Чудачка

Мама выслушала рассказ терпеливо, как и любые речи, казавшиеся неподготовленному слушателю сущим бредом. Но на сей раз вместо понимания на лице Нины выступило замешательство и жалостливое сомнение.

Выдуманные друзья для Веры Анатольевны Последней где-то на подкорке были прочно записаны в числе признаков помешательства. И вот теперь необычная ее девочка вещает о каких-то силах, поведавших о ее исключительной избранности. Ой-ой! Мысленно Вера принялась листать записную книжку знакомых, способных свести с хорошим доктором.

На ум приходил только добрый приятель — одноклассник Ванечка, ставший главным врачом областной психбольницы. Но даже встревоженной маме начинать поиск подходящего лекаря с Ванюши показалось чрезмерным. В конце концов, не бегает же ее девочка с топором по улицам?! На людей не кидается! Может, с подружкой начнет общаться, всю дурь из головы само выдует?

Потому Вера сделала вид, что не обратила внимания на путанный рассказ дочери, а та, глянув разок на мать, поняла: убеждать и что-то доказывать бесполезно. Да и нет у Нади таких доказательств, чтоб в руках подержать, потрогать, на зуб куснуть. Красивый кулон, полыхающий в ее глазах всеми красками радуги, для любого другого лишь безделушка абстрактной формы.

А надо ли доказывать? Привыкшая делиться с мамой, как с единственным близким человеком, самыми интересными новостями, Надежда вздохнула и прикусила язык. Кажется, отныне общение с Силами будет лишь ее личным делом.

Может быть, так и правильно? То, что случается вне мира, и должно оставаться вовне? И пусть мама не видит, не чувствует и никогда не услышит Сил Двадцати и Одной, никогда не воспримет мир так, как это само собой происходит у Нади. Не так уж это и важно! Главное, ее любят и готовы если не верить каждому слову, то принимать такой, как она есть, со всеми выдуманными и реальными закидонами. А еще варят любимые супы!

Черпая ложкой желтую гущу разваренного до пюре гороха, Надежда снова задумчиво улыбалась своим мыслям. Мама Вера сидела напротив, подперев щеку ладонью, и смотрела на дочку.

Глава 2. Раз пошли на дело...

Спустя полчаса ужина и задушевного разговора с мамой Надя отлучилась в туалет. И когда пребывала в уголке задумчивости, ощутила подозрительное колебание не то воздуха, не то энергетического поля, или как это еще должно называться с метафизической точки зрения. Девушка пока сообразить и точно идентифицировать оказалась не в силах. Зато она явственно ощущала малиновую вину, смущенное мерцание и радужные переливы на периферии зрения. Первым делом Надюшка перешла из санузла в свою комнатку. Силам, может и все равно, а ей беседовать с ними на толчке как-то не комильфо.

— Добрый вечер, — первой поздоровалась Надя.

— Ты сердишься?/Обижена?/Боишься? — робким разноголосым хором уточнили незримые обычным людям собеседники.

— Нет. На что? — удивилась девушка, отвечая разом на все вопросы.

— Тебе было плохо/мы не подумали/не рассчитали/информационный канал подали слишком широкий для человека... — взахлеб затараторили Сила Двадцати и Одной, по привычке вопя всем хором из двух десятков единых голосов.

— Зато я столько сразу поняла, узнала и почувствовала, — постаралась утешить Надя тех, кто явно переживал не только и не столько за успех своей миссии, сколько за ее здоровье. — Я вообще не понимаю, как вы смогли мне столько всего разом объяснить и показать. Это стоило небольшого дискомфорта.

Почему-то Наде казалось, что от одного присутствия Сил идет уютное пушистое тепло. Не могли ее новые знакомые сознательно желать ей зла, а потому и упрекать их по большому счету было не за что. Не смогли просчитать результат, вот и получилось, 'хотели как лучше, а получилось, как всегда'. Хотя, и как лучше, кажется, тоже случайно получилось и, пожалуй, даже лучше, чем хотели.

— Если бы я всего того, что вы мне разом открыли, не поняла, то и вас понимать толком не смогла бы. В моем мире такого люди не знают. А еще, мне кажется, я теперь вас отлично и без кулона на груди почувствую.

Девушка для проверки сняла подвеску. Положила ее на полочку, отступила на шаг и довольно улыбнулась:

— Точно! Ничего не изменилось! Я ощущаю ваше присутствие и слышу вас.

Мысленно Надюшка возликовала: случись ей потерять волшебное украшение, связь с Силами не исчезнет.

— Кулон — старый след/Хранил отпечаток проводника/Пробудил/Открыл доступ/не нужен больше/Ты сама проводник и путь! — снова восторженно загалдели Двадцать и Одна.

— Только сомневаюсь, нужна ли я вам и смогу ли чем-то помочь... — закончила Надя свою мысль.

— Ты сможешь, — с абсолютной убежденностью объявили новые знакомые и, вероятно, потенциальные работодатели Надежды. — В природе твоей восстанавливать ткань Мироздания, расплетать неправильные узлы и штопать прорехи!

'Какая-то мистическая супершвея получается', — мысленно фыркнула Надя, но пререкания оставила. Уж больно интересно все было! Нужна Силам загадочная швея, она ей будет, если сможет. Ведь так здорово ощущать себя частью чуда, быть рядом с ним.

Обрадованные Силы Двадцати и Одной взорвались немыслимым вихрем энергий и цвета, от которого в нетренированной голове девушки зашумело, как от бокала вина, и похвастались:

— Мы нашли законника! Можно начинать работу!

— Нашли? Когда и как нам встретится? — деловито уточнила Надя.

— Зачем? — удивились бесплотные собеседники. — Мы развернем экран связи/ Вы сможете общаться/Прямо сейчас!

Прежде, чем девушка успела что-то спросить про загадочный экран, его действительно развернули и включили. Осталось только мысленно порадоваться, что она не завела разговор с Силами в туалете, а то, пожалуй, экран ее новыми странными знакомыми мог быть включен и там. Словом, в один миг девушка увидела мужчину. Не слишком опрятного, полного и едва ли трезвого, судя по большому бокалу, двум бутылкам на столе и одной их товарке, притаившейся между ножками стула.

— Дарсен Виндер, — торжественно представили свою находку Силы.

Тот, как раз потянувшийся сделать очередной глоток из бокала, поперхнулся не то недопитым вином, не то воздухом. Закашлялся и просипел:

— Предупреждать надо, о Великие!

— Надежда, это лучший знаток законов основных миров Узла нашего Уровня и нескольких сопредельных.

— Очень приятно, — вежливо, все-таки дареных юристов алкотестером проверять не принято, поздоровалась девушка.

Зато 'дареный юрист' тактичностью и вежливостью не страдал. Бумкнув бокал на стол, впился взглядом в худенькую фигурку Нади и уточнил:

— Это что ли ваше сокровище? Какое-то оно заморенное и страшненькое. Ее что, луну не кормили?

— Я сама ем, — пропыхтела Надя, пытаясь понять нравится ей комковатое переплетение цветов и вкуса, олицетворяющее Дарсена Виндера, или нет. Какое-то оно было спутанное и будто подернутое не то пылью, не то ржавчиной, или вовсе накипью. Будь юрист кастрюлькой, в руки так и просился бы какой-нибудь убойной эффективности гель, отмывающий все.

— Видать, плохо получается, — сварливо резюмировал юрист.

— Ну... не у всех же есть, как у тебя пить выходит, — неожиданно для себя огрызнулась Надя, и Дарсен в ответ не обиделся, а удивительно звонко, по-мальчишечьи, расхохотался, одним махом отодвигая бокал и бутылку на край стола. — Уела! Итак, к делу! Чем озадачите, о Великие, скромных смертных?

— Мы не знаем, как поступить, — совершенно по-человечески или искусно подражая людям, признались Силы Двадцати и Одной. Хоровой вздох, раздавший одновременно и вразнобой, был весьма эффектен.

— Конкретнее, — потребовал подробностей законник, откинувшись на спинку высокого кресла, и прикрыл глаза, изготавливаясь к работе.

— С нас требуют денег, — конкретизировали Силы.

Юрист, настроенный выслушивать проблему, снова поперхнулся не то остатками вина, не то воздухом.

— С вас? И кому ж и с какого перепоя этакая гениальная мысль взбрела в голову, о Великие?

Силы снова вздохнули и принялись рассказывать, одновременно являя или транслируя (с точностью определения Надя затруднилась) картинки-кадры иной реальности.

Оказывается, у Двадцати и Одной, как у практически любого бога в мирах, имелись свои храмы, открытые для доступа любому желающему. Издревле в храмы допускались все и никогда за право ступить под их своды ни с кого не требовали денег. Силы вообще не занимались сбором пожертвований и приношений. Зачем им, бестелесным, материальные ценности? Если что надо, они материализуют, нарушая извечный закон людской сохранения энергии: 'ничто из ничего не берется'. Берется еще как, если знаешь способ и обладаешь должным могуществом.

Так вот, один из храмов Сил Двадцати и Одной располагался на землях условно ничейных, то есть принадлежащих им с давних пор, и соседствовал с владениями смертного. Его заливными лугами.

Надежда и, наверное, Дарсен тоже, узрели величественное здание из светло-серого с проблеском радужных искр камня в стиле эклектики, каким-то чудом умудрявшееся выглядеть гармонично при всем диком смешении стилей от строгого классицизма до причудливого не то рококо, не то барокко в сочетании с немыслимой этникой.

Такой был храм Сил Двадцати и Одной, гостеприимно распахивающий врата любому паломнику. Раскинулся он на разнотравных диких лугах под неимоверно ярким синим-синим небом.

А поодаль имелись заливные луга собственника-жалобщика. Тоже вроде как зеленые и сочные, но лишенные того буйного разнообразия, каким могли похвастаться прихрамовые территории. Одни луга перекатывали зеленые волны, иные служили для выпаса забавных животных, чем-то похожих на крупных коз с разноцветной (синей, зеленой, голубой, оранжевой, желтой) шерстью.

Именно эта территория и стала камнем преткновения. Ушлый травовладелец взялся утверждать, что паломники топчут его прекрасные луга и пугают скот, когда прутся в храм. В качестве компенсации он потребовал с Сил плату в звонкой монете.

Вроде и не очень большую, но постоянную. И опять же — прецедент. Одному заплатишь, второй счет выкатит, а там и долгами такими обрастешь, что никаких сверхъестественных способностей к материализации ценностей не хватит.

Примерно так пробормотал юрист себе под нос, почесывая лоб, и предложил совсем не юридический метод:

— Если этого хвата в другую инкарнацию отправить, потомки посговорчивее не будут?

— Зачем? — нахмурилась Надя, не одобряя простейшего решения. — Лучше телепорт построить. Пусть паломники прямо к храму переносятся и лугов не топчут.

— Идея, но лучше доработать, — снова энергично потер лоб Дарсен. — А скажите-ка, Великие, вы местность вокруг храма, в том числе луга те, не облагораживали?

— Болота там были прежде, — скромно согласились Силы.

— Отлично! — потер руки юрист. — Тогда и телепорт стройте и благословение свое с лугов снимайте. Пусть снова болотом становятся. И не вы этому ловкачу, а он вам заплатит за то, чтобы все снова в прежнее русло вернулось. Только табличку-упреждение у телепорта повесьте, что земли далее свободны от ваших милостей сообразно с волей владельца, потому ступающий на них делает сие на свой страх и риск.

Надежда в восхищении уставилась на законника и протянула:

— А так — правильно!

— Ха, не зря полтора века с кляузами копался, — приосанился советчик.

И вид его в заляпанном вином и чем-то жирным рубашке уже не казался Наде комичным. Какая разница, как выглядит специалист, если он помогает? Серо-зеленые глаза юриста сверкали, с них будто пенка стылого безразличия спала.

А Надюшка тихо радовалась, что пока помогать ее новым знакомым несложно и интересно.

Глава 3. Чудеса продолжаются

Субботний день для утомленных рабочей неделей хозяек — не шанс предаться лени на диване перед телевизором. В первую очередь это возможность переделать все многочисленные домашние дела, на которые в будни не хватает ни сил, ни времени. Надя обычно помогала матери с уборкой и готовкой, но сегодня не успела. Только пыль вытерла, как в дверь требовательно и задорно затрезвонили. Младшая из Последних кинулась открывать. На пороге мячиком подпрыгивала Люба.

— Хай! О, а это твоя сестра, Надь? Нет, мама? Что, правда? Здрасьте! Никогда бы не подумала! Я и Надьку-то поначалу за школьницу приняла, если бы Толька ее одноклассницей не назвал, ни за что бы ни догадалась. А вы такая молодая, прям студентка!

Вера, чью худосочную комплекцию унаследовала Надька, довольно заулыбалась. Новая знакомая дочери не льстила нарочито, пытаясь втереться в доверие, она просто трепала языком первое пришедшее на ум. Веселая и заводная девчонка с задорной стрижкой пришлась маме по нраву. Она с легким сердцем даже не отпустила, а буквально вытолкала Надьку за порог в парикмахерскую. Там, как успела протараторить Люба, их ждут к половине одиннадцатого. Как раз прогулочным шагом пару кварталов миновать.

Салон с претенциозным названием 'Шик' обосновался на углу улицы Пионерской и Революции, что, по мнению владельца, придавало заведению дополнительный колорит. Какой уж революционный шик нашла в парикмахерской ее новая знакомая, Надежда не знала, но была внесена в дверь силой компактного, но очень мощного цунами. Ой, недаром им издавна принято давать женские имена! Любовь своим запасом бурной энергии вполне соответствовала паре-тройке стихийных бедствий.

Болотова влетела в 'Шик', как к себе домой. Весело затараторила с порога:

— Хай, девчата! Погодка-то какая, не сентябрь, лето дубль два! Теплынь сказочная! Мы к Сане записаны на пол-одиннадцатого!

— Привет, Любаш, — заулыбались девушка с ресепшена и, вероятно, свободная пока парикмахерша. — Проходи!

Люба подхватила Надьку под локоток, стащила плащик на вешалку в уголке и уверенно поволокла подружку за собой налево, в зал. Там деловито постукивал какими-то пластиковыми флакончиками, расставляя их на полке ровными рядочками, бугай с коротким ежиком волос.

— Хай, Сань!

'Это Саня?' — вылупилась Надежда на рекомендованного специалиста.

Почему-то при слове Саня у нее в голове возникал образ девушки Александры, на худой конец рисовалось нечто томно-бесполое, вроде телевизионного знаменитого стилиста с десятком пластических операций в анамнезе. А этому 'золотцу Сане' было самое место в спецназе или на ринге, но никак не в салоне, с ножницами и расческой наперевес.

Саня оказался брутальным Александром определенно мужского пола. Пах он почему-то свежим березовым соком и прохладным вечерним ветерком с реки. Парикмахер подчеркнуто аккуратно поставил на полочку очередной флакончик с загадочным молочно-белым содержимым, развернулся к визитершам и пробасил:

— Любаша, привет! Подружку привела?

— Точно-точно, — расплылась в улыбке Люба. — Преврати ее не в просто хорошего человечка, а в красивую девушку! Ты сможешь, Саня! Покрась Надю в платиновый! Сделаешь? А мне чуток лохматушки подправь.

Большой Саня подошел к Надежде, очень внимательно осмотрел ее, взял прядку волос в пальцы, потер, почти нежно пробежал здоровенной лапой по голове, ероша волосы, и вынес вердикт: