Чаганов: Война- Часть 3

— Слава богу, мой маршал, вы живы,— облегчённо выдыхает он, сбрасывая на ходу свою шинель адъютанту,— что у вас с головой?

— Со мной всё прекрасно, лёгкая царапина,— счастливо улыбается Главнокомандующий, осторожно прикасаясь к марлевой повязке,— а вот офицерам оперативного отдела генерального штаба, которые ехали в последнем вагоне повезло меньше, ударной волной от бомбы его сбросило с насыпи, много раненых и убитых. Пришлось добираться сюда на дрезине.

— Я думаю, это предательство,— недоверчиво смотрит полковник на обычно депрессивного шефа,— спецпоезд выехал из Хельсинки ночью, о его маршруте знало всего несколько...

— Пусть об этом думают жандармы, Талвела,— легкомысленно машет рукой Маннергейм,— какие последние новости с фронта?

— Прошу вас к карте, фельдмаршал...

'Он счастлив,— в голове полковника мелькает догадка,— война— вот его жизнь'.

— На севере наши войска...

— Начните с Карельского перешейка, именно там решается судьба Финляндии,— перебивает его Маннергейм.

— Слушаюсь,— Талвела берёт в руку учительскую указку,— за последние сутки линия фронта на юге претерпела значительные изменения. Русские, развивая своё наступление силами одной моторизованной и одной пехотной дивизии вдоль приморского шоссе, вышли к укреплённому району Инкиля. К Куоккала, Терийоке, Лауторанта и Ино добавились Сартавала и Сейвясте...

— Что с центром радиоразведки в Терийоки?— хмурится маршал.

— Посланный в разведку самолёт обнаружил на его месте огромную воронку.

— Понятно, а с пунктом в Ланденпохье?

— С ним всё в порядке, продолжает работать, мой маршал.

— Лучше бы и его тоже. Русские нас водили за нос, а наши центры , как послушные дети, передавали их дезинформацию в генштаб. Подумать только, премьер за две недели до начала войны настаивал на демобилизации, свернул все работы в укрепрайонах... Послушайте, полковник, насчёт дивизий русских перед нашими позициями у Инкиля. Может так статься, что и тут наша разведка занижает их силы?

— ... Эти сведения получены непосредственно от разведорганов частей, противостоящих там русским. Так что, зная привычки наших офицеров, я думаю, они скорее преувеличивают численность противника. Русские вчера попытались сходу захватить укрепрайон, но наткнувшись на убийственный огонь из наших новейших дотов, с большими потерями откатились на исходные позиции...

— Я вообще не понимаю на что они рассчитывали,— качает головой фельдмаршал, поглядывая на карту,— наверное у них тоже с разведкой не всё в порядке. Здесь у нас самые мощные укрепления на всём перешейке, целых восемь укрепрайонов, 63 дота.

— Они рассчитывали на артиллерию,— по лицу Талвелы пробегает тень,— на нашу артиллерию. Оказалось, что часть орудий береговой батареи на острове Койвисто остались невредимыми...

— Каковы в целом потери наших береговых батарей?

— ... Я бы оценил их процентов в двадцать от живой силы и орудий. Батареи западнее Хельсинки не пострадали совершенно. Наибольшие потери понесли батареи на островах близ Виипури, но не на острове Койвисто...

— Полковник, говорите уже, не делайте драматических пауз.

— ... Эти орудия уже сутки ведут обстрел наших прибрежных укрепрайонов, фельдмаршал,— выдыхает он,— выведены из строя два новейших дота: трёхамбразурный двухэтажный номер 6 и двухамбразурный номер 7, поврежден дот номер 5...

— Что?!— воскликнул обычно выдержанный Маннергейм,— русские расчистили себе путь на Виипури, их разведка, в отличие от нашей, своё дело знает хорошо. Всё что осталось у них на пути это— одноамбразурное старьё фронтального огня.

— Ваша оценка, мой маршал,— опускает голову Талвела,— как всегда точна.

— Что вы предприняли, полковник?

— Мои полномочия для передислокации войск не подтверждены документально... к тому же мой штабной опыт достаточно скромен... прошу направить меня в войска, в район Суоярви, он вчера был оставлен без боя. Вы же знаете, что этот пункт является ключевым в нашей обороне севернее Ладоги. Если мы сейчас же не отобьём его обратно, то русские прорвутся в тыл нашей основной линии оборны...

— А с кем я останусь в Ставке, кого пошлю на Карельский перешеек?— начинает терять терпение Маннергейм.

— В Ставке может остаться генерал-лейтенант Эш,— набычился полковник, не обращая внимания на то, что фельдмаршал готов взорваться,— в конце концов он является начальником генерального штаба.

— Паркетные генералы хороши в мирное время,— тяжело вздыхает маршал, усилием воли справляясь со своими чувствами,— я не могу доверить войска человеку, у которого весь боевой опыт заключается в командовании запасным батальоном в тылу. Эш также не имеет достаточной штабной подготовки... хотя, признаюсь, не это главное. Боюсь, что я не смогу простить ему того, что он, профессиональный военный, стал палачом своих товарищей, которые выступили в Мянтсяля в 1932-ом против засилья красных в Финляндии. Я бы вышвырнул его из армии не раздумывая, но у Эша много покровителей в правительстве...

Талвела согласно кивает головой.

— ... Пааво,— Маннергейм впервые назвал полковника по имени,— я тебя прошу вступить в командование 'Армией перешейка', а генерала Эстермана я заберу к себе в Ставку в качестве начальника штаба, он всё же поспособнее Эша...

— Но почему я? Есть много...

— Потому что ты финн,— не даёт ему закончить фразу фельдмаршал,— тебя знают в армии, ты— народный герой. У тебя есть воля и ум чтобы восстановить положение на главном участке фронта. Надо во что бы ни стало не допустить прорыва основной позиции, я понимаю, что первую и вторую позицию в предполье нам уже не удержать, русские танки уже в их тылу. Твоя первоначальная задача не допустить окружения войск прикрытия, отвести их в укрепрайоны основной позиции...

— Как же быть с обороной Севера Ладоги?— полковник с тревогой глядит в глаза Маннергейма.

— Обещаю, что Ставка поможет генералу Хегглунду. Сегодня же дам приказ о передаче резервной дивизии с запада Виипури в состав 4-го корпуса и... о назначении генерал-лейтенанта командиром этой дивизии. По рукам?

— Слушаюсь, мой маршал,— щёлкает каблуками Талвела.

Посёлок Сейвясте,

штаб ТГ 25 мехкорпуса.

5 февраля 1940 года, 8:00.

— Явился, Иванович,— Филатов исподлобья смотрит на остановившегося в центре комнаты командира танковой роты,— давай, докладывай, как ты умудрился про... потерять пять танков. Какой был приказ?

— Провести разведку боем, товарищ капитан,— лейтенант опускает голову,— лучший комвзвода... прошёл в ложбине между разбитыми дотами, пехотное прикрытие драпануло. Подошёл вплотную к второй линии, что севернее Маурилы, а тут... в общем бронепоезд финский долбанул прямой наводкой... не было его там вечером, как из-под земли вырос...

— Твою ж... курсирующий, значит... что экипажи?

— Три механика остались, товарищ капитан,— оживляется Иванович, поднимая голову,— весь день просидели в кустах, а ночью сумели завести один танк, что меньше всего пострадал. Машина за день охолодела, масло остыло, стартер отказал, так они попеременно три часа рукоятку крутили. Наконец застучал мотор, сначала на двух свечах, отогрелся, потом на трёх. По дороге пятерых раненых подобрали, пехота соседа справа, на задней броне вывезли. Так что не пять, четыре танка потерял, а пятый, наши ремонтники сказали, что легко починят...

— Хорошо устроился, Филатов,— в клубах пара в бревенчатую избушку ввалиливаются две фигуры в белых полушубках.

— Здравия желаю, товарищ комбриг!— вытягивается капитан и тихонько добавляет,— свободен Иванович.

— Знакомься,— Соломатин снимает меховую шапку с опущенными ушами,— командир 39-ой отдельной легкотанковой бригады полковник Лелюшенко, сменщик твой. В общем, передаёшь в течение дня свой участок полковнику. Надулся, ты успокойся, Филатов, у тебя другая задача будет. Пусть твой начштаба введёт товарища Лелюшенко в курс дела, а мы с тобой тем делом о ней и поговорим. Доставай карту...

— Прошу сюда, товарищ комбриг.

— Хватит тебе, Филатов, заниматься несвойственными на задачами. Прорывать укреплённую оборону противника должна пехота и танковые бригады её поддерживающие. Мы же должны не на месте сидеть, а двигаться, громить врага там, где он слаб, где не ждёт нас. Короче, заправляешься топливом, пополняешься боеприпасами и к 20:00 будь готов к выполнению новой задачи.

* * *

В глубине леса, перепаханного гусеницами танков, бело -зелёной вереницей выстроились боевые машины. Со стороны дороги к бревенчатой финской избушке, ломая по пути мелкие деревца, подъезжает командирский БТ. Из люка танка ловко, по-кавалерийски выпрыгивает Лелюшенко.

— Пошли посмотрим, лейтенант, на супостата,— широко улыбается он, пожимая руку Ивановичу.

— Без маскхалата нельзя, товарищ полковник.

Это правильно, — командир бригады передаёт порученцу белый полушубок,— говорят, что белофинны охоту устроили на командный состав, тех кто в тулупчиках, давай веди на НП. Командиры, выйдя на опушку леса, пригнулись, легли и поползли вперёд к наблюдательному пункту. В небе над их головами загудел и пошёл в сторону противника Р-5, возле которого серебристые истребители устроили карусель.

— Это артиллерийский корректировщик, товарищ полковник,— спрыгивает в замаскированный окоп перекрытый сверху еловыми лапами,— опять сейчас начнёт их позиции долбать. У наших на островах батарея крупнокалиберная, точно бьёт все доты перед нами уничтожила...

— А что ж вы вперёд не идёте?— отрывает бинокль от глаз полковник.

— Да, попробовали вчера,— вздыхает Иванович,— но тут неподалёку, вон за тем леском ихний бронепоезд повадился к нам в гости, даст пару залпов и в кусты. Танки наши жжёт гад, никак не можем его прищучить. И вообще, по данным разведки большое подкреплении к противнику подходит, все станции на нашем участке войсками забиты.

Впереди за лесом показался чёрный дым, через несколько секунд доносится звук разрыва. Пара истребителей тут же переходит в пике, из их носов вниз полетели яркие молнии, вторая— отворачивает вправо, в сторону моря, а третья— бросается на перехват бипланов, показавшихся вдалеке над самыми верхушками деревьев.

— 'Ястреб-1', 'ястреб-1',— возбуждённо закричал в микрофон стоящий неподалёку командир с побелевшими щеками,— почему бросили 'Филина'?

* * *

— Не забыл ещё Маргелова, Филатов?— Соломатин кивает на знакомую фигуру, молодцевато выпрыгнувшую из кабины грузовика,— он пойдёт вместе с тобой.

Выборгский залив,

Район мыса Ристиниеми.

7 февраля 1940 года, 01:00.

— Филатов вас вызывает, товарищ капитан,— Маргелов принимает от радиста тёплую гарнитуру.

— Ну как там Филатов?— лежащий рядом комиссар едва дождался пока командир закончит короткий разговор, похожий на абракадабру.

— Со снегом воюет, один трактор сломался, сейчас работает только один уголок, рассчитывают подойти завтра к вечеру. Разведчики на бронемашинах уже на подходе, но они нам не сильно помогут нам здесь со своими пулемётами, тут пушки с осколочными снарядами нужны.

Оба осторожно выглядывают из-за торосов в двухстах метров от берега, который можно различить лишь по верхушкам кольев проволочных заграждений, утонувших в высоком снегу. Эти торосы явились настоящим спасением для передового отряда лыжников, когда двое суток назад неожиданно невдалеке вспыхнувший прожектор с мыса Ристиниеми, где расположилась двенадцатидюймовая финская береговая батарея, и ливень ружейно-пулемётного огня отделил его от остального батальона.

Конечно, под покровом ночи, особенно когда зайдёт луна, вполне можно было вывести бойцов из мешка, но Маргелов решил оставить разведчиков здесь, чтобы отвлечь врага от разведгрупп, направленных в обе стороны в поисках другого места, подходящего для выхода танков на берег. Танкам мехкорпуса по замыслу командования фронта предстояло перерезать шоссе и железную дорогу, вьющиеся вдоль побережья и соединяющие Выборг и Хельсинки. Лыжникам же была поставлена задача захватить батарею, перекрывающую своим огнём весь Выборгский залив аж до острова Койвисто.

Двое суток разведчики провели на льду, прячась за торосами. Достаточно было бойцу приподнять над снегом шлем, чтобы о него чиркнула пуля снайпера или короткой очередью хлестнул пулемёт из амбразуры дзота. Эти метры ровного льда впереди казались непреодолимыми, но разведчики твёрдо решили преодолеть это страшное голое пространство и решение было найдено. Способ назвали 'подснежное плавание'. Выбрав участок, где торосы подходили к берегу на ближайшее расстояние, бойцы вырывали снежную яму, ложились в неё и, прижавшись подбородком к груди, опустив голову, начинали сверлить надетым на нее стальным шлемом ход в снежной стене.

С наступлением темноты, медленно, метр за метром, как кроты, ползли они в снегу, в то время как их товарищи из автоматических винтовок отвлекали на себя внимание белофиннов. Один за одним, по трём едва заметным траншеям, бойцы отряда проползали открытое пространство, добирались до берега и там окапывались.

— Будем танкистов дожидаться или сами попробуем, командир?— волнуется комиссар.

— Если не обнаружат 'пловцов', то будем ждать,— сквозь зубы отвечает Маргелов,— ну а если...

* * *

— Здесь главнокомандующий,— полковник Талвела подхватывает рукой тонкую бумажную ленту, которая полезла из аппарата Бодо,— доложите обстановку.

— Нахожусь со штабом на железнодорожном вокзале в Виипури,— пожилой телеграфист быстро застучал по клавишам печатающего устройства,— обстановка напряжённая, все крупные станции на восток и запад от города подвергаются бомбёжкам. Переброска подкреплений и снабжение боеприпасами фронта по железным дорогам через Виипури остановлена. Ввиду нехватки автотранспорта воинские части передвигаются в пешем порядке, грузы перевозятся гужевым транспортом, в основном в тёмное время суток из-за чего на дорогах возникают заторы, а скорость движения падает ещё больше. Русская авиация господствует в воздухе, нашу я в последнее время даже не видел. На севере и в центре перешейка наши войска отошли на основную позицию и вполне организованно занимают оборону. Главную тревогу вызывает положение на южном участке основной позиции. Не прекращающийся огонь береговых батарей с острова Койвисто практически уничтожил укрепрайон Инкиля основной позиции и серьёзно повредил наши укрепления на линии Энкеля. Нет никакой надежды, что наша авиация сможет решить эту проблему. Разведка обнаружила большое количество русских танков у Мурилы, которые растянулись на много километров по приморскому шоссе. С востока по восстановленной русскими железнодорожной ветке Терийоки-Койвисто началась переброска стрелковой дивизии противника, наши же войска, которые я направил на южный фланг всё ещё находятся у Йоханнеса, поэтому предлагаю без промедления начать отвод наших войск на юге с линии Энкеля на тыловую позицию Няюки— Колккала, а ещё лучше на позицию Суммакюля— Ремпётти. Прошу немедленно начать переброску в этот район 6-ой резервной дивизии, без неё нам основную позицию не удержать. Каково положение наших войск на Ладоге и Севере, есть ли возможность получить подкрепление оттуда?