Чудачка

Какой ни выбери из множества миров,

Из взгляда твоего реальность свита:

Увидишь радость, чудо, волшебство,

Иль мерзость праха и постылость быта.

— Эт-то что? — хрипло уточнил законник, напряженно внимавший строкам, слетавшим с уст чудной девушки.

— Это стихотворение написала в юности мама, когда услышала одну выдуманную историю моего мира, — не вдаваясь в тонкости разъяснения понятия кинематографа и описания причудливой интерпретации книги Александра Беляева 'Остров погибших кораблей' и прочих обстоятельств сочинения трехстишья по мотивам песни, отозвалась Надя.

— Сильно сказано, — задумчиво признал Дарсен. — У тебя умная мать!

— Мы поняли тебя, посвященная, — успокоено промолвили Силы. — Мудрые слова, все воистину так!

Надя лишь улыбнулась, тряхнула головкой, разметав светлые прядки волос и, прихватив пустое ведро, двинулась домой. Теперь уже было можно, ее возвращение не нарушит той тонкой ниточки, протянувшейся между Дмитрием и мамой, из которой образуется новое крепкое и красивое плетение.

Двое чаевничали на уютной кухоньке, разговор шел тихий и душевный. Надю встретили и налили третью чашку. Пока девушка присаживалась, Дмитрий сказал:

— Стас звонил. Сергею рентген сделали. Ты права оказалась. Рука сломана, ребра целы, только ушиб. Легко отделался. Как только разглядеть-то смогла?

— Он так пах и светился, — пожала плечиками Надежда, не вдаваясь в личные тонкости вкусо-цвето-восприятия.

— Не спрашивай, — с полуулыбкой предложила Вера мужчине. — Запутаешься еще больше. Надюшка так видит, ей трудно объяснить, что именно видит, потому что мы видим иначе.

— Уговорила, — просто кивнул Дмитрий, начиная подозревать, что многое из того, что и как видит девочка, не его ума дело. И если он не хочет, чтобы в один непрекрасный день на его башку рухнула какая-нибудь крыша, стена или летающий автобус, лучше ничем таким не интересоваться. Поговорка 'много будешь знать, плохо будешь спать' в данном случае вполне годилась в качестве руководства к действию. А тут еще Вера поморщилась и протерла глаза, поспешно опуская взгляд к столешнице. После чего Надя поспешно допила чай и удалилась к себе. Из-за дверей вскоре неразборчиво донесся ее очень тихий голос. Слов было не разобрать, но, кажется, девушка с кем-то вела беседу, хотя звонка телефона не было. Но, с другой стороны, она и сама могла набрать номер. Не с сонмом привидений же она толковала? Нет, лучше не спрашивать...

Тем временем Надя в своей комнате выслушивала не то похвальбу, не то свежие сплетни, не то жалобы от энергетических работодателей.

— И тогда мы в каждом из своих храмов объявили об упразднении ордена жрецов! Дабы нигде и никем наши слова более не истолковывались превратно, лишь те избранники Сил, кто носит нашу печать и вершит деяния ради гармонии миров, отныне и впредь будут иметь право говорить от нашего имени! У Сил Равновесия вообще нет и никогда жрецов не было, лишь служители! И у Джокеров нет жрецов! Твои слова звучали правильно, Надежда, и мы решили сделать по слову твоему!

— Я же только спросила зачем... Я не предлагала вам жрецов сразу распускать, — несколько растерянно сказала девушка.

Надя не слишком разбиралась в движениях людских душ, но что-то подсказывало новоиспеченной служительнице с щекотной печатью на ладошке, что среди отныне безработных жрецов не сыщется много довольных ее рациональным предложением. Зато проклинающих того, с чьего глупого словца куча народу полетела с насиженных тепленьких местечек, будет предостаточно! И терзали девушку смутные сомнения, что она опять на ровном месте нашла себе кучку дурно пахнущих проблем.

Тем не менее, пояснять свою точку зрения довольным Силам девушка не стала. В конце концов, она здесь, в мире труднодоступном, практически закрытом от внешнего воздействия. Так может, повозмущаются, побесятся, не найдут истинной виновницы своих бед, да и пойдут себе новую профессию по душе искать или других хозяев, которым жрецы с опытом работы пригодятся?

В лучшее хотелось верить, потому червячок сомнений был временно закутан в кокон слов 'авось, обойдется' и подвешен в уголок потемнее. В конце концов, жрецы служили Силам Двадцати и Одной, а не стремились к эгоистичному захвату власти. Потому Надежда забралась с ногами в кресло, пристроила на коленях томик стихов и погрузилась в чудесный мир ассоциаций и образов.

А рядом с девушкой танцевали Силы, ловя отзвуки ее восприятия, пропуская через себя и рассыпаясь водоворотам маленьких радуг. Уж им-то со своей необычной посвященной было уютнее, чем иному человеку с чашкой горячего шоколада под пледом у потрескивающего поленьями камина. И их сияющая тихая радость умножала умиротворение жизнью девушки. В таком расслабленном состоянии Надя задумчиво уточнила:

— Силы, скажите, все ваши проблемы связаны с храмами или вы о других нам с Дарсеном не говорили?

— Пока не говорили, — осторожным хором раскололись Двадцать и Одна. — Смотрели на ваши решения/слушали отзвук/эхо событий в мирах/ разглядывали нити плетений.

— То есть, важнее была не срочность и сложность, а суть наших решений, — заключила девушка, совсем не обижаясь на собеседников. — Если бы мы ошиблись в вопросах, касающихся ваших храмов, вы не сочли бы это непоправимым вредом в отличие от чего-то другого.

— Воистину, — виновато признали Силы с опасливым вздохом.

— И сейчас вы так думаете?

— Нет/уже нет/но ты столько пережила сегодня!/ Смертные тела уязвимы/Нужен отдых/Помешаем!

— Вовсе нет, — улыбнулась Надя, откладывая книгу. — Мне будет интересно послушать и попробовать чем-нибудь помочь.

— Офур, мир бифуриш, гибнет, смена структуры Уровня неизбежно приводит мир на грань изменений, сминая плетение. Если спасать его, то под ударом оказываются пять иных миров, — с места в карьер начали разговор Двадцать и Одна, став удивительно единодушны в своем рассказе. — Мы предложили бифуриш переселиться в ближайшее измерение, подходящее им потоками энергий и климатом. Но они отказались. Говорят, что предпочтут погибнуть вместе со своим миром.

— Печально, — нахмурилась Надя, не понимая до конца сути проблемы. — А почему так? У них философия, как у самураев или что-то иное?

— Все, что случается, то суждено, что суждено, то неизбежно, противиться неизбежному — значит идти против течения великой реки замысла Творца, становясь камнями в запруде его воли, — выдали длинную сентенцию, явственно цитируя тех самых фаталистов-самоубийц с Офура, Силы Двадцати и Одной.

Попутно вместе с цитированием печальной сентенции Силы явили Наде образ мира мелких островов с длинными песчаными и каменистыми отмелями. Лазоревые просторы океана под синим безоблачным небом и крупных морских черепах с яркими, как стеклышки в детском калейдоскопе, панцирями и совсем не животным интеллектом в глазах, полуприкрытых кожистыми веками. Жители Офур, бифуриш, оказались ластоногими черепахами.

Людей Наде тоже было бы очень жалко, но и от вида этих разумных с яркими панцирями, отмеченными красивейшими узорами, ждущих гибели с философской обреченностью, и вовсе навернулись слезы. Нет, просить сохранить Офур, жертвуя другими, не заслужившими гибели мирами, девушка не стала. Образ мира, переданный Двадцатью и Одной был не только картинкой ландшафта, сквозь него проглядывали куда более пестрые, чем панцири черепах-бифуриш, где-то натянутые, где-то оторванные, где-то перекрученные так, что распутать нельзя нити. Да, структура Уровня в месте расположения Офура нуждалась в серьезном ремонте. Его следовало переплести заново буквально с чистого листа.

— Если они водные и все сводится к мысли о течении великой реки Творца, то не провозглашайте великого исхода, откройте в разных частях мира врата-порталы в виде течений, несущие туда, куда планировали переселить черепашек. Пусть сами найдут, исследуют и проверят. Возможно, такие врата они сочтут знамением, проявлением воли Творца и нужным течением великой реки замысла, — предложила Надюша, покусав нижнюю губу.

— Обман... — задумались Двадцать и Одна.

— Почему обман? — совершенно искренне удивилась Надюшка, руководствуясь объемом знаний, по оплошности втиснутых в ее голову Силами при знакомстве и интуитивным стремлением к правильности цветов и запахов. — Вы — Силы Двадцати и Одной, действующие по воле и закону Творца. Его воля ведет вас, желающих спасения бифуриш. Это они не понимают правильного течения и не ищут спасения. Ведь так?

— Так, — с явственным облегчением (какое счастье, что ты нас убедила!) согласились Силы и умиротворенно объявили: — Мы сделаем течения!

Надя тоже заулыбалась, довольная исходом разговора. Пусть черепашки-философы и дальше живут где-то на просторах необъятной вселенной!

Глава 14. Мы не ищем легких путей... Опять?

Дмитрий пробыл в гостях у Веры до позднего вечера и в воскресенье приехал снова с букетом и тортом. Когда смущенная мама тихонько уточнила у Нади, не против ли она, Надюша пожала плечами и громко, чтобы оба услышали, ответила:

— Нет, конечно! Ты же слышала, я жду братика или сестренку. Но раз вам нужен конфетно-букетный период, подожду, только сильно не затягивайте!

И пока смущенные сорокалетние люди кашляли, приходя в себя от ее заявления, сбежала к себе в комнату, давая возможность парочке пообщаться наедине. Надя и из дома бы ушла на прогулку, давая двоим большее уединение, но чувствовала, что подобное им сейчас, после ее объявления, покажется чрезмерным. Одно дело общаться, когда за стеной чем-то своим занимается другой человек, и совсем другое — остаться совсем вдвоем в квартире.

Умом такие странности поведения Надежда не понимала, но принимала, как должное. Она уже очень давно жила, как чувствовала, просто потому, что иначе жить не умела. Жила так, чтобы не портить поступками переливов цветов вокруг, а не так, как диктовали логика и правила поведения.

За чтением пара часов пролетела совершенно незаметно. Наде вдруг неудержимо захотелось прогуляться. Время приближалось к полудню, но было пасмурно. Прохладный осенний ветерок подувал сквозь форточку. Просветы голубого неба казались все меньше, перекрываясь серыми клочьями тучек.

— Мам, я на минутку выскочу, хлебушка куплю, — крикнула девушка, быстро собравшись.

— Хорошо, только осторожнее! В новостях утром всякие ужасы рассказывали, — крикнула в ответ Вера, отвлекаясь от задушевной беседы под звяканье кастрюлек.

— Поэтому я новости вовсе не смотрю, — из прихожей рассмеялась в ответ Надя, засовывая в карман аккуратно сложенный пакет для покупок. — Нашим журналистам соврать и напугать — главная радость и источник дохода.

Сбежав по ступенькам на крылечко подъезда, Надя чуть поежилась от прохладного ветерка. Но возвращаться не стала, только накинула на голову широкий капюшон куртки и двинулась вперед. У мебельного магазина напротив двора стояло две грузовых машины с распахнутыми во всю ширь створками. Кто-то, похоже, решил разом обставить новую квартиру. Выход, выезд и вообще доступ из двора на улицу 'Газели' перегородили основательно. Поэтому нечего было и думать просочиться между грузовиками и бригадой грузчиков, суетящейся с творческим матерком.

Мысленно пожав плечами, Надя решительно развернулась и направилась в сторону площадки с мусорным контейнером, за которым примостились несколько гаражей-ракушек жильцов-инвалидов. Между ними пряталась тропинка, выводящая прямо во двор соседней многоэтажки, через который до продуктового магазина было рукой подать.

Знакомая тропочка между гаражами, которой девушка не пользовалась больше месяца, заросла изрядно. Крапивы и репьев на ней местами было по пояс, а сверху задорно покачивались ветви шиповника, так и норовя уцепить авантюристку за капюшон мелкими колючками. Надя склонила голову опустила плечи и ринулась вперед. Шаг, другой, третий, четвертый. На пятом и шестом в нос шибанула дикая вонь тухлятины. Следом, не давая перевести дух, резко, в диссонанс недавнему умиротворенному настроению, в глазах зарябило до черных мушек и сильнейшей тошноты, накатывающей волнами вкупе с чередой тошнотворных цветов.

И будто ставя точку в аттракционе гнуси, на лицо легли противные ошметки чего-то мерзостно-липкого. Надежда запаниковала, рванулась вперед, пытаясь выпутаться из неприятнейших ощущений, замахала руками, в слепой надежде прорваться, порвать эту липкую дрянь, хоть немного развеять миазмы.

Девушка зацепила что-то тонкое и столь же препротивно-тягучее на ощупь. Рванула. Раздался едва слышный звук, словно порвалась струна давно испорченного инструмента и все неприятные ощущения разом исчезли. Как отрезало. Глухой звук падения и треск ломающихся веток в кустах у гаражей прозвучал для вернувшей слух и зрение девушки неожиданно громко.

Проморгавшись и сглотнув вязкую слюну, Надя вздохнула полной грудью. Запах тухлятины пропал, мир вокруг снова был ярок и позванивал, да что там позванивал, он выводил нечто ликующее, пусть и неслышимое большинству смертных.

Невольно заинтересовавшись недавним треском в кустах, девушка приблизилась и заглянула в заросли. Там, скорчившись, лежал мертвый мужчина. Что мертвый, для Нади было совершенно очевидно. И не только из-за неподвижности тела. Труп не имел изобилия запахов и красок, обычных для живых людей.

И, тем не менее, рядом с этим неподвижным и окончательно мертвым продолжал витать призрак мерзостной вони, будто намекая на причину недавних мучений Надежды. Была причина, да больше нет. И как поступить теперь ей?

Бежать домой, оставив тело в кустах — о таком Надя даже не помыслила. Здесь частенько играют детишки, забегают совсем маленькие. И что будет, если на труп наткнется ребенок? Или впечатлительная будущая мамочка с пузиком?

Девушка нашарила в кармане телефон и уже почти привычно набрала номер.

— Простите, Дмитрий, это снова я. Посоветуйте, пожалуйста, как лучше поступить. Я в соседнем дворе, а в кустах лежит труп.

Шельга отреагировал мгновенно в телеграфном стиле:

— Ничего не трогай, никуда не ходи, не маячь на виду. Я сейчас буду. Куда идти?

— У мамы спросите. Я за синей гаражной ракушкой.

Шельга отключился, Надя послушно отошла за гараж, скрываясь от чужих взглядов. Ждать долго не пришлось. Меньше, чем через пять минут. по той самой тропинке, где девушке на несколько мгновений стало дурно, очень быстрым шагом, почти бегом к не в меру находчивой чудачке присоединились Дмитрий в распахнутой куртке и мама в застегнутом пальто, но в домашних тапочках на ярко-полосатый носок, задорно выглядывающих из-под домашних же синих брючек.

— Где? — отрывисто уточнил Шельга.

— Там, — Надя послушно указала пальчиком в сторону густых пока зеленых зарослей с остатками недосорванных ребятней красно-оранжевых плодов.

Дмитрий скрылся ненадолго из виду, вернулся и хмуро констатировал:

— Труп. Похоже, свежий.

— Он только что умер, я треск веток слышала от падения, — вздохнула Надя.

— Сердце прихватило? Может, скорую вызвать? — озадачилась Вера.

— Поздно, — уверенно покачала головой дочка.