Дочь воздуха

— Яйцо? — не понял Рейнеке. — Высиживают?

— Мы. Не. Люди, — зло отчеканил Довард. — Тебе тоже противно, второе из трёх?!

— Второе из трёх? — снова переспросил волшебник. — Да что такое второе из трёх?!

— Отец ребёнка, — тихо сказала тётушка Меик и обтёрла лицо племянника влажной тряпкой. Её ласковые прикосновения потихоньку уменьшали боль, как уменьшал бы свежий ветерок. — Мы... сильфы верят, что за каждым из них стоит три воли. Первое из трёх — воля матери, второе — воля отца, а третье — самого птенца. И так до тех пор, пока не придёт время вить гнездо, мой милый, тогда надо добиться трёх согласий.

Волшебник со стоном сел и схватился за голову.

— Второе из трёх... русалки... яйцо...

— Наконец-то ты понял, — презрительно хмыкнул Довард. — Л'ииикькая свила бы гнездо со мной, если бы ей не принадлежало первое из трёх! Наши девушки не для тебя! Хватит с тебя тем, что ты стал вторым из трёх, хватит! Забери себе птенца, русалки приведут его на праздник ветров, и ты признаешь его своим сыном, а Л'ииикькая станет моей.

Рейнеке почувствовал, как его переполняет злость. Этот... человек... сильф... это существо решило добиться Лики — его собственной Лики! — и теперь требует, чтобы он, Рейнеке, чёрный маг, своими руками отдал ему девушку. Девушку. Его женщину. Птенец... яйцо... русалки... Проклятье! Лика снесла яйцо тогда, в лесу, когда они спаслись от белого ордена. Наверное, с самого начала она хотела именно этого и потому и шепталась с ними и потому и привела его к ним, чтобы расплатиться за эту... услугу... И теперь на празднике добрых ветров он увидит... сына? Или дочь? Волшебник никогда не задумывался, что у него могут быть дети. Члены орденов не заключали браки и не признавали случайных детей, но ведь он в своё время сбежал и...

Он попробовал обратить свои мысли на более насущные заботы. Они сидели у ручейка посреди луга. Вдалеке виднелся лес. Местность показалась волшебнику знакомой, от Южного моста — полдня пути.

— Как я здесь оказался?

— Тебя принёс эльф, — пожал плечами Довард. — Мерзкое создание, ещё хуже тебя!

— Довард, сынок, не говори так...

Сын ветров от увещеваний матери отмахнулся.

— А вы? — уточнил Рейнеке.

— Я оставалась на башне, — грустно ответила тётушка. — Этот страшный человек не давал мне спускаться и всё время пытался колдовать, но я так давно не видела своего ножа, что его чары меня совсем не питали. Потом он затеял что-то страшное, а потом налетели ветра. Они были страшно злы, но твой маленький друг сунул мне в руки нож, так что я просто шагнула с башни...

Она пожала плечами и рассеянно улыбнулась.

— Ветра подхватили меня и принесли сюда и вскоре меня нашёл мой сын.

— Я увидел, как ты пыталась разбиться! — зло ответил сын ветров. — Не знаю, каким чудом у меня получилось забрать часть твоего праха, чтобы ветра смогли выдержать тебя на своих крыльях! Никогда не слышал, чтобы такое было возможно без Доброго народа!

В голосе полусильфа слышались такая злость и паника, что Рейнеке внезапно ему посочувствовал. Хорошего мало — смотреть, как твоя родная мать пытается себя угробить! Тётушка Меик благодарно погладила сына по руке.

— Пойдём, матушка, — поднялся на ноги Довард. — Оставь смертного его судьбе и его делишкам с Добрым народом! Нам надо уходить отсюда. На празднике добрых ветров ты сможешь обрести свободу, а до него надо ещё дожить. Пойдём, матушка!

На этот раз тётушка Меик послушалась сына и позволила увести себя прочь.

— Ушли, хвала ветрам! — откуда-то из-за кустов выпрыгнул Робин. — Э, нет, смертный! Так не годится!

Он с разбега прыгнул Рейнеке прямо в лицо. Вспышка острой боли... а после маг почувствовал, что у него больше ничего не болит.

— Паршивец! — проворчал волшебник, ощупывая голову.

— Я же из Старых Доброго народа, — пожал плечами мальчишка. — Если бы ты встретился с Юными, они бы часами пели над тобой целительные песни. Хочешь? Могу устроить.

— Нет уж, — помотал головой Рейнеке и поднялся на ноги. — Зачем ты пришёл?

— Как?! — удивился эльфёнок. — Мы же хотели явиться к гномам!

— Куда-куда?!

— К гномам! — как ни в чём ни бывало заявил мальчишка. — Надо узнать, что им посулил Довард! Очень уж он мне не нравится!

— И что ты придумаешь на этот раз? — издевательски спросил волшебник. — Закопаешь меня в землю или скинешь мне на голову камень потяжелее?

— Нужен ты мне, камни на тебя кидать! — обиделся Робин. Отвернулся и зашагал прочь, но вскоре остановился. — Ладно, сын земли. Ты мне нужен. Доволен?

Рейнеке уселся на землю и внимательно посмотрел на эльфёнка. Мальчишка выглядел непривычно серьёзным и даже обеспокоенным.

— Рассказывай сначала, — предложил Рейнеке. — Зачем ты заманил меня в эту ловушку?

Робин пожал плечами.

— Какой ты зануда, сын земли! Так надо было, понятно?!

— Нет, — покачал головой волшебник.

— О, злые ветра! Сын земли, ты болван! Если ты сажаешь эльфа в клетку, чего ты ещё от него ждёшь?!

— А если эльф ходит за мной и делает пакости — это считается? — уточнил Рейнеке. Ему было неуютно общаться с мальчишкой, который в любой момент мог выкинуть какую-нибудь гадость и остановить которого не стоило и пытаться.

— Не-а, — засмеялся эльф и встал на голову. — Не считается!

Он поболтал в воздухе ногами и внимательно посмотрел на человека. Потом перекувырнулся несколько раз и встал на голову.

— Эй, смертный! Ты что же, обиделся, да?! И теперь не хочешь со мной водиться?!

Рейнеке пожал плечами, настороженно выжидая, что ещё выкинет маленький негодник.

Робин вздохнул.

Уселся рядом с человеком.

— Зануда ты, смертный! Рядом с тобой и я становлюсь занудой. Ну, хорошо. Давай по порядку. Твой учитель держал твою тётушку в плену. Это раз. Два — он давно готовил заклинание вроде того, которым ты поймал родню Л'ииикькаи. Три — твой кузен Д'ооооврд тут тоже давно крутился. Я решил связать все нити воедино до того, как твой учитель придумает что-то совсем уж опасное.

Он подпрыгнул на месте и снова чинно уселся.

— Ну, и отомстить тебе — тоже было приятно, сын земли! Впредь будешь знать, как шутить со мной шуточки!

— Впредь буду знать, как иметь с тобой дело, — проворчал волшебник. — Что Доварду здесь надо?

Эльф развёл руками.

— Мать. Л'ииикькаю. Не знаю, смертный. Его нить ещё не раскрылась.

— Почему ты сразу не объяснил мне про эти первые, вторые и третьи?

— А зачем тебе знать? — холодно и как-то по-взрослому спросил мальчишка. — Какое тебе дело?

— Но если Лика... если у неё от меня...

— Что тебе за дело до комочка материи, который зреет на дне ручья? — пожал плечами эльф. — Ты не сможешь назвать это своим ребёнком, ты не сможешь о нём заботиться, даже если и захочешь. Живи как жил, смертный.

— Комочка материи? — не понял маг.

— Смесь земли и воздуха, ни то, ни другое. Оно может выжить только в воде, смертный.

— Но потом оно... но потом ребёнок родится!

— Вылупится, — ехидно подсказал эльфёнок. — Слушай, смертный, ты дурак. Я расскажу тебе, почему твой дядюшка не признал Д'ооооврда. Он сделал для него всё, что мог, но дети редко бывают благодарны родителям.

— Так скажи и перестань скалить зубы, — сердито бросил волшебник. Намёки и недомолвки мальчишки его раздражали.

Эльф снова демонстративно вздохнул.

— Подумай сам своей дубовой головой, сын земли! Он же не человек! Д'ооооврд никогда не был младенцем, никогда не знал материнской груди. В год он уже мог бегать, прыгать и лазить по деревьям, в пять лет то и дело сбрасывал плоть, чтобы слиться с ветрами, а в десять выглядел старше, чем ты сейчас. Думаешь, сколько лет твоей возлюбленной?

— Сколько? — обречённо спросил маг.

— Лет семь, я полагаю. Или восемь.

— Сколько?!

— А что ты так удивляешься, смертный? Тебя же не смущает, что мне сто лет?

— Сколько?!

Эльфёнок противно захихикал.

— Я не шучу, сын земли. Сильфы взрослеют быстрее, чем люди: им не приходится день за днём растить и обучать тяжёлую плоть. Эльфы же никуда не торопятся. Не переживай, Л'ииикькая была взрослой по меркам своего народа в тот день, когда ты её впервые увидел. Видишь ли, на детей сильфов смертный прах не налипает. Только на взрослых и только на тех, у которых нет своих детей. Ну, или на тех, кто уже побывал на земле. Думаешь, почему с Л'ииикькаой никто, кроме Д'ооооврда, не хотел вить гнездо?

— Зачем ты мне всё это рассказываешь? — устало спросил Рейнеке.

— Чтобы ты понял: сильфы — не люди. Твой дядюшка не мог признать сына, он слишком мало похож на человека, чтобы быть в безопасности среди людей. И ты не сможешь признать. Проще забыть.

— Но почему Довард настаивал, чтобы я взял на себя заботы о ребёнке? — запутался Рейнеке.

— Он наполовину человек, — сочувственно ответил эльф. — К тому же... Видишь ли, сын земли, он спросил мать Л'ииикькаи — её первое из трёх, спросил отца — второе, но третьего — согласия самой Л'ииикькаи — не получил. Она сослалась, что сама является матерью — первым из трёх для своего ребёнка. Но дочери воздуха, вернувшись на небо, забывают о своих детях и не переживают за их судьбу. Она никогда бы не сослалась на эту обузу, если бы хотела за Д'ооооврда замуж.

— Хочешь сказать, он принуждает её? — запутался Рейнеке.

— Наконец-то ты понял!

От радости Робин подпрыгнул на высоту в два человеческих роста, спустился на высоту одного и завис там, глядя на сидящего на земле волшебника сверху вниз.

— А тебе-то зачем её спасать?

Робин плюхнулся на землю и угрюмо посмотрел на волшебника.

— Мне очень нужно. Я уже почти всё сделал, ты слышишь, она обещала — всё за всё! Я бы предпочёл забрать её нож — ну, или нож твоей тётушки, но всё за всё — такое обещание, за которое нужно хвататься.

— Ты меня только запутал, — сердито произнёс Рейнеке.

— Не переживай, сын земли, — ободряюще похлопал его по плечу эльф. — а теперь вставай и пойдём к гномам!

— Да к гномам-то зачем?!

— Незачем вам к гномам являться, — раздался рядом... голос. Рейнеке не знал, как назвать то, что он услышал. Если голоса сильфов были похожи на птичье крики, то сейчас до него донёсся стук камней, сложенный в слова.

— И тебе долго жить, Ргырпырлог!

— Ргрпрлг! — поправил его странный голос, доносящийся из-под земли. — Ты надоел нам, Рбн!

— Подумаешь, всего-то пару горстей...

— Мешков! — проворчал голос. — Ты сыпал песок в наши ходы, Рбн! Я, Ргрпрлг, пришёл спросить тебя: чего ты хочешь от детей камня?

— Это кто — гном?! — не сразу нашёлся со словами Рейнеке.

— А кто же, — вздохнул Робин. — У кого ещё может быть такое ужасное имечко?

— Я всё слышу! — раздалось из-под земли.

— Вообще-то с ними нельзя разговаривать, — зачем-то объяснил эльф. — Я имею в виду, что они нас едва видят, а слышать вовсе не могут. Потому-то он и прячется: чтобы наши голоса прошли земли и он мог вообще разобрать, о чём мы говорим.

— Врёшь ты всё, — пробурчал Ргырпырлог. — Закройте глаза.

Робин так демонстративно зажмурился, что Рейнеке решил последовать его совету. Земля задрожала, как будто кого-то пыталась выплюнуть, а потом успокоилась.

Волшебник осторожно приоткрыл один глаз. Ничего ужасного не увидел и открыл оба. Перед ним стоял невысокий сутулый человечек. Ростом он едва достигал взрослому человеку до пояса, но в плечах был шире самого Рейнеке. Одет гном был в штаны и рубаху, сшитые из чего-то, похожего на грубую белёсую ткань. На голове у него был медный, позеленевший от времени колпак. Но всего удивительнее были кусочки смарагда, закреплённые у него на глазах и камушки, закрывающие уши.

— Что пялишься, смертный? — проворчал гном. — Никогда не видел детей камня?

— Никогда, — подтвердил Рейнеке.

— Скалы и пропасти! Ну, слушай, одежда на мне соткана из каменной кудели. Ты об этом хотел спросить?

— Н-н-нет... — растерялся волшебник. — А про... про... ну, на глазах... и уши...

— Рбн тебе всё сказал! — возмутился Ргырпырлог. — Я не слышу сквозь воздух! Да и не вижу! Я же гном!

— А...

— Даже у людей принято здороваться, — проворчал гном. — И представляться. Ты моё имя знаешь, а я твоё нет.

— А... Я... М-м-м... Рнк по-вашему.

— Умный мальчик! — удивлённо сказал гном. — Ты волшебник, да? И хороший волшебник. Только очень уж маленький.

Рейнеке слегка растерялся. Он никогда не считал себя хорошим волшебником, и уж тем более не ждал такой похвалы со стороны.

— Ты разговариваешь с эльфами, — объяснил гном. — Видел русалок, сильфов, можешь разглядеть хитрюгу-саламандру в пламени... Сейчас со мной беседуешь. Ты хороший волшебник!

— Но я же ничего не сделал! — изумился маг.

— Я и говорю — маленький. — Рбн, объясни этому младенцу: его дело — встречаться с чудесами, а он может даже разговаривать с ними!

Эльф рассмеялся.

— Не ждал от тебя, Ргырпырлог! Я думал, ты не любишь людей!

— Я никого не люблю, — проворчал гном. — Твоему младенцу и так не повезло: он связался с тобой! Зачем его ещё и мной пугать?

— Ргырпырлог — гном-говорун, — зачем-то объяснил эльфёнок. — Он не добывает волшебные камни, не ищет золота, а только общается с разными кошмарами вроде меня.

— Все камни — волшебные, — возразил гном и уставился на Рейнеке сквозь зеленовато мерцающие смарагды. — Зачем ты привёл ко мне этого ребёнка?

— Чтобы спросить, — беспечно ответил эльфёнок и снова встал но голову. — А ему всё интересно.

Он принялся болтать ногами в воздухе.

Гном снял с глаз смарагды — они оказались соединены между собой проволокой — и принялся их протирать. Без камней его глаза казались маленькими и слепыми как у крота.

— Ему неинтересно, — сообщил Ргырпырлог, водрузив смарагды на место и внимательно осмотрев Рейнеке. — Ты странно его воспитываешь. Зачем ты показываешь ребёнку чудеса, когда ему неинтересно?

— Я не ре... — начал было Рейнеке, но осёкся.

— Для волшебника ты младенец, Рнк, — строго ответил ему гном. — Ты только начал встречаться с чудесами. Но твой учитель плохо о тебе заботится. Рбн! Почему ты так плохо заботишься о своём ученике?

— Делать мне нечего — обо всяких смертных заботиться, — засмеялся эльфёнок.

— Хватит! — закричал Рейнеке и вскочил на ноги. — Я устал от ваших недомолвок, тайн и оскорблений!

— Ты сердишься, — одобрил гном. — Это хорошо.

— Фу-ты-ну-ты, — захихикал эльфёнок. — Какие мы обидчивые!

— Я могу провести вглубь земли, но только его одного, — неожиданно заявил Ргырпырлог. — Ты слишком весёлый для этого. Пойдём, ребёнок. Пока ты не успокоился.

Прежде, чем Рейнеке успел возразить, гном взял его за руку своей широченной лапищей, и перед глазами волшебника в который раз померкло.

— Держи, — сунул ему в руки что-то холодное и твёрдое гном. — Это хрусталь горный. На глаза надень. Будешь видеть под землёй.

Рейнеке послушался и темнота перед ним действительно стала рассеиваться.

— Ты слишком лёгкий, ребёнок, — заявил гном. — Злись, пока мы идём, а то выкинет. Земля, она, видишь, какая, воздуха не понимает.