| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
После того, как центр немецких позиций был разбит, остававшиеся на флангах и в тылу части попытались отойти, но к этому времени в район боев подтянулись уже шесть ДРГ, которые и перехватили большинство отходящих фрицев — если кому и удалось ускользнуть, так единицам. Мы взяли даже ту батарею гаубиц, что начинала стрелять по нашим позициям в начале последней атаки. Правда, боекомплект был почти расстрелян, зато десять грузовиков остались в целости и сохранности. Всего же фрицы потеряли в этих атаках почти двадцать танков, четыре противотанковых орудия, восемь минометов, четыре гаубицы, шесть ганомагов, тридцать грузовиков, и, самое главное — более полутысячи живой силы, из которой в плен мы взяли чуть больше половины. А взятой стрелковкой мы могли вооружить один батальон — это было вообще отлично, так как со стрелковым оружием у нас было все больше проблем — его тупо не хватало. И, судя по тому, что немцы кидали свои войска в наступление по частям, вокруг было не так-то и много немецких войск. Поэтому, отдохнув два часа, в пять вечера мы все-таки пошли дальше — нельзя было упускать удобный момент, когда можно неплохо прогуляться по беззащитным немецким тылам.
ГЛАВА 16.
И мы были правы — уже через полчаса движения в коротком встречном бою наши вундервафли калибром пятьдесят семь миллиметров расстреляли пять танков, шедших на выручку своим частям, пробивавшимся по шоссе на восток — похоже, они еще не знали, что те были уже разбиты. Наши шушпанцеры показали себя во всей красе, они даже уже выдержали попадания немецких снарядов — так, треснул сварочный шов на одном из САУ. Сварщики молодцы, хорошо продвинулись в своем умении сваривать бронесталь, не то что на первых моделях, когда листы порой отваливались даже от попаданий 37мм мелкашек. Вот что значит — соблюдение технологии — всего-то и надо было прикрывать двери, чтобы не было сквозняков, из-за которых металл шва остывал слишком быстро, закаливался и получался твердым, но хрупким. Ну, чувствую, дело пойдет. Из пяти подбитых танков себе отобрали два более-менее целых, спрятав их по-глубже в лес, остальные заминировали — сможем вернуться и забрать — будут нашими, не сможем — тоже получится неплохо.
А дальше, в пятнадцати километрах, нас ждал приятный сюрприз — целый концлагерь с нашими военнопленными. К этому моменту все уже настолько одурели от побед и безнаказанности, что не возникало даже вопросов — брать или не брать. Да и бросать своих было бы неправильно. Охрана оказывала сопротивление недолго и либо быстро полегла под артиллерийским и снайперским огнем, либо показала, как делать упражнение 'хенде хох!'. После ее подавления мы еще где-то за час рассортировали, построили и отправили на базу почти тысячу человек, а сами пошли дальше по шоссе. Встречные колонны мы уже просто собирали в копилку — две небольшие с продовольствием взяли, а пехотный полк на марше частью рассеяли пулеметно-пушечно-автоматным огнем, но отступили обратно по шоссе — не хотелось увязнуть в ненужном бою, уж слишком крупная дичь. Но ушли не совсем — основная колонна втянулась на проселочные дороги, а пять минометов и снайпера послали начинавшим очухиваться фашистам по несколько выстрелов, добрав еще с сотню трупов. Но затем пришлось быстро сматываться, так как вокруг стала кружить авиация.
Нашумев далеко на западе от наших позиций, мы затаились на три дня — пусть немцы подольше поищут неуловимые колонны вдалеке от наших позиций. И, хотя вывоз захваченного топлива, боеприпасов и продовольствия уже завершился, мы пока решили погодить сворачивать операцию — раз так хорошо идет — грех гневить бога и отказываться от продолжения банкета, если прет. Выскользнуть мы пока успевали в любой момент — сеть из ДРГ с рациями отслеживала перемещения немецких подразделений на площади сто на сто километров, так что даже при появлении крупных танковых сил — а это была пока единственная сила, способная нам прижать — мы все-равно могли от нее увернуться по проселочным дорогам — за это время мы расчистили и загатили не один десяток километров таких скрытых дорог. Немцы-то на них не сунутся — побоятся, а нам — самый раз. И ДРГ постоянно сообщали о повышенной активности немцев, но вот скопления, а тем более перемещения крупных сил не наблюдалось — так — рота туда, рота сюда — несерьезно. Зато часто летали самолеты — их видели то с одной, то с другой стороны, пару раз они пролетали совсем близко, но наша маскировка не подвела. Тем временем ДРГ продолжали шуршать в округе — постреливать, устраивать взрывы на дорогах — в общем, создавать нервную обстановку на большой площади, чтобы немцы умучались бегать на каждый шум.
Во время своих поисков они и нашли немецкий аэродром, с которого, по-видимому, и летали самолеты на поиски нас. Оставлять его действующим было нельзя, поэтому мы оперативно привезли к нему наших летчиков посмотреть издалека — не нужно ли им там чего. Летчики, раз им задали такой вопрос, ответили просто — 'Нужно все'. Что ж — пошли брать аэродром. Отправив вперед разведчиков, мы неспешно подошли к нему на десять километров, предварительно вытянув к нему щупальца разведки. И к подходу основного тела нашего штурмового соединения разведка уже определила состав самолетов и средства охранения. В основном — бомбардировщики, но есть и истребители, и еще какая-то мелочь. Зениток немного, пушек не заметили. Ну точно — наши клиенты.
Быстро составив план, мы с утра приступили к захвату. Снайпера и штурмовые группы распределились по местам, дождались утренних сумерек и начали. Штурмовики подобрались метров на двести и затаились. Снайпера начали работать четверками по пулеметным расчетам — глушители и патроны с уменьшенным зарядом пороха позволяли не поднимать шум раньше времени, а дублирование по каждому номеру расчета повышало вероятность поражения, что соответственно уменьшало риск, что нас заметят раньше чем надо. Штурмовики тихо захватывали секреты, при необходимости добивали ножами или пистолетами с ПБС оставшихся в живых. Наши танки стало слышно, только когда они вышли из леса — огромные бочки глушителей заметно ослабляли их звук, но скрип гусениц ничем не заглушишь. Но немцы поначалу вели себя тихо — впереди мы пустили их единичку и тройку, затем — два бронетранспортера, так что некоторое время они принимали нас за своих. А СУшки на дорогу и не поперлись — рассредоточились на опушке и стали выискивать — кто оживет. Внезапно разгорелась, смолкла и снова разгорелась стрельба, но это была уже агония — цепи штурмовиков уже вели зачистку территории. Аэродром умер почти без мук.
Мы его чистили весь этот и часть следующего дня — больших частей рядом не наблюдалось, а малые мы перехватывали на подходах. Так, мы с удовольствием приняли колонну с продуктами, колонну с бомбами и бензином, и две группы проверяющих. А на самом аэродроме тем временем шло оприходование матчасти и допрос пленных. Я сначала мандражировал, ну как же — захватили целый аэродром, с серьезной техникой. Большое дело. Надо бы нагадить тут по максимуму и быстро сваливать. Было еще у меня предубеждение, что немцы — это какие-то роботы, которые всегда действуют быстро и безошибочно. И это несмотря на то, что мы их уже изрядно потрепали, в том числе и я сам. Но то были уколы, которые еще могли сойти за случайность. Сейчас же мы вдарили им наотмашь, и возможная ответка пугала. Все казалось, что на нас сейчас свалится какая-нибудь танковая дивизия, окружит и раскатает по траве тонким слоем. А с другой стороны — откуда она тут возьмется ? Если у немцев есть дивизия, то она наверняка на фронте. Снимать ее не будут. А если вдруг поблизости окажется какой-то эшелон с танками, то чтобы его остановить — уже надо время — просто так останавливать не будут, им надо сначала разобраться, что тут что-то не так. А на это требуется время — посмотреть, доложить, осмыслить. И со всем этим у фрицев была напряженка. Радист, захваченный нами на аэродроме, передавал правильные сообщения и по рации, и по телефону, а параллельная прослушка его разговора не показала, чтобы на том конце возникла какая-то суета или даже подозрения — разговоры проходили в рабоче-ленивом режиме. Пеших групп к нам так и не пришло, а группы на транспорте появились уже после полудня, и мы их перехватили еще на подходе. Так что поднимать тревогу по сути дела пока некому. Да если и поднимут тревогу — под рукой должна оказаться боевая часть, ее надо развернуть и направить на нас — а это все не быстро — вон сколько собирали, когда пытались скинуть нас с шоссе. Причем собирали с бору по сосенке — пленные говорили, что они из разных полков и даже дивизий. Если же какая-то часть передвигается по железной дороге, ей надо выгрузиться, а если идет пехом, то значит она некрупная — вряд ли немцы сейчас будут гонять своим ходом крупные части на такие расстояния — все-таки тут уже якобы их тыл, а не полоса наступления. Так что пусть еще попробуют что-то на нас направить, а мы посмотрим, чего это к нам пришло. Поэтому я перестал себя накручивать и стал наслаждаться процессом раздербанивания аэродрома.
Самой главной нашей добычей стали шесть истребителей, которые летуны перегнали по воздуху к нашему городу — просто взлетели с аэродрома и пошли на восток. Бомбардировщики решили не брать — слишком крупные. Но взяли с них по-максимуму — сняли моторы, вооружение, прицелы, рации, ну и еще какой-то мелочевки — техники сами там смотрели что им надо. Автомобильные колонны с бомбами и топливом тоже забрали с собой, догрузив и то, что нашлось из боеприпасов и топлива на аэродроме.
Отходили от аэродрома не сплошной толпой, а 'слоями' — такая тактика передвижения становилась стандартной. Тело каравана медленно ползло по проселкам, а группы разведки и отсечки двигались впереди, по бокам и сзади, сменяя друг друга волнами, как ноги у гусеницы. Путь домой прошел не без приключений — во встречном бою разгромили роту пехоты при двух танках, посланных на почему-то переставший отвечать на запросы аэродром. А тем временем в эфире нарастал шторм — все больше немецких станций начинало вопить и ругаться немецким матом, но мы уже пересекли последнее шоссе — дальше были только проселки. Почти дома.
Домой добрались на третьи сутки. Здесь была еще одна приятная новость — к нам по железке заехал дивизион немецких 150-миллиметровых гаубиц — 12 штук с тройным боекомплектом — по 150 выстрелов на гаубицу. Взорванный мост начинал сказываться. Не очень полезное приобретение, но раз пришло — пусть будет. Из этих гаубиц мы устроили три батареи, по их известному положению и таблицам стрельбы обозначили квадраты, набрали и стали тренировать гаубичников — теперь вокруг нас на 13 километров во все стороны мы были самыми большими дядями. Пока не прилетят самолеты — тогда мы станем очень маленькими.
Ведь до этого с ПВО было не очень хорошо — налет трех-пяти самолетов мы могли отбить, но если их будет больше — потери будут существенными и второй раз будет не отбиться, так как первый налет наверняка выбьет если не все, то многие зенитные стволы. Надо было наращивать плотность стволов. Во многом этому способствовал налет на аэродром — оттуда мы уволокли более двадцати зенитных стволов разных калибров. Знаменитые 88 мы включили в систему в качестве слоя дальней борьбы на больших высотах. Вместе с уже имеющимися нашими крупнокалиберными зенитками у нас было уже восемь стволов, распределенных в две батареи, которые к тому же мы разместили у дорог, прикрыв заодно и танкоопасные направления. Более мелкокалиберные стволы автоматов в 30-40 миллиметров мы разместили двумя компактными группами — на севере и юге, и они создали зонтик на пару километров. Эти стволы мы разбавили немецкими стволами в 20 миллиметров — предпоследний километр становился еще плотнее, ну и на последних пятистах метрах в дело вступали бы тридцать ДШК — налет фашистам обошелся бы очень дорого, по подсчетам наших ПВОшников мы бы отбились от одновременного массированного нападения тремя группами по 10 самолетов с разных направлений. Это уже неплохо — дает некоторую уверенность в нашем будущем, ведь вряд ли сейчас немцы пошлют на нас более крупные силы — они скорее всего пока не представляют нашей численности, поэтому если и будут действовать по нам авиацией, то сначала это будут небольшие группы. В систему ПВО мы включили и спертые шесть немецких истребителей — сейчас их по очереди осваивали наши летуны, которых у нас скопилось уже более двухсот пилотов и штурманов.
И всю неделю, что мы шарились по немецким тылам, на нашей базе кипела работа. Завхоз меня просто удивил. Взяв дело вывоза добра в свои руки, он напоследок умудрился вывезти и сам захваченный состав, и даже раздел до нитки железнодорожную станцию — 'А чего, металл нам всегда пригодится, да и станков взяли с десяток, тиски там, напильники — все же надо !'. Ну да, 'надо' ... Но больше всего меня поразило то, как он обошелся с топливом. Ну, я-то думал, что заполнят всю тару, что смогли собрать, а остальное сожгут. Не-а. В лесу, в пяти километрах на юг от шоссе, вырыли более сотни ям по четыре-пять кубометров каждая, наскоро обделали стенки досками, цементом, стальными листами, а то и просто глиной — ну что было под рукой, промазали щели гудроном — и заливали топливо в эти ямы, и еще далеко не все были закрыты крышками, хотя на лесопилке работали день и ночь, сбивая деревянные щиты. В лесу стоял жуткий запах нефтепродуктов.
— А если пожар ? Или бомбардировка ?
— Ну, значит не судьба ... А как еще вывезешь столько топлива ? Нам же главное было — перекинуть через шоссе, и в этом леске получалось самое короткое транспортное плечо, так что одна машина могла сделать два, а то и три рейса в час. Вот перевезли сюда, а теперь понемногу рассредотачиваем по другим местам. Тут-то уже надо выкачивать, а насосов маловато.
— А там ?
— А подкопали насыпь, чтобы можно было подъехать понизу — и самотеком прямо из цистерн.
— Ух-ты ... молодцы ! А что, будем хранить в таких же ямах ?
— Ну, может чуть покультурнее, но да — примерно в таких — где еще хранить-то ?
— Ну да ... А не испортится ?
— Да не. Как вы сжигаете топливо — так его хватит месяца на три, может — на четыре — и все. Не успеет.
И вправду не успело — мы сожгли его за полтора.
А в немецких штабах назревали разборки.
— И что это было ?
— Партизаны, мой генерал !
— Партизаны, говорите ? С танками и артиллерией ? способные уничтожить несколько наших батальонов ?
— Мой генерал, позвольте ...
— Не позволю !!! Шульц ! Вы обещали мне, что в моем тылу все будет тихо и спокойно. И это по-вашему — 'тихо и спокойно' ?!?
— Но ...
— Молчать ! Вы знаете, что у нас в тылу действует минимум полк спецназа НКВД ?!?
— Спецназа ... ? Что это та...
— Это Вы должны были мне рассказать, что это такое !!! Вот бедный Ганс сразу же раскрыл замысел русских. Не то что Вы !
— Какой замысел ? Мы же ...
— Что 'мы же' ?
— Мы же наступаем, мы же скоро будем в Москве, не пройдет и месяца, как наши доблестные солдаты ...
— А Вы разве не знаете, что доблестных солдат надо кормить, им надо поставлять снаряжение, обмундирование, им, в конце концов, требуются снаряды, патроны, топливо ?!? И как, я Вас спрашиваю, мы все это будем поставлять, если дороги через эту Белоруссию просто перерублены ?!? О, эти русские очень коварны ... ! Пытаться заманить нас в ловушку, как Наполеона ... Они же еще двадцать лет назад начали делать систему схронов, создавать базы для партизанских отрядов, тренировать людей на диверсионные операции. А потом нам доложили, что эта система разрушена. Так вот — она не разрушена ! Русские продолжали ее совершенствовать и развивать ! А нашей разведке подсунули грамотную дезинформацию. И хорошо, если это было не предательство. Ну мы еще разберемся.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
