о том, что люди должны знать, а? — произнесла она с издёвкой. — Содержимым этого журнальчика я могла бы удобрять свой садик. Гарри, ты обвинял меня в том, что я — представительница жёлтой прессы?! Так вот, дорогой мой, более жёлтого издания, чем «Придира», просто не существует. Морщерогие кизляки, мозгошмыги, заклинания для повышения потенции, — причём не у читателей, а у взрывопотамов! Экспедиции в Атлантиду за затерянными знаниями! А потом жители Атлантиды вчиняют нашему министру ноты протеста! Страничка «вырежи и склей трёхмерную карту Шамбалы», победитель, представивший самый оригинальный вариант, получает уникальную возможность поехать в Тибет и попробовать поискать Шамбалу, воспользовавшись своей картой[351], за свой собственный счёт! Ты учишься с дочерью человека, который довёл определение жёлтой прессы до совершенства!