— И что? — прошептала она одними губами. — Попробуем по-другому. В конце концов, я достаточно окрепла, чтобы стащить её с постели и усадить на стул. А если не получится — верну в постель.

И присела на корточки, расставляя картинки-образы и размышляя о том, что не надо бы афишировать своё умение — то бишь магический дар мастера образов. Ухмыльнулась: ей понравилось её нынешнее звание. А вот интересно... Это в продолжение мысли о скрытности дина Хармона... Он-то афишировал Онору? Или помалкивал о внебрачной дочери. Любопытно, как здесь с отношением к таким детям...

Картинки разложены. Аня встала и отошла к входной двери — присмотреться, как и что будет происходить.

Хмыкнула. На этот раз образы начали светиться намного раньше и быстрей. Не оттого ли, что Аня уже второй раз их использует? Наверное, работа с образами похожа на тренировки: чем больше делаешь одно важное, но трудное движение, тем легче оно получается... Так, одна картинка начала тлеть болотно-зелёным. Другая — с краю второго ряда — закоричневела. Аня прошлась вокруг разложенных образов и переставила картинки — так, чтобы они сияли одним цветом — жизнерадостным алым. Размышляя об Оноре, она вдруг подумала, что девушка внутренне очень хороший человек. Не зря Агни рисовала цветы, глядя на неё.

Больше "ругающихся" картинок не оказалось, и Аня встала у кровати, у изголовья, присматриваясь к Оноре... Картинки заалели, но потянутся ли к девушке?

Алый свет мягко заструился к потолку, а потом так же мягко, волной, обвеял Онору... Аня насторожённо ждала, что будет, после того как нематериальная завеса над Онорой пропадёт. А ничего особенного и не было. Онора внезапно перевернулась набок, подложила под щёку ладони — и со вздохом засопела.

Округлив глаза: она что — заснула по-настоящему? — Аня даже склонилась над ней, чтобы удостовериться, что глаза её не обманывают. Онора спала!

— А мне теперь что делать? — с недоумением прошептала Аня, глядя на гаснущие алые огни. Шагнула к картинкам и собрала их — чёрно-белые, как и ожидалось.

Некоторое время она топталась на месте. Остаться рядом с Онорой, чтобы утром сразу поговорить с ней, — или идти спать? Не испугается ли девушка, проснувшись завтра в незнакомом для неё месте? Да и... Проснётся ли? Сомнения всё ещё оставались.

"Ничего, — мрачно подумала Аня. — Не проснётся — я и завтра ей подложу эти картинки... Ой, завтра... Завтра мне на вечер — тоже придумали! А деваться некуда. Придётся идти..." Она снова взглянула на Онору и тихонько вышла.

До рассвета, когда она собиралась проснуться, чтобы прибраться на кухне и приготовить продукты для ужина (сегодня на завтрак старушки служанки должны были сварить привычную кашу), а потом заняться "амуницией" для светского вечера, оставалось три с половиной часа. Неся в воображении вид настенных часов, Аня вошла к себе в комнату. Села на кровать. "Хватит ли мне времени, чтобы выспаться? Или придётся прихватить кусочек после обеда? — задалась она насущным вопросом и вздохнула: — Я даже не знаю, есть ли у Агни туфли... Оденусь в чёрное. Универсально и элегантно. Всегда и везде подойдёт".

Но, едва только решила вопрос о наряде, как тут же задумалась. Чёрное чёрным, но тело Агни до сих пор... мягко говоря, тощее. Так что... в любом случае, найдёт ли она чёрное платье, или возьмёт цветное, придётся его ушивать.

Аня поколебалась и встала с кровати, чтобы войти в гардеробную. Запалив свечи канделябра, она обошла вешалки и стены с крючьями, на которых висели явно тёплые вещи. Нашла ряд с платьями. Обратила внимание, что на каждой довольно громоздкой вешалке висит не только платье, но и ещё какие-то вещички. Аксессуары к платью?

Потерев глаза ладонями, Аня поморщилась и отчаянно вышла из гардеробной.

Надо выспаться. Потом, при дневном свете, многие проблемы покажутся милым пустячком. А пока — спать, спать!

Она сдёрнула с кровати покрывало — и новая морозная волна по спине: на кровати кто-то спал! Суматошно схватила со стола свечу, которую не успела затушить. И фыркнула, всё ещё чувствуя покалывающие мурашки по всему телу. Интересно, Лисса забыла куклу — или специально подложила Ане? Скорей всего, умаявшись за день, малышка забыла свою Тили на кровати Ани. А та и завалилась ближе к стене, чуть не спрятавшись под покрывалом.

Аня взяла куклу и посадила её за рабочий столик, на котором громоздились тряпки для будущей Тильды. Фукнула на свечу и сама свалилась на постель, уже держа перед мысленным взглядом те же настенные часы, но со стрелкой хотя бы стоящей вертикально. Пусть, пусть она проснётся в шесть, а не в половине пятого, как собиралась!

Засыпая, она думала о странных вещах.

Ботинки Никаса. Одежда мальчиков. Штанишки для Кристал. Слава Богу, деньги для Оноры, кажется, не потребуются... Вот что странно. Пока не было денег, жили спокойно и ни о чём не жалели. Всё необходимое для жизни было. А появились деньги — и появились дыры в хозяйстве и в делах. Дыры, требующие немедленно их заткнуть...

Аня слабо улыбнулась. Что свой мир — что здешний, всё едино по некоторым параметрам. И уснула, качаясь на озёрных волнах рядом с Таеганом, который неспешно плыл рядом — нет, чуть впереди, но постоянно оглядывался на неё. И она во сне знала, что оглядывается он не просто так, а будучи готовым всегда поддержать, если у неё вдруг не хватит сил доплыть до берега.

Она злилась на этот вечер — и у неё дыхание перехватывало, когда она думала об обещании Таегана быть там рядом с ней.

И через полчаса после пробуждения Аня сообразила, что вдохновенная беготня по огородику Кристал, деловитые метания по кухне и по кухонному чуланчику, торопливое шныряние по гардеробной — всё это лишь благодаря тому, что она внезапно решила: всё будет хорошо! И Никас рядом с ней будет в отличном прикиде, и Таеган удивит всех, не отходя ни на минуту от неё!..

Снова вспомнив, она ринулась по коридору в комнату Оноры. Остальные досматривали последние сны, но Аня боялась, что девушка проснётся напуганной.

Для приличия еле слышно стукнув в дверь, она неожиданно для себя услышала:

— Войдите.

И вошла.

Онора сидела на кровати так, как будто ждала её. Закутавшись в одеяло, прижав к себе колени, она смотрела и в самом деле боязливо. И тут Аня чуть не хлопнула себя по лбу. Одежда-то на девушке только для сна!

— Я сейчас принесу тебе одежду, — быстро сказала она.

— А почему я сплю здесь, а не в своей комнате? — в спину спросила встревоженная Онора. — У меня вся одежда там.

Пришлось обернуться. И тут Аня чуть не ляпнула: "Мне Никас ничего не говорил про комнату и про одежду!" Вовремя удержалась и вмиг сообразила:

— Мы решили, что ты должна быть ближе к нам — так удобней ухаживать за тобой, пока ты... — И замолчала, не зная, какими словами описать недавнее состояние девушки.

— Мы?.. — робко спросила Онора.

— Ну да. Никас и я.

Неловкое молчание в комнате повисло где-то на минуту, пока они вглядывались друг в друга.

— Ближе к вам... — задумчиво повторила Онора. — То есть теперь не гнушаетесь моим присутствием здесь?

"Чёрт, Никас! Почему ты ничего мне не сказал о положении Оноры в этом доме?! — обозлилась Аня, а потом вздохнула: — А ты у него и не спрашивала". Собравшись с силами и воображением на последующее враньё, Аня высказалась:

— Онора, я тоже недавно пришла в себя — и ничего не помню из того, что было до моей болезни. Никас мне ничего не сказал. Но он не возражал перенести тебя сюда. Так что... Давай я тебе принесу одежду, а ты потом сходишь в свою комнату и — либо останешься там, либо мы поможем тебе перенести твои вещи сюда.

— Вы разрешаете мне жить рядом с вами? — пролепетала Онора.

Глядя на неё, Аня вспомнила "страшную ведьму" и приподняла брови. Оглянулась на входную дверь и, подойдя к кровати, простецки села на краешек.

— Онора, я ничего не помню, — чётко и медленно сказала она. — Объясни мне, почему тебе нельзя жить с нами?

— Ну, я... — жалко забормотала девушка. — Отец ведь... ты же знаешь...

Ох, как Аня пожалела, что не успела поговорить с Никасом!

Тот как будто дожидался, пока его вспомнят!

Стук в дверь заставил Онору пискнуть и спрятаться под одеяло.

Дверь неуверенно открылась, и в комнату заглянул Никас.

— Я тебя везде ищу... — начал он и осёкся, глядя на кровать. — Онора пришла в себя?

Пришлось потратить время на то, чтобы Никас объяснил положение девушки в доме. Как выяснила Аня, внебрачных детей в государстве не очень любили. Мало того — существовала такая система, как передача внебрачных в приюты, из которых господа и маги забирали потом подростков для обслуги. Маги, естественно, брали таких, у которых были задатки магических талантов, а потом нещадно эксплуатировали эти таланты себе во благо. Место Оноры в этом доме уже при отце было определено: он не отдавал дочь в приют, одевал-обувал, тратил деньги на её учителей и на последующую учёбу, но не признавал равной как себе, так и молодой жене. Вбив в дочь слепое преклонение перед господами, он с самого начала её жизни поместил Онору в комнатушку рядом с комнаткой, которая сейчас служила жильём для Сайл и Бридин.

И на втором этаже Онора появляться боялась до ужаса.

Аня с недоверием смотрела на девушку. Обнаружить внутри "страшной ведьмы" несчастное, унижаемое и униженное существо она точно не ожидала.

— Так, Никас, — сказала она, вставая с кровати Оноры. — Ты выйди, а мы тут дальше сами. Думаю, Кристал мне покажет, где твоя комната, Онора, и мы для начала принесём тебе одежду, а уж потом...

— Я принесу, — сказал Никас, доброжелательно глядя на Онору. — Кристал мне соберёт всё, что нужно, а я принесу. Слышите? Она уже встала.

— Думаешь, она сумеет найти то, что сейчас Оноре необходимо? — засомневалась Аня и обратилась к девушке: — В чём ты любила ходить? Скажи — мы принесём.

В череде заикающегося лепета Аня уловила слова "штаны и блуза" и кивнула:

— Никас, попроси Кристал найти штаны и блузу к ним. Ну, и пусть обувку посмотрит. А мы пока побеседуем с Онорой.

Закрывая за собой дверь, Никас снова обернулся к Оноре, та ответила робким вопрошающим взглядом, но дверь за ним закрылась. "Так, — вздохнула Аня. — Эти двое за время её пребывания здесь успели стакнуться? Или я придумала для них взаимную симпатию на волне моей собственной эйфории?"

Глава тринадцатая

Неожиданно оказалось, что в постепенно растущем хозяйстве Ани — по мере освоения, конечно, Онора заняла довольно значительное место. Хотя бы потому, что девушку пришлось не только вписывать в реальную жизнь после её полуторамесячного бредового сна, но и защищать даже от собственных родных — в смысле, родных Агни.

Даже... Даже от старушек Сайл и Бридин! Вот уж от кого — кого, а от них Аня такого не ожидала!.. Те, как услышали, что за стол с господами сядет внебрачная дочь дина Хармона, так злобно зашипели, что Ане пришлось звонко шлёпнуть ладонью по кухонному столу, обрывая их чуть не гусиный шип. Изумлённая и разгневанная (она-то заглянула на кухню, чтобы предупредить: в столовой на завтрак нужен ещё один столовый прибор), она, по личным впечатлениям, рявкнула на них:

— Эт-то ещё что такое?! Я — велела, вам — выполнять! А не лишние разговорчики разговаривать!

Бабульки (она их уже не могла называть про себя "старушками": слишком уж слово аристократичное для этих внезапно... гусынь!) моментально струхнули и заспешили выполнить её приказ.

А потом, когда осознала, что с ней самой происходит, возмутилась до глубины души! А когда поняла, что именно её возмутило, очень хотелось рассмеяться — в голос, неприлично громко!

Господи, какая глупость!.. Она так привыкла здесь ходить чуть ли не по струнке, с оглядкой, что необходимо вести себя хозяйкой большого поместья — какой-никакой, но аристократкой! Говорить спокойно, удерживаясь от жгучих матерных словечек (уж неизвестно, как бы они тут на здешний язык перевелись, но ведь мат он везде мат!), которых нахваталась, работая на вахте. В общем, чувствовала себя обедневшей, но достойной дамой. А стоило "появиться" Оноре, вышедшей из магической слабости, и Ане захотелось чуть не материться. И не общаться, а командовать!

Там, в своём мире, в родительском доме-то, она была тихая и послушная — то ли из уважения, то из страха перед неродными, как выяснилось, родителями. Но на стройках или в составе ремонтных бригад, чувствуя себя свободной и среди своих, могла сказануть что похлеще, да и вести себя наравне со всеми.

Вот это и возмутило. И рассмешило. Она-то тут уже чуть не в аристократку превратилась, а эти две глуховатые и подслеповатые клуши, оставленные в доме из милости, смеют фыркать на дочь умершего хозяина дома, заставляя Аню вспоминать вахтовое прошлое!! Ну и — внебрачная? Что с того?

Но даже понимание что смешно и глупо возмущаться законами чужой земли, не спасало от кипения... Когда Сайл и Бридин, оторопев поначалу при виде хозяйки дома, рассерженной их поведением, сбежали от неё в комнатушку, Аня вроде успокоилась.

Знала бы, что ожидало её в столовой зале, пока шла к ней с тарелкой для Оноры!

Вошла и обнаружила, что за столом сидят все, кроме запаздывающего к завтраку Никаса, и вот эти-то все... Онора, видимо чувствуя отторжение семьи, села на самый конец стола, и всё же братья, двойняшки, пренебрежительно кривились, то и дело косясь на девушку, а Кристал сидела, чопорно выпрямив спину, и странными, ломкими движениями, словно за ней наблюдала толпа аристократов, жутко элегантно ела поданную кашу. Одна Лисса завтракала с удовольствием, лишь изредка с удивлением поглядывая в конец длинного стола.

Раздувая ноздри, стараясь удержаться в привычных рамках и не взорваться: оборванцы, блин! Из грязи в голозадые князи — и уже надменные снобы! — Аня решительно прошла к своему месту прихватить и свою тарелку с кашей — и, сев в самом конце стола, присоединилась к Оноре. Та, не поднимая глаз, пролепетала благодарность за принесённую кашу и уткнулась в тарелку, съёжившись от желания стать невидимкой. Но, когда Аня уселась рядом, уставилась на неё с испугом.

— Поговорить нужно, — деловито и вполголоса, чтобы не услышали остальные (не хотите принимать — не фиг слушать!). — Онора, ты училась в академии. Что ты изучала?

— Общую магию, — прошелестела девушка.

— Так я и думала, — кивнув, пробормотала Аня. — А снятию проклятий тебя учил дин Хармон?

— Да. Только про это... — шелест стал почти шорохом, — почти никто не знал.

— Кроме меня и Никаса?

— Да.

Никас будто услышал своё имя. Вошёл в столовую залу — лицо озабоченное, глаза сразу прикипели к той части стола, где завтракали младшие братья и сестрёнка. Аню сразу не увидел, поэтому даже шаг замедлил в замешательстве. А та, замолчавшая, с интересом наблюдала за ним. Теперь явление Оноры стало идеальной "проверкой на вшивость". И для неё, Ани, самой: так ли она разбирается в людях? И для Никаса: точно ли он иначе отнесётся к Оноре? А бедная девушка проследила взгляд Ани до входной двери и снова ссутулилась над столом: "Я маленькая, не надо меня замечать!"