Что происходит?!
" Потом... будет затмение... и на улицы.. выйдут... демоны. И вампиры..."...
Господи...
Испания.
Толедо.
26 июля 2024 года.
15 часов 35 минут.
— И вы понимаете, матушка Асунсьон, что от этого урожая зависит наша семья... — втолковывала гадалке сеньора Тисса, комкая в руках платочек. Всегда добродушное лицо казалось усталым и тревожным. Пухлая рука то и дело трогала крестик на груди, словно прося прощения за визит к богопротивной гадалке... Матушка Асунсьон ее понимала — Семья Тисса, как и все в их тихом испанском городке, жила доходами с земли, и для нее внезапно наступившая среди лета зима (снег, холод, лед) была катастрофой. Не будет урожая — не будет денег. Не заплатить банку проценты по ссуде. Не купить наконец новую машину... Не поехать в престижный русский университет быстроглазой веселой Сантине, их дочке...
Она понимала, но... что она могла сделать? Никто в городе пока не знал, почему гадалка вдруг прекратила принимать клиентов. Все равно пытались придти, просили, обещали больше денег, чего только не обещали! А ей просто нечего было им сказать.
— Матушка Асунсьон... вы настоящая провидица. Посмотрите. Удастся ли нам... Может, хоть сад спасем...
Хрустальный шар почему-то жжет руку жаром.. потом холодом. Потом болью. Что за...
Матушка Асунсьон, потомственная ведьма, провидица и гадалка, едва сдерживается, чтоб не отдернуть руки.. Что с шаром? Что с ее даром? Последние недели он то и дело отказывает ей, непонятно почему... Словно... словно его кто-то глушит. И не только у нее. И Тереза из Мадрида, и предсказатель Сантис — те, что были ей знакомы — все жаловались... не могли заглянуть в будущее, не получалось.
Ладно, попробуем хоть что-то сказать. Как бесталанные коллеги, что не видят, а только болтают. Стыдно, но что поделаешь.. Шар наконец яснеет и наливается светом... хорошо... Только почему-то багровым.. Руки жжет.. Терпение.. Главное, что ее молчащий уже три недели дар наконец вернулся..
— Что ты хочешь знать, Мария?
— Роща... Наш сад, он переживет морозы? Наш виноградник? Переживет?
В шаре все сильней мерцает алый свет..
Матушка Асунсьон против воли не может оторвать глаз от багровых бликов..
Бликов, которые для нее, гадалки — картины будущего.
Что это? Что?..
Этого не может быть! Это... это...
Сантина не поедет в Университет этой осенью.. Она придет домой грозовой ночью, и когда заплаканная мать бросится ее обнять, девушка улыбнется, показывая отросшие клыки. Ее семья не найдет приюта в церкви — как во сне, мелькает лицо отца Маттео — очень белое, с хищной улыбкой осматривающего бывших прихожан... А это... Господи... Росита, внучка, ее внучка! Ее скромная девочка, ее преемница-гадалка, светлая ведьма, в черном кожаном жилете на голое тело обнимает демона... А тот расстреливает огнем семью мэра.. Горячо.. Больно... Один за другим перед внутренним взором мелькают дома — с выбитыми стеклами, сорванными дверями... забрызганными стенами... пустые, пустые... серебряное распятие, вплавленное в мостовую.. Асунсьон этого уже не увидит — ее дом станет пеплом еще до перелома лета..
Руки жжет нестерпимо. Больно! Как... больно!
И скоро... совсем скоро..
Уже... Уже завтра?!
— Матушка Асунсьон! — вторгается голос в ее видение.— Что же вы молчите? Наш сад переживет эту непогоду?
— Переживет.. — шепчут помертвевшие губы.. — Он всех нас переживет..
Спаси нас, боже... Уже завтра.
Время зла.
Россия. Москва.
Министерство обороны.
27 июля 2024 года
1 час 58 минут.
— Ничего не понимаю, — профессор Гремин прикончил пятую чашку кофе и устало потер глаза, — Это... этого просто не может быть!
— Бред, — пробормотал профессор Филин, не отрывая глаз от распечаток экспресс-анализа, — Полный идиотизм...
Ругаться сейчас ни у кого не было сил. Хотя желание — было.
Странно все это. Ни опрос свидетелей, ни экспресс-анализ ничего не выявили. В смысле, ничего, что прояснило бы хоть что-то. Свидетели твердили, что все, абсолютно все на вверенной территории было нормально, никого постороннего не было, а в ноль часов две минуты начался спонтанный внезапный рост...
— Страшно так, — старшина-контрактник все еще опасливо смотрел на темную путаницу ветвей, змеями обвившую фасад... — Как живые ползли.
Охрана подняла тревогу, прибыла дежурная рота, но деревья и лианы перестали двигаться так же внезапно, как и начали.
— За двенадцать минут небольшая рощица превратилась вот в это...
— Ни следов излучения, ни стимуляторов, ни химии, кроме обычного городского смога... — подытожил спешно вызванный из института профессор Максимов, с восхищением глядя в сторону молчаливо высившихся сосен. — И такой рост... Изумительно!
— Изумительно! — съязвил неуживчивый Филин, почти с ненавистью покосившись на неправильные деревья, — Коллега, вы... вы словно не от мира сего! Подумайте, что будет, если эти ваши изумительные деревья вдруг снова примутся расти!
Стало тихо. Только шелестели листья и негромко переговаривались солдаты, распаковавшие еще один раскладной домик. Ученым стало неуютно. Филин высказал то, что в глубине души тревожило всех с утра — что, если таинственный фактор, запустивший этот невероятный рост, сработает снова? Что будет с городом? Лес, такой красивый, так радующий днем свежей зеленью, сейчас, в ночную пору вдруг показался... опасным.
— Кстати... а где-нибудь уже росли?
— Нет, — полковник был заметно встревожен, — Но места, где они выросли, наводят на размышления... Пентагон. Челябинск...Адмиралтейство Великобритании. Волгоград... Военное министерство Бразилии.
— Подождите... Военные? Но почему — военные?
— Это не реклама, — тревога, точившая Гремина с самого прошлого утра, с той минуты, как он увидел странную рощу и обломки асфальта, холодной ладонью сжала сердце, — Полковник, это не реклама.
Как бы подтверждая его слова, в глубине странного леса что-то заскрипело... Прошумело, скрипнуло, слитно, разом, словно под ударом ветра, и стихло...
Филин нахмурился. Гремин нервно обернулся — ему вдруг показалось, что одна из лиан, неправдоподобно-толстая, шевельнулась и проползла к ближайшему окну. Черт...
— Нам лучше отойти отсюда...
Но они не успели.
Шум вернулся снова — слитный шум тысяч ветвей, скрип и грохот.
И лес ожил.
Треснул, взламываясь черными кусками, асфальт. Точно живые, прозмеились по стенами министерства узловатые гибкие ветви лиан и северного винограда... Со звоном полетели стекла, дико вскрикнул чей-то голос, но крик тут же оборвался...
— К оружию! — послышался чей-то приказ.
— В кого он собирается стрелять? — растерянно проговорил Максимов, потерянно озирая невероятную картину — стократно утолщенные стебли лиан проползали внутрь, круша, корежа, ломая все на своем пути. Как будто ариолохия вдруг стала камнеломкой... только в миллион раз быстрей и агрессивней...
Что происходит?
Свет погас.
— А-а-а!!!! — кто-то захлебнулся в крике, застучали автоматные очереди, заискрили оборванные провода и в этом свете, коротком и неровном, профессор увидел, как лиана... схватила.... человека...
А потом сдавила и смяла, как пластиковый стаканчик.
Нет!
Что происходит, черт, черт, что творится?..
Крики рвали ночной воздух, надсадно выла сирена, но все перерывал грохот — камень рушился. Ломался... Сосны вдруг оказались прямо у стен, корни впились в колонны и оконные проемы, и стена задрожала... Пошла трещинами... Раскололась. На этажах заметались люди — несмотря на ночной час, Министерство работало, там шло какое-то экстренное совещание...
Скрип, скрип и грохот, здание трясло и корежило, бетон крошился как глина, где-то что-то взорвалось и загорелось... Откуда-то выпал человек — небольшая фигурка в мундире пролетела по воздуху и ударившись о взломанный асфальт, затихла. Рухнул огромный кусок стены, заклубилась пыль...
— Помогите! Помоги-и-ите!
— Нет!
— Всем гражданским отойти! — полковник не потерял головы, — Всем гражданским отойти! Огнеметчики!
Почва поползла под ногами, как живая... Живая... В ней тонули те, кому удалось вырваться из здания — на глазах Гремина генерал Блинов, командующий всеми ВВС, вскинул руки и, пошатнувшись, исчез в жуткой мешанине земли и ветвей...
Перед лицом из земли рванулось что-то гибкое... быстрое... как анаконда из старого ужастика. Корень. Он с оттяжкой хлестнул по земле, вспарывая лужайку, рассекая палатки вместе с... о господи...
— Огнеметы наизготовку!
Совсем рядом проползли огромные извилистые корни. Они хищно поднялись на движение....
— Филин, назад!
— Огнеметы!
— Целься.... Огонь!
— Филин! Фил...
Темно стало... Ничего не стало.
Россия.
Подземный стратегический Центр обороны "Око тайфуна". Зал связи
27 июля 2024 года.
8 часов утра..
— Да... Так точно, господин генерал! Подготовлено. Все в полной готовности, — полковник Мостовой чуть отступил от экрана, давая собеседнику возможность увидеть полностью оборудованный конференц-зал. Он справедливо мог гордиться трудом своих подчиненных — за сутки приданный персонал смог не только провести полную перепроверку всех систем и запасов, но и подключить новейшие панели — теперь Центр был готов к любой проверке и любым передрягам!
— Готовьтесь, — лицо генерала Росохватского странно дрогнуло, словно смазанное помехами, и голос на минуту исчез...— И будьте осторожны... тут... анное... одит...
— Связь активирована, господин генерал! Мы готовы провести сбор.
— Да, начинайте оповещение, только... — Росохватский чуть помедлил. Опустил глаза... и проговорил медленно, словно через силу, — Сегодня утром практически весь штаб уничтожен неизвестным противником.
— Что?! Как...
Да этого быть не может! Ведь ничего не передавали..
Полковника вдруг кольнула мысль, что в целях повышения эффективности труда он сам распорядился отключить все информационные панели — чтобы солдаты не отвлекались на очередные новости о пропажах и климатических катастрофах... Работал только канал связи... Противник? Война? Это война?!
— Министерство обороны уничтожено. Больше половины баз не выходят на связь. Все очень плохо. Я надеюсь на вас, Петр Васильевич, — генерал вдруг перешел совсем на другой тон, — Будьте бдительны.
— Так точно, — автоматически ответил полковник, — Владлен Маркович... Это война?
— Неизвестно, — за спиной Росохватского что-то мелькнуло, в шум вплелся еще чей-то голос, и генерал поспешил закончить разговор, — Я скоро буду. Тогда поговорим.
— Первый готов.
— Второй готов...
— Третий готов.
Мостовой слышал привычную перекличку техников-связистов с нарастающим волнением. Скорее же... Скорее. Наверное, впервые ему так остро хотелось услышать новости. А еще — чтобы рядом оказался кто-нибудь повыше званием.
— Подключаемся к внешней информсети, полковник?
— Да.
— ...можности оставайтесь дома, — ожил центральный экран. У хорошенькой испуганной дикторши заметно подрагивал голос, — Повторяю: ввиду многочисленных природных катаклизмов в стране вводится режим чрезвычайного положения, — Просьба ко всем жителям по возможности оставаться дома. Выполнять распоряжения МЧС. Просим не допускать паники...
По шее полковника словно прокатились ледяные мурашки. Какого черта? Настолько плохо? За сутки? Ведь вчера еще все было практически в порядке!
— Вызывайте генерала Протасова.
Экран заволокло серым. Техник Павлов торопливо ввел коррективы, но изображение не изменилось — серо и пусто...
— В чем дело?
— Не понимаю, господин полковник... Такое бывает, если абонента нет. Аппаратуры нет.
— Что значит — нет? У этого абонента аппаратура дома!
Техник озадаченно всмотрелся в побежавшую по экрану цепочку символов.
Погодите, сейчас задействую внешний контур... Странно. Резервный... Пусто. Не понимаю. Словно вся аппаратура выведена из строя.
— Как — вся? — похолодел полковник. Вывести из строя и внутреннюю и внутреннюю аппаратуру, и даже следящий маячок — как это возможно?! Разве что прямым попаданием.
— Минутку... Сейчас со спутника посмотрим... Господин полковник, код доступа разве изменили?
— Нет...
— Связи нет. Со спутником. И со вторым...
— Выходите на связь, — перебил полковник, обращаясь сразу ко всем операторам, — Немедленно. Ко всем по очереди. Пробивайтесь по всем каналам! Всеми средствами, слышите?
В зале повис многоголосый шум — операторы называли пароли и один за другим входили в сеть...
— Господин полковник... — голос Павлова прозвучал так странно, что все замолчали. — Смотрите. Это дом генерала Протасова... Место, где он был.
Генерал Протасов не явится в Центр.
Поселок Светлояр под Москвой, где был дом генерал-майора, исчез. Улицы, дома, роща рядом — все утонуло в липкой черной грязи. Как сель прошел...
— Вызывайте Максимова...
Максимов. Рудничный.... Санников. Алиев... Фамилия за фамилией, дом за домом. Сгоревший. Расколотый... Затопленный... Просто разнесенный в мельчайшие обломки. Заросший, точно захваченный, тысячами вьющихся стеблей...
В аппаратной нарастала тревога. Голоса операторов связи, профессионально четкие, стали срываться на невольные эмоции. Непонимание. Недоверие. Страх.
Дом за домом...
Софьин. Ракумов. Белецкий...
Пока отозвалось лишь четверо... Четверо из двенадцати. И то они уже были в дороге и отвечали по личным передатчикам. Не из домов.
— Генерал Таривердиев...
— Да? — неожиданно отозвался экран. Седой подтянутый человек отложил зеркало и пристально посмотрел темными глазами.
— Где вы?
— Дома. В чем дело?
— Вы должны прибыть в Центр, — чуть неуверенно проговорил техник-оператор. Странно, но это дикое утро генерал выглядел слишком... безмятежным. Очень аккуратным... Он посмотрел куда-то в сторону, словно его что-то отвлекло, и повелительно нахмурился:
— Координаты.
..Когда в зале появились три десятка серокожих людей в незнакомой черно-красной форме, полковник Мостовой вспомнил, что его просили быть бдительным... Нельзя было терять осторожность.
Нельзя было давать координаты Центра. Ведь настоящий Таривердиев и так должен был их знать. Нельзя было оставлять зал с такой маленькой охраной...
" анное... одит..." — отдался в ушах замершего полковника голос Росохватского, когда к нему летел огненный шар.
Может быть — странное происходит? Может... Он просил быть бдительным... бдительным...
Но было поздно.
Россия. Севастополь.
27 июля 2024 года
8 часов 55 минут.
Медсестру Татьяну Белозерову все обычно называли просто Танечкой — за молодость и светлый, просто солнечный нрав. Даже в уколах она находила что-то хорошее — приятно было видеть, как из глаз больного или раненого уходит боль, как людям становится легче. И в медсестры она пошла потому, что ей нравилось помогать и лечить. Вот поработает еще — и поступит в институт, и станет врачом. Это же замечательно — помогать людям! Правда?
